Когда Армстронг подбежал к кораблю, мимо проходили два техника. Разинув рты и хлопая глазами, они уставились на него, и один из них оказался настолько глуп, что попытался преградить незнакомцу дорогу.

– Эй, вы! Что за спешка? Что вы…

От сильнейшего удара человека подбросило в воздух, и он упал на землю, уже потеряв сознание. Второго Армстронг уложил рядом.

Он успел одолеть половину пути до люка, когда грянула тревога. Хор гневных криков и несколько выстрелов разорвали тишину за забором. Шипя, взлетели несколько сигнальных ракет, завыла сирена, на сторожевых вышках вспыхнули прожектора. Один луч, мотнувшись по территории, на мгновение мазанул по поднимавшейся кабине лифта. Все обошлось, Армстронга никто не заметил, хотя очнувшиеся техники, отчаянно махая руками, уже звали на помощь. В поднявшемся гвалте голоса их были почти не слышны.

Наконец лифт остановился, и Армстронг свирепо толкнул закрытый люк. Тот распахнулся.

Армстронг прополз через узкий цилиндр шлюза, ощупью нашел пилотское кресло, пристегнулся, и сразу в кабине вспыхнуло освещение. Он приладил наушники и нашел, где включается связь.

– Ты здесь, Джордж? – спросил он в ларингофон. – Здесь. – Нас могут слышать?

– Вряд ли. Тут есть кнопка с надписью «Земля». Это их канал. А мы говорим по нашему. – Куин немного помолчал, а затем добавил: – Ты сам черт! Я уж думал, ничего не выйдет!

– Все в порядке, Джордж. Я готов. Начинай учебу.

– Самое главное теперь – спокойствие. Мы можем сидеть тут хоть месяц и поджаривать им пятки, если они подойдут слишком близко…

– Джордж, я не имею ничего против этих людей и никому не хочу поджаривать пятки. Давай начинай свою лекцию и выпускай меня на старт.

– О'кей. – Голос Куина в наушниках казался чужим. – Справа от тебя рычаг КПТ – контроль подачи топлива. Сдвинь его на одно деление. Одновременно нажми красную кнопку прямо перед собой. Двигатели начнут работать с минимальной тягой, на прогрев им нужно не меньше двух минут. Следи за указателем температуры дюз…

Армстронг флегматично исполнил указания и почувствовал, как задрожало кресло. Он представил, что сейчас творится на полигоне, как повсюду носятся истошно вопящие люди, как направо и налево сыплются бестолковые команды, – но видеть и слышать это он не мог.

В наушниках продолжал звучать голос Куина. Повинуясь, Армстронг увеличил тягу, и его внезапно прошиб пот, когда Куин воскликнул:

– А теперь – пошел! Только, Бога ради, держи на нуле индикатор крена…

Армстронг передвинул рычаг через деление «пуск». Корабль издал рев, словно чудовищный зверь, и будто нехотя оторвался от земли. Завеса от огненного выхлопа стала непроницаемой, скрыв в иллюминаторе землю. Рев нарастал, одновременно становясь все тоньше. Корабль, казалось, продирался сквозь густую, вязкую массу. Куин сыпал скороговоркой: – Плюнь на иллюминатор? Плюнь на небо и на землю тоже! Гляди только на приборы! Корректируй боковой снос, не позволяй ему отклоняться от перпендикуляра… Следи за креном, черт побери!

Корабль внезапно перестал дрожать и рванулся вверх, уходя в небо как реактивный лифт. Голос Куина в наушниках становился все слабее на фоне помех.

– …полную тягу… держи… следи… индикатором крена… Ты меня слышишь, Джон?

– Еле-еле.

– Нормально. Теперь моя очередь.

Голос Куина исчез. Армстронг, вдавленный перегрузкой в кресло, чувствовал, как шумит двигатель и сотрясается корабль. Внимание его было приковано к приборам.

Внезапно ракета отклонилась от курса. Ненамного, всего на два градуса. Армстронг быстро включил рулевые дюзы и убрал крен. Но через некоторое время корабль снова отклонился – уже на три с половиной градуса. Армстронг выправил курс, но ненадолго. Ракета уходила вбок все чаще, и угол крена увеличивался. Час спустя в эфире появился Куин.

– Эй, Джон, где ты тут? Ты меня дождался или улетел сам? Джон, ты меня слышишь? Отвечай, Джон!

Молчание. Секунды ползли, складываясь в минуты.

– Джон, ты меня слышишь? Ты летишь, Джон? Я не слышу тебя!! В чем дело? Давай на этот раз без твоих дурацких шуток! Если ты слышишь, ответь! Джон!!

И опять никакого ответа. Единственными звуками, которые мог слышать Куин, были его собственный голос и грохот двигателей его собственного корабля.

– О небо! – воскликнул он наконец и выключил связь.

Положив телефонную трубку, генерал Грегори принялся расхаживать взад-вперед по ковру. Клэр Мэндл, напряженно сидевшая в глубоком кресле, не отрывала от него широко раскрытых раскосых глаз.

– Это звонил Хансен. Сумею ли я отвести обвинения от него и от всех остальных, замешанных в этом деле, всецело зависит от того, что произойдет дальше. Гвоздь проблемы – сенатор Вомерсли, вернее, он и те, кого он представляет в этой стране и за ее границами. Если сенатор решит еще больше накалить обстановку, он может весьма преуспеть в этом. Он и его люди способны создать проблем больше, чем я могу разрешить, несмотря на поддержку Президента и независимых членов кабинета. Норман-банда практически вездесуща, а наша юрисдикция ограничена пределами страны. Это чертовски усложняет дело! – Генерал яростно покрутил усы. – Но если безумная авантюра Армстронга выгорит, то тогда мы накроем всю шайку. Вряд ли они успеют попрятаться. Армстронг, Хансен, Куин и остальные будут тотчас же реабилитированы, этого потребует мировое общественное мнение. – Он взглянул на Клэр и успокаивающе улыбнулся. – Неважно, что гласят законы. Народных героев не судят. А если судят, то не приговаривают!

– Что сказал Хансен? – спросила она.

– Он со своей секретаршей и с одним из агентов в Йеллоунайфе. Под арестом. Вомерсли бьет во все колокола, изрыгает пламя и цитаты из уголовного кодекса, причем обвиняет всех подряд. Ему чертовски не понравится, если он узнает, что я вызволил Хансена из-под ареста и доставил на самолете в Вашингтон.

– Что он сказал о космических кораблях? – настаивала Клэр.

– Они улетели.

– И все?!

– Разве этого мало, леди?

Клэр медленно кивнула.

– Но можно ли выяснить, что с ними случилось? Летят ли они сейчас? Или… Ведь вы понимаете, что я хочу сказать? Они стартовали с Земли три недели назад…

– Я сообщу вам сразу, как только узнаю что-нибудь конкретно, – пообещал генерал.

– Но вы же, наверное, что-то знаете и сейчас… Они должны были пролететь уже больше трети пути… Если только… – Она умолкла.

– Если только им повезет, – закончил Грегори за нее. – В передачах новостей ничего не будет об этом; уверяю вас. Строительство кораблей велось в тайне, и, если… им не повезет, гибель их тоже останется в тайне. Но если им повезет, и хотя бы один из кораблей сядет на Марс, обещаю, вы узнаете об этом сразу после меня.

– Обсерватории следят за их полетом?

– Следят, но всю информацию они будут держать в тайне. Я уже говорил вам почему.

– Может, лучше все-таки сообщить общественности о кораблях? – Клэр явно была недовольна. – Может, так честнее?

– Боюсь, в данных обстоятельствах это даст колоссальный и очень нежелательный эффект. Представьте, что нашим друзьям не повезет… и корабли не долетят до Марса. Некоторые из наших скорых на руку ура-патриотов сразу же обвинят в этой неудаче иностранцев. Те в долгу не останутся и заявят, что, раз мы строили ракеты тайно, значит, у нас был некий вероломный план. Это, в свою очередь, может спровоцировать массовый протест против продолжения строительства корабля номер восемнадцать в Нью-Мехико. Наши недруги постараются извлечь максимум пропагандистской выгоды из наших неудач. Особенно сейчас, когда боги войны точат мечи и в мире нарастает военный психоз, потому что невидимые силы искусно манипулируют массовым сознанием. – Грегори снова заходил по ковру. – Мир сейчас – это пороховая бочка, вокруг которой прыгают сумасшедшие с факелами. Понадобятся неимоверные усилия, чтобы не дать бочке взорваться. Необходимо переключить массовое сознание с навязчивой идеи самоуничтожения на что-нибудь более конструктивное. Это может сделать рев ракетных двигателей у поверхности Марса. Тут Армстронг был прав, хотя мне иногда кажется, что он так же безумен, как и все. – Генерал остановился и посмотрел ей в глаза. – Не знаю, безумие ли это, одержимость или вдохновение, но оно не лишено логики. Он пытается столкнуть безумие с безумием. Как огонь с огнем.