Она помнила, что Энтрери пользовался именно этим оружием, а однажды даже почувствовала этот кинжал у собственного горла. При этом воспоминании Кэтти-бри передернуло — теперь она знала страшные возможности этого оружия, и тот далекий миг представился ей в куда более мрачном свете.
Гвенвивар заворчала и толкнула ее, напоминая, что пора двигаться. Кэтти-бри поняла, почему она торопится: Дзирт часто говорил, что гоблины редко перемещаются по Подземью небольшими отрядами. Если здесь их двадцать, то вполне вероятно, что неподалеку еще две сотни.
Кэтти-бри оглянулась во тьму туннеля, откуда пришла и куда сбежали гоблины. Мелькнула мысль: а не вернуться ли туда, расшвырять немногих беглецов и отправиться назад, на поверхность, в свой мир?
Но то была минутная слабость, вполне, впрочем, простительная. Девушка понимала, что надо идти вперед, но как? Она вновь взглянула на свой пояс, с улыбкой отцепила магическую маску и поднесла ее к глазам, не зная, как с ней обращаться.
Глянув на Гвенвивар и вопросительно пожав плечами, Кэтти-бри прижала маску к лицу.
Однако ничего не произошло.
Придерживая маску двумя руками, девушка подумала о Дзирте, представила себя саму с такой же эбеновой кожей и точеными чертами лица.
Она сразу же ощутила покалывание в каждой клеточке тела. Чуть помедлив, она отвела руку, но маска словно приросла к коже. Кэтти-бри несколько раз мигнула, потому что в волшебном звездном свете Кошачьего Глаза ее рука вдруг уменьшилась и стала совершенно черной, а пальцы вытянулись и приобрели необыкновенно изящную форму.
Просто невероятно, до чего легко все получилось!
Кэтти-бри пожалела, что под рукой нет зеркала, чтобы поглядеть, насколько правдоподобна ее новая внешность, но в душе сама чувствовала, что обман совершенен. Она вспомнила, насколько неотличим от Реджиса, вплоть до одежды, был Энтрери, когда под видом хафлинга пришел в Мифрил Халл. При этом она взглянула на свое собственное довольно потрепанное одеяние, вспоминая рассказы Дзирта о необыкновенных злобных жрицах Ллос на его родине.
Поношенный плащ Кэтти-бри вдруг превратился в пышные переливчатые черно-фиолетовые одежды. Башмаки тоже почернели, а их носки на глазах вытянулись и изящно загнулись кверху. Только оружие не изменилось, и Кэтти-бри показалось, что к ее новому обличью кинжал Энтрери подходит как нельзя лучше.
Глядя на страшное лезвие, девушка снова задумалась. Ей вдруг захотелось бросить клинок в грязь, чтобы никто никогда его не нашел. Она даже сжала рукоять.
Но почти сразу разжала пальцы, решительно выдохнула и разгладила свое новое облачение. Кинжал ей помог; не будь его, она бы сейчас лежала, раненная и всеми забытая, если не мертвая. Ведь это такое же оружие, как и любое другое, хотя способ, которым оно действовало, и был не по душе Кэтти-бри. Но она смирилась.
С течением времени сомнения покинули ее. Она была в Подземье, а здесь выживал лишь тот, кто не знал жалости и колебаний.
Часть третья ТЕНИ
В Подземье нет теней.
Только проведя много лет на поверхности, я понял, насколько важна эта, казалось бы, мелочь, как хорошо, что между светом и тьмой есть четкая грань. В Подземье нет теней, там нет таинственных областей, подвластных лишь воображению.
Тень — чудесная вещь! Я видел, как мой собственный силуэт прятался под моими стопами, когда солнце поднималось к зениту; я видел, как суслик в час заката вырастал до размеров большого медведя и его зловещая тень простиралась далеко-далеко. Я бывал в лесу в пору сумерек, и взор мой блуждал между ловящими последние лучи более светлыми участками постепенно темнеющей и становящейся серой зелени и совсем темными уголками, куда мог проникнуть уже только мой мысленный взор. А вдруг там схоронилось чудовище? А может, орк или гоблин? Сокровище, например, великолепный зачарованный меч, утраченный кем-то? Или там просто лисье логово, укрытое густым мраком?
Когда я иду лесом в сумерки, воображение не отстает от меня ни на шаг, оно обостряет мои чувства, готовит мой разум к любым неожиданностям. Но в Подземье нет теней, и там нет места игре воображения. Везде и всюду висит напряженная, настороженная тишина, и самые настоящие, а не выдуманные опасности подстерегают тебя на каждом шагу.
Представляя себе затаившегося врага или скрытое сокровище, тренируешь воображение, сам себя приводишь в состояние чуткой настороженности. Но если враг чаще всего существует на самом деле, если любой выступ в скале, любой укромный уголок, встреченный на пути, может оказаться его убежищем, такая игра перестает быть забавной.
По коридорам Подземья нельзя блуждать, развлекаясь воображаемыми картинами. Если представлять себе врага там, где его нет, вполне возможно проглядеть настоящего врага в двух шагах. В Подземье предаться мечтаниям означает утратить бдительность, а отсутствие настороженности ведет к верной гибели.
Когда я вернулся в непроглядные туннели, именно это оказалось для меня самым трудным. Мне вновь пришлось стать охотником, почти животным, пришлось привыкать каждый миг прислушиваться к своим инстинктам, жить с натянутыми нервами и напряженными мышцами, чтобы в любую секунду быть готовым к сражению. Здесь имеет значение только то, что происходит сию минуту, нельзя сделать ни шагу, не думая о враждебном нападении. Я не могу себе позволить выдумывать врагов. Я должен быть начеку и реагировать на малейшее движение врагов реальных.
В Подземье нет теней. Здесь нет места воображению. Это место вечной тревоги, место, где не живут надежды и мечты.
Глава 13
АЛЧУЩАЯ БОГИНЯ
Советник Фербл из Блингденстоуна, как правило, получал удовольствие от своих выходов за пределы города, но только не сегодня. Низкорослый гном находился в небольшой пещерке, казавшейся ему огромной, потому что он чувствовал себя беззащитным. Он пинал камешки на полу носками тяжелых сапог и с некоторой нервозностью часто поглаживал ладонью обширную плешь, вытирая пот.
В пещеру вело не менее десятка ходов. Фербл успокаивал себя тем, что сорок солдат-свирфов, готовые в любой момент поспешить ему на помощь, а с ними несколько шаманов с камнями, при помощи которых можно вызвать элементалей, стоят неподалеку. Среди своих соплеменников Фербл лучше всех разбирался в поведении дроу из Мензоберранзана, расположенного в сорока пяти милях к востоку от Блингденстоуна, но, несмотря на это и даже на присутствие вооруженного сопровождения, гном не чувствовал себя спокойно. Маленький советник прекрасно понимал, что если дроу заманили его в ловушку, то ни оружие, ни вся магия Блингденстоуна его не спасут.
Из одного из туннелей впереди послышался знакомый клацающий звук, и секунду спустя в пещеру стремительно вошел Джарлакс, наемник. На нем была знаменитая широкополая шляпа, украшенная пером диатримы, и рубашка с глубоким вырезом спереди, обнажавшая мощные брюшные мышцы. Он прошелся перед гномом, огляделся вокруг и только потом склонился в глубоком поклоне, взмахнув шляпой.
— Приветствую! — добродушно провозгласил Джарлакс, выпрямляясь и пристраивая шляпу на сгибе локтя. Потом он дернул рукой, шляпа взлетела вверх и опустилась точно на его бритую макушку.
— Весел ты сегодня, — заметил Фербл.
— Отчего же нет? — вопросом ответил дроу. — Еще один славный денек в Подземье! Прекрасный день!
Фербл, похоже, не разделял его настроения, но зато в который раз подивился, как безупречно коварный наемник владеет языком свирфов. Джарлакс говорил свободно и бегло, не хуже любого из гномов Блингденстоуна, но предпочитал строить предложения, как принято у дроу, и почти не пользовался столь любимой свирфами инверсией.
— Совершены нападения на многие отряды свирфских рудокопов, — сказал Фербл обвинительным тоном. — На отряды, работающие к западу от Блингденстоуна.
Джарлакс лукаво улыбнулся и развел руками.
