— Но у нее даже не было возможности выбора, — как-то жалобно простонал Винсент.
— И часто вы даете кому-то право выбора? — приподняла брови Оэктаканн. — За Ее Величество выбор сделала я. И я убеждена, что лишь он единственно верный. Это меньшее из двух зол, и именно он дает шанс миру выжить. За свои действия я скоро отвечу, но я знаю — я дала миру шанс выжить.
— Миру выжить… — эхом повторил генерал. — Пожалуй, это слишком для меня. Простите, что побеспокоил вас, но мне уже пора…
— Простите вы, что обрушила на вас столько информации, что кажется вам бредом, но скоро… скоро может так случиться, что только вы и будете все знать, — жрица печально улыбнулась. — Запомните это, и не дайте свершиться новому предательству — оно добьет Ее Величество.
— Да, да, — рассеянно проговорил генерал. — До свидания, мероэ.
— Прощайте, генерал, — она устало улыбнулась.
Винсент побрел прочь по дорожке парка. В голове его не было ни единой мысли, а визит в храм запутал все еще больше, не дав ему ни помощников, ни знаний, ни идей. Или все же дал?
На улице вновь парило. Из-за непрерывно выпадающих в виде мороси дождей и ужасающей духоты над городом стоял густой туман. Свою лепту вносили исходящие паром болота, подступавшие к городу, заполняя киселеобразный воздух смрадными испарениями и множеством плодящихся микробов, полагавших Миранду лучшим из миров.
Ривс только что вышел из подъезда, намереваясь прогуляться на ужин к госпоже Келамью, как на него обрушился прямо вал запахов болот, вони из подвала соседнего дома, где всегда стояла протухшая вода, и аромата «любимых» соседей. Два спившихся мужика неопределенного возраста блаженно попивали мутную самогонку, расположившись у крыльца под окнами квартиры одного из них. На подоконнике сидела кошка, прицеливаясь к скудной закуске, лежавшей на какой-то картонной коробке, что служила столиком двум забулдыгам. Видимо, супруга одного из них выставила пьянчуг из дому или отказалась их пускать в дом.
Парочка изобразила какое-то приветствие, адресованное Ривсу, и вернулась к прерванному разговору.
— Не, ну ты слышал, что эта грымза старая несет-то? — осведомился первый алкаш.
— Жена твоя что ль? — спросил второй.
— Не! Теща! Она где-то наслушалась что эта… как ее… епидемия, во! — кара богов нам за грехи наши. Да! Будто здесь родиться — не кара само по себе.
Ривс как раз думал накинуть ли ему непромокаемую куртку или так пройтись, потому что жара стояла удушающая. Он решил все же надеть куртку, что б не прийти к Ленсу совсем уж мокрым, а то стыдно будет усаживаться на диван — обивку испортит. Он надел куртку и уже начал спускаться со ступеней, как услышал продолжение разговора, которое весьма его заинтересовало.
— … и потому-то то, что наши врачи делают — грех и это… помощь силам Тьмы и Зла. Во как! Давай выпьем, — оба чокнулись кружками, явно стянутыми из дома. Выпили.
— Так погодь, погодь. Получается, что лечить заболевших — грех? — потер лицо второй пьянчуга.
— Даже больше, — кивнул сосед Ривса. — Это не дает нам грехи искупать, вот. И в следующей жизни из-за врачей мы опять тут родимся.
— Не, ну, как так-то?! — со слезами отчаяния воскликнул его собутыльник. — Как так?! — он взмахнул руками, расплескивая самогон из кружки.
— Да так! — зло бросил первый алкоголик. — А тебе за такое и три раза подряд тут родиться мало! Как и грымзе этой старой! Куда добро переводишь?!
— Я вот сейчас вам добро-то поперевожу! Алкашня проклятая! Куда кружки и жратву поволокли? А где я вам нынче новую еду достану? Вот я сейчас вас! — с этими словами из-за решетки на окне высунулась рука жены одного из соседей с зажатой в ней скалкой. Мужики вскочили, заметались, а Ривс предпочел покинуть поле будущего боя, ибо рука у его соседки была тяжелая, а разбираться в том, что он просто мимо проходил, она будет после, когда всех троих обработает своей скалкой.
Дримс зашагал в сторону нескольких кварталов, где еще сохранились частные дома, где и жили Ленс и его мама. Капитан довольно быстро прошагал четыре перекрестка, пока не услышал странный гул в отдалении. Через три квартала от Ривса толпились люди, размахивая руками. Над толпой возвышался какой-то человек в облачении жреца богини Карены и что-то говорил. Дримса это заинтересовало, и он направился к людям.
Несмотря на активную жестикуляцию, люди вели себя довольно мирно. Они лишь выказывали некое недовольство, размахивая руками и бурча. Причем, кто-то явно был согласен с оратором, кто-то же полагал, что он несет откровенную чушь. Добрая половина собравшихся лишь слушала его, не выражая никаких эмоций.
— … и все мы знаем, что здесь мы несем кару и проходим очищение от грехов наших прежних, за которые были мы осуждены Осирисом на Загробном суде! — завывал оратор. — Мы все знаем, что чем больше испытаний переживем, тем больше наших грехов искупим, и тем выше вероятность, что в следующей жизни вознаграждены будем за терпение наше и покорность судьбе!
И самое серьезное испытание наше — добровольно отдать жизнь свою за грехи наши. И вот боги Света во всемудрости своей смилостивились над нами и решили послать нам прощение свое — кто умрет от болезни неведомой, от которой нет излечения, умрет, не препятствуя ей, тот получит сразу прощение! Сразу! И не надо будет ждать долгие годы искупления! Надо лишь смиренно принять то, что боги Света нам послали и склониться пред волею их, приняв их кару и их решение, тем самым признав, что желаешь искупить прежние грехи и отдаешь себя в руки богов Света.
Но боги и силы Тьмы не дремлют! Они не хотят, чтобы мы могли искупить грехи свои быстро! Нет! Нет! Нет! Ибо черпают силы свои они в наших страданиях! Ибо наши страдания, наше отчаяние и мука — вот пища их. И хотят они, чтоб страдали мы как можно дольше и как можно сильнее, питая их Силой, дающей им власть творить злодеяния, добавляя страданий всем, кто живет и ходит по Дидьене!
И прислали враги богов Света адептов своих, что не дают нам избавленье получить! И наслали они демонов, что сумели души слабых захватить! И теперь ведут они войну против нас, лишая избавления, лишая нас прощения наших богов!
И эти недруги — доктора из госпиталя, жрецы Карены, братья мои слабовольные, и военные, что у вас родственников ваших вырывают, не давая им искупленье и очищенье получить, продлевая мучения и страдания их! И не ведают наши боги, что хотим мы очиститься да не можем, ибо слабые духом и одержимые демонами встали на пути нашем, нацепив личину тех, кому верим мы больше прочих: личину жрецов, докторов, военных…
Так спасайтесь же сами и спасайте детей и родных своих! Не отдавайте их в руки врагов ваших! Дайте им грехи искупить и воскреснуть в жизни новой, полной богатства и блага! Спасайтесь сами и спасайте от врагов близких и друзей ваших!!!
С этими словами жрец выдохнул и упал в руки двух помощников, стоявших за ящиком, что служил ему трибуной. Обессиленного жреца повели куда-то прочь. Он спотыкался, переставляя подкашивающиеся ноги. Он выложился полностью или хорошо сыграл свою роль фанатика.
Толпа начала медленно расходиться, а Ривс еще долго стоял в полном недоумении и обалдении. Что-то совсем крыша поехала у жителей славного города Миранды…
Талинда вернулась в Замок Королей еще неделю назад.
Пожалуй, вилла «Белая Роза» была хоть и прекрасна, но именно в Замке девушка чувствовала себя в большей безопасности, несмотря на то, что Майкл и Винсент так и не смогли дознаться, как же у неизвестных получилось совершить покушение на Лоуренса. Оба мужчины клялись, что к этому не причастен никто из прислуги, и уж точно охраны Замка!
Вопрос о том, кто же пронес яд оставался открытым.
Впрочем, вопрос о том, жив ли принц Лоуренс, стал тоже важным, во всяком случае, его не раз уже задали по телевидению. Талинда скрежетала зубами, но молчала. Вместо этого она решила показать мальчика иностранным послам — пусть убедятся, что ее кузен жив и засвидетельствуют это. Ответят в случае необходимости журналистам. С одной стороны, их свидетельства — это свидетельство совершенно независимой стороны, но все же свидетельство; с другой стороны, корона презрительно молчит, не замечая этих глупых нападок. Все должны остаться довольны. Госпожа Коменски согласилась с идеей королевы, подивившись, как это ей самой не пришла такая мысль в голову.
