Я молился про себя своему дедушке (можно ли молиться умершим людям? Ну а я молился), и я просил его, если он приглядывает за мной, пусть будет рядом со мной до конца, пусть сделает меня таким же решительным и сильными, каким когда-то был он. «Дедушка Портман», — молил я, — «я знаю, это звучит безумно, но Эмма и мои друзья стоят для меня целого мира, целого чертова мира, и я с радостью отдам его весь без остатка Каулу, в обмен на их жизни. Значит ли это, что я злой? Не знаю, но думаю, что ты сможешь понять меня. Так что, пожалуйста».

Подняв глаза, я с удивлением увидел, что мисс Сапсан смотрит на меня поверх медвежьего плеча. Как только наши глаза встретились, она отвела взгляд, и я увидел дорожки слез на ее перепачканных бледных щеках. Словно она каким-то образом слышала меня.

Наш маршрут пролегал через древний лабиринт из извивающихся тропинок и высеченных в холмах лестниц, чьи ступени истерлись так, что выглядели как полумесяцы. В некоторых местах путь практически полностью исчезал, теряясь в буйных зарослях. Я слышал, как Перплексус жалуется, что у него ушли годы на то, чтобы разгадать путь к Библиотеке душ, а теперь этот неблагодарный вор шагает по нему безо всякого уважения — чудовищное оскорбление!

А потом я услышал, как Оливия спросила:

— Почему никто никогда не говорил нам, что библиотека настоящая?

— Потому что, моя милая, — ответила одна из имбрин, — это было не разрешено. Было безопаснее говорить…

Имбрина сделала паузу, чтобы перевести дыхание:

— … что это всего лишь сказка.

Всего лишь сказка. Одной из самых что ни на есть определяющих истин в моей жизни стало то, что всегда, как бы я не пытался удержать их сплющенными, двумерными, заточенными в чернила и бумагу, будут истории, которые не желают оставаться в пределах границ книг. Это никогда не было просто сказкой. Уж я-то точно знал: эта история поглотила всю мою жизнь.

Мы уже несколько минут шли вдоль ровной стены, под жутковатый стон ветра, который то нарастал, то затихал. Вдруг Каул поднял руку и крикнул, чтобы все остановились.

— Мы что, ушли слишком далеко? — задумался он. — Могу поклясться, грот был где-то здесь. Где этот картограф?!

Перплексуса выдернули из толпы.

— Рад теперь, что не застрелил его? — пробормотал Бентам.

Каул проигнорировал его.

— Где грот? — требовательно спросил он, встав перед Перплексусом.

— А-а, вероятно он спрятался от тебя, — съязвил тот.

— Не искушай меня, — ответил Каул. — Я сожгу все экземпляры твоей Карты Дней. Твое имя будет забыто уже на следующий год.

Перплексус сплел пальцы вместе и вздохнул:

— Там, — указал он куда-то позади нас.

Мы прошли его.

Каул зашагал к густо заросшему плющом участку стены — неприметному отверстию, скрытому так хорошо, что кто угодно прошел бы мимо; не столько дверь, сколько дыра. Он отодвинул заросли в сторону и сунул туда голову. «Да», — услышал я его голос, и он вылез оттуда и начал отдавать приказы.

— Дальше допускаются только необходимые лица. Брат, сестра, — он указал на Бентама и мисс Сапсан. — Мальчик, — он указал на меня. — Два охранника. И…, — он пробежал взглядом по толпе. — Там темно, нам понадобится фонарик. Ты, девочка, — он указал на Эмму.

Мой желудок завязался узлом, когда Эмму выдернули из группы.

— Если остальные доставят вам проблемы, — обратился Каул к охранникам, — вы знаете, что делать.

Он нацелил свой пистолет на толпу. Все закричали и пригнулись. Каул зашелся хохотом.

Охранник Эммы толкнул ее в отверстие. Медведь Бентама ни за что не пролез бы туда, так что мисс Сапсан поставили на землю, и моей твари выпала двойная задача охранять и ее и меня.

Самые младшие дети начали плакать. Кто знает, может, они никогда не увидят ее снова?

— Будьте храбрыми, дети! — крикнула им мисс Сапсан. — Я вернусь!

— Правильно, дети! — пропел Каул глумливо. — Слушайте вашу директрису! Имбрина знает лучше!

Нас с мисс Сапсан толкнули в проход вместе, и в какой-то момент, пока мы путались в зарослях плюща, я смог незаметно прошептать ей:

— Что мне делать, когда мы попадем внутрь?

— Все, что он ни попросит, — прошептала она в ответ. — Если не будем злить его, то мы еще можем выжить.

Выжить, да, но какой ценой?

А потом мы раздвинули свисающие заросли и оказались в странном новом месте: каменной комнате, открытой небесам. На мгновение у меня перехватило дыхание, так я был шокирован гигантским безобразным лицом, уставившимся на меня с противоположной стены. Стена — вот и все что это было, — но с распахнутым ртом вместо двери, двумя кривыми глазами вместо окон, парой отверстий в качестве ноздрей, и заросшая длинной травой, напоминающей волосы и всклокоченную бороду. Стоны ветра здесь стали еще громче, как если бы похожая на рот дверь пыталась предостеречь нас на каком-то древнем языке, состоящим из одних гласных звуков длиною в неделю.

Каул указал на дверь:

— Библиотека ждет.

Бентам снял шляпу:

— Экстраординарно, — произнес он благоговейным шепотом. — Оно практически поет нам. Словно все покоящиеся здесь души проснулись, чтобы приветствовать нас.

— Приветствовать? — хмыкнула Эмма. — Сомневаюсь в этом.

Охранники толкнули нас к двери. Пригнувшись, мы вошли в низкое отверстие и оказались в другой похожей на пещеру комнате. Как и остальные увиденные нами в Абатоне, она была вырыта вручную в мягком камне бессчетное количество веков назад. Она была простой, с низким потолком, пустая, за исключением разбросанной по полу соломы и осколков глиняной посуды. Ее самой примечательной особенностью являлись стены, в которых было вырыто множество маленьких углублений. Они были полукруглыми сверху и плоскими снизу, достаточно большие, чтобы вместить бутылку или свечу. В дальнем конце комнаты несколько дверей разветвлялись в темноту.

— Ну, мальчик? — требовательно произнес Каул. — Видишь их?

Я огляделся вокруг.

— Вижу что?

— Не шути со мной. Сосуды с душами, — он подошел к стене и помахал ладонью внутри одного из углублений. — Иди и возьми какой-нибудь.

Я медленно повернулся, внимательно разглядывая стены:

— Я ничего не вижу, — произнес я. — Может быть, здесь их нет.

— Лжешь.

Каул кивнул моему охраннику. Тот ударил меня в живот.

Эмма и мисс Сапсан закричали, а я, застонав, упал на колени. Взглянув вниз, я увидел, как на моей рубашке выступила кровь — не от удара, а от ран после укуса пустoты.

— Пожалуйста, Джек! — взмолилась мисс Сапсан. — Он всего лишь мальчик!

— Всего лишь мальчик! Всего лишь мальчик! — передразнил ее Каул. — В этом и состоит самая суть проблемы! Тебе нужно наказывать их как мужчин, поливать их кровью, только тогда появляются побеги, и дерево начинает расти.

Он зашагал ко мне, вращая ствол своего причудливого антикварного пистолета.

— Выпрями его ногу. Хочу попасть ему точно в колено.

Охранник толкнул меня на землю и обхватил руками мою голень. Я приземлился щекой в пыль, мое лицо оказалось направленным на стену.

Я услышал, как взвелся курок. И затем, пока женщины кричали, умоляя Каула пощадить меня, я увидел что-то в одном из углублений в стене. Какой-то образ, который я не заметил раньше…

— Стой!!! — заорал я. — Я что-то вижу!

Охранник перевернул меня.

— Что, образумился, а? — Каул стоял надо мной, глядя сверху вниз. — Что ты видишь?

Я посмотрел снова, моргая. Заставил себя успокоиться, зрение сфокусироваться.

Там, на стене, постепенно, как на поляроидном фото, проявлялось тусклое изображение каменного сосуда. Он был простой, без каких-либо украшений, цилиндрический, с постепенно сужающимся горлышком, заткнутым сверху пробкой, и сделанный из того же красноватого камня, что и странные холмы Абатона.

— Это сосуд, — ответил я. — Всего один. Он был перевернут, вот почему я не увидел его раньше.