Я бы смирилась с этим в любой день.

Я вдруг возненавидела этого человека за то, что он забрался мне в голову со своими дурацкими вопросами и обнажил ту часть меня, которую я никому не позволяла видеть.

Я надула пузырь.

Бум.

Вот тогда-то ему и надоело.

Он достал лопнутый пузырь прямо у меня изо рта и выбросил в окно.

Я уставилась на него, стараясь не слизывать с губ тревожащее тепло его прикосновения.

— Это мусор.

В его взгляде мелькнуло безразличие.

Агент Аллистер не заботился об окружающей среде.

Никакого удивления.

Он снова положил руку на руль, и я вдруг задалась вопросом, насколько серьезны его ОКР — тенденции — поедет ли он домой и соскребет мою слюну с пальцев отбеливателем или нет. Однако мне быстро наскучили мысли о федерале, и я отвернулась, чтобы посмотреть в окно, на оранжевое сияние проходящих мимо уличных фонарей и мелькающие в ночи мельчайшие тени.

— Сколько раз?

Неопределенный вопрос, но по его тону я поняла, что мы прошли полный круг, и он говорил о том, что мой муж избивает меня.

— Каждую ночь, — сказала я с намеком. — Он заставляет меня кричать так громко, что я бужу соседей.

— Да? Тебе нравится трахаться с мужчиной намного старше тебя?

Во мне вспыхнуло глубокое раздражение. Я потянулась к радио, включила его и холодно ответила:

— Уверена, у него больше выносливости, чем у тебя.

Он даже не удостоил меня ответом. Я слышала только секунду какого-то политического ток-шоу, прежде чем он выключил радио. Какой монстр предпочел это музыке?

Мы недолго сидели в тишине, прежде чем он наполнил ее.

— Твой пасынок старше тебя, — заметил он. — Должно быть, это странно.

— Не совсем.

— Полагаю, у вас с ним больше общего, чем с его отцом.

— Ты ошибаешься, — ответила я, устав от этого разговора и от этого мужчины.

Это было самое страшное наказание. Я больше никогда не притронусь к кокаину.

— Ты прожила с ним под одной крышей целый год. Вы почти одного возраста. Если у вас нет общего в ментальном плане, то, конечно же, физически.

Я рассмеялась. Нико и я? Даже через миллион лет.

К сожалению, в то время я не знала, что потребуется только один год.

— Ты заберёшь мое досье с собой на ночь домой, офицер?

Он не ответил.

Ощущение щекотало в глубине моего сознания, когда улицы становились все более и более знакомыми. Ощущение холода поселилось в моем животе, и когда мы свернули на мою улицу, тяжелое и отчетливое чувство поглотило меня. Гнев. Глубокий и с отвращением. Он позволил мне поверить, что он был почтенным федералом, хотя на самом деле был всего лишь еще одним человеком в кармане моего мужа.

Он подъехал к обочине перед моим домом и припарковал машину на стоянку.

От меня исходило негодование, смешиваясь с запахом кожи и одеколона. Я была уверена, что он почувствовал это, повернув голову, чтобы посмотреть на меня. Его взгляд был сухим, как Джин, хотя внутри все кипело, словно кто-то бросил в стакан зажженную спичку. Синий. Взгляд схватил меня сзади за шею и потянул под воду.

Я медленно вдохнула. Выпустила это.

Внезапное чувство, что я встречала этого мужчину раньше, ошеломило меня. Впрочем, эта мысль вскоре исчезла. Невозможно забыть его лицо, как бы мне ни хотелось забыть его присутствие.

— Ты сунул нос в мою личную жизнь, — прорычала я, хватая шубку с заднего сиденья.

— Ты отняла у меня время, а значит, и мое право.

Меня охватило недоверие. Ни один другой мужчина моего мужа не задал бы мне подобных вопросов, как этот, а потом назвал бы это своим правом.

Яд покрывал каждое сладко произнесенное слово, как леденец.

— Скажи, агент Аллистер, когда ты понял, что ты не человек?

В его глазах зажегся едва заметный огонек веселья.

— В тот день, когда родился, милая. — это исчезло в мгновение ока. — Если не хочешь вернуться в тюрьму, выметай свою задницу из моей машины.

Я стиснула зубы, но открыла дверь и вышла. Холодный ветерок трепал мои длинные темные волосы по плечам. Улица была покрыта снежным одеялом, и я с радостью ощутила жжение в босых ногах. Обернувшись, я посмотрела на него со всем презрением, на какое была способна.

— Иди к черту, Аллистер.

— Я был там, Руссо, и не впечатлен.

Сильное заявление, но я ему поверила.

Его глаза были тем, из чего сделаны кошмары, льдом и огнем, и полны тайн, которые никто не хотел знать. Он мог сойти за нормального только из-за своего слишком красивого лица — иначе он был бы заперт где-нибудь, и мир видел бы его таким, каким он был на самом деле.

Грязным.

Его прощальные слова были короткими и апатичными.

— Если тебя снова поймают с кокаином, я тебя не спасу. Я оставлю тебя гнить в тюремной камере.

Он не солгал.

В следующий раз он меня не спас.

Глава 3

22 года

Октябрь 2013

Джианна

Чернота. Чернильная и застоявшееся, капающая в мое подсознание.

Это часто было бегством от реальности, утешением в безумии. Но на этот раз она шептала мне — велела не просыпаться сейчас, не просыпаться никогда. К несчастью, пронзительный шум вдалеке был громче. Мои глаза открылись, но я снова закрыла их, когда боль пронзила мою голову, как нож.

Ррринг. Ррринг.

У меня вырвался стон, и я перевернулась, положив руку на голую грудь. Что-то сдвинулось, один кусочек головоломки встал на место.

Ррринг. Ррринг.

Растопырив пальцы, я провела рукой по его груди.

Слишком горячей. Слишком гладкой. Не той.

Ррринг. Ррринг

— Какого черта тебе надо? — проворчал мужской голос.

Кровь, вены и мое сердце стали ледяными— и одним махом мой мир рухнул на пол вокруг меня.

Мои глаза распахнулись, боль в голове была проигнорирована из-за более сильной боли, расцветающей в груди.

Я рассматривала это в моментальны снимках. Мое платье валяется на полу. Щель света, пробивается сквозь жалюзи. Голая кожа. Моя. Его.

Я подтянула простыни ближе, когда глубокая тошнота скрутила мой желудок.

Он закончил разговор, бросил телефон на тумбочку и закрыл глаза. После мгновения густого напряжения, пронизывающего воздух, он снова открыл их и взглянул прямо на меня. Мы смотрели друг на друга, пока агрессивная тишина лизала мою кожу.

— Иисус, — пробормотал Нико, прежде чем снова закрыть глаза.

Я склонилась над кроватью, и меня вырвало прямо на живот. Кислота обожгла мне горло, и я вытерла рот тыльной стороной ладони.

Жалкая.

Никчемная.

Недостойная любви.

Шлюха.

Этого не произошло.

Ложь, прошептала чернота.

Я чувствовала, как отпечатки пальцев — руки, зубы, губы — ползут по моей коже и проникают в душу когтями, сделанными из разбитого сердца и металла.

Открыв глаза, я уставилась на использованный презерватив на полу.

В ушах зазвенело, легкие сжались, и я не могла дышать. Я вцепилась в простыни, паника разрывала мою грудь.

— Джианна...

— Я отдала ему все, — воскликнула я, и слезы потекли по моим щекам.

— Черт, — пробормотал он, прежде чем встать на ноги и натянуть боксеры.

Он подошел, чтобы поднять мое платье, но бросил его обратно на пол увидев, что меня вырвало на него.

— Я была девственницей, когда вышла за него замуж. Я была ему верна.

— Я знаю.

Вчерашние образы вернулись с удвоенной силой. Наша комната. Мой муж. Она. Кто-то, кого я считала своей семьей. Я всегда знала, что имеются и другие девушки... но почему именно она? Предательство пронзило мою грудь, свежей и жгучей раной. Слезы текли по моим губам, ощущаясь соленым привкусом на языке.

— Этого было недостаточно, — прошептала я.

Я никогда недостаточно хороша.