Откуда они?

Они в военном наряде команчей. Взгляните на их раскраску, головной убор с орлиными перьями, обнаженные руки и грудь, штаны из оленьей кожи — и вы сразу узнаете в них индейцев, которые вышли на разбой.

Это, должно быть, команчи; а если так, то они приехали с запада.

Куда они едут?

На этот вопрос ответить еще легче. Всадники направляются к хижине, где лежит мертвецки пьяный Фелим. По-видимому, цель их набега — хакале Мориса Джеральда.

Можно ли сомневаться, что их намерения враждебны! Недаром они в военном наряде и подкрадываются с такой осторожностью.

Недалеко от хакале они соскакивают со своих лошадей, привязывают их к деревьям и дальше идут пешком.

Они продвигаются крадучись, стараются не шуршать опавшей листвой и держатся в тени; часто останавливаются, зорко всматриваясь в темноту, прислушиваясь; главарь подает команду жестами. По всему видно, что они хотят пробраться к хижине незаметно для тех, кто находится внутри.

И, кажется, это им вполне удается. Они стоят у стены, и, судя по всему, их никто не увидел.

В хижине такая же полная тишина, какую соблюдают они сами. Оттуда не доносится ни одного звука, даже пения сверчка.

А ведь один из обитателей хижины дома. Однако человек может напиться до того, что потеряет способность не только говорить и храпеть, но даже громко дышать; именно до такого состояния и дошел Фелим.

Четверо команчей подкрадываются к двери и осторожно осматривают ее.

Она заперта, но по бокам ее есть щели. К этим щелям они прикладывают уши и, притаившись, слушают.

Не слышно ни храпа, ни дыхания.

— Возможно… — шепчет главарь одному из товарищей на чистейшем испанском языке, — возможно, что он еще не вернулся домой. Хотя, казалось бы, ему уже давно пора быть тут. Может быть, он снова куда-нибудь уехал? Помнится, за домом должен быть навес для лошадей. Если мустангер в хижине, то мы найдем там его гнедого. Подождите здесь, друзья, пока я схожу и посмотрю.

Нескольких секунд оказалось достаточно, чтобы обследовать примитивную конюшню. Она была пуста.

Столько же времени потребовалось на то, чтобы осмотреть тропинку, которая вела к конюшне. На ней не было лошадиных следов — во всяком случае, свежих.

Убедившись в этом, главарь вернулся к своим товарищам, которые все еще стояли у двери.

— Проклятие! — воскликнул он, уже не понижая голоса. — Его здесь нет и сегодня не было.

— Надо бы войти в хижину и удостовериться, — предложил один из воинов на хорошем испанском языке. — Что дурного, если мы посмотрим, как ирландец устроил свое жилье в прерии?

— Давайте войдем, — ответил третий тоже на языке Сервантеса. — Давайте-ка заглянем и в его кладовую. Я так голоден, что способен есть сырое мясо.

— Клянусь богом! — прибавил четвертый, и последний, на том же благозвучном языке. — Я слыхал, что у него есть и свой погребок. Если это так…

Главарь не дал ему закончить фразу. Напоминание о погребке произвело на него магическое действие, и он тут же приступил к делу.

Он толкнул дверь ногой.

Но она не открылась.

— Карамба! Она заперта изнутри. Чтобы в его отсутствие никто не мог войти — ни львы, ни тигры, ни медведи, ни бизоны, ни — ха-ха-ха! — индейцы!

Еще один сильный удар ногой по двери. Но она не поддается.

— Забаррикадирована, и чем-то довольно тяжелым — толчком не откроешь. Ладно, посмотрим, в чем там дело.

Он вынимает мачете из ножен. В шкуре мустанга, натянутой на легкую раму, появляется большая дыра.

В нее индеец просовывает руку и ощупью исследует препятствие.

Тюки и свертки быстро сдвинуты с места, и дверь уже открыта настежь.

Дикари входят. Через раскрытую дверь в хижину врывается лунный свет.

Там, растянувшись на полу, лежит человек.

— Черт побери!

— Он спит?

— Умер, наверно, а не то он нас услышал бы.

— Нет, — сказал главарь, нагибаясь над лежащим, — всего только мертвецки пьян. Это слуга мустангера. Я его знаю. Судя по нему, видно, что хозяина дома нет и давно не было. Надеюсь, эта скотина не опустошил весь погребок, чтобы довести себя до такого блаженного состояния… Ага, бутыль! Благоухает, как роза. Слава мадонне Гваделупской, осталось и на нашу долю.

В несколько секунд остатки виски были выпиты. Каждому хватило приложиться по одному разу, а на долю главаря пришлось и больше, — несмотря на его высокое положение, у него не хватило такта, чтобы протестовать против неравного дележа.

Что же дальше?

Рано или поздно хозяин дома должен вернуться.

Гости, безусловно, хотят с ним повидаться, — иначе зачем бы они пришли сюда в такой поздний час? Особенно ждет встречи с ним главарь.

Что нужно четырем индейцам от Мориса-мустангера?

Это можно узнать из их разговора — им нечего скрывать друг от друга.

Они хотят убить его!

Это нужно главарю; остальные — только соучастники и помощники.

Дело слишком серьезное, тут не до шуток. Он получит за это тысячу долларов, а кроме того, удовлетворит свою жажду мести. Три его сообщника получат по сотне долларов.

Для читателя, наверно, уже ясно, кто скрывается под маской индейцев. Эти команчи — всего лишь мексиканцы, их главарь — Мигуэль Диас, мустангер.

— Надо устроить засаду, — говорит Эль-Койот. — Теперь он уже, наверно, скоро вернется. Вы, Барахо, поднимитесь на обрыв и следите, когда он появится на равнине. Остальные пусть остаются со мной. Он приедет со стороны Леоны. Мы можем встретить его под откосом у большого кипариса. Это самое подходящее место.

— Не лучше ли нам прикончить этого? — предлагает кровожадный Барахо, указывая на Фелима — к счастью, не сознающего, что происходит вокруг.

— Мертвый не выдаст! — присоединяется другой заговорщик.

— Наоборот, мертвый-то и выдаст, — возразил Диас. — И зачем? Он и так не лучше мертвого, пьяница несчастный. Пусть себе живет. Я подрядился убить только его хозяина. Идите-ка, Барахо. Быстрей, быстрей! Отправляйтесь на обрыв. Дон Морисио может появиться с минуты на минуту. Надо действовать без промаха. Может быть, нам никогда больше не представится такой случай. Лезьте на обрыв. При таком освещении вы увидите его издалека. Как только заметите его, бегите к нам. Не мешкайте, чтобы мы успели устроить засаду у кипариса.

Барахо подчиняется, но с видимой неохотой. Ему не повезло в прошлую ночь — он много проиграл в монте Эль-Койоту, и ему хочется отыграться. Он хорошо знает, чем займутся его товарищи.

— Быстрей же, сеньор Висенте! — командует Диас, заметив его колебания. — Если мы потерпим неудачу, вы потеряете больше, чем могли бы выиграть в монте. Идите же! — продолжает Эль Койот, желая подбодрить его. — Если он не появится в течение часа, кто-нибудь сменит вас. Идите!

Барахо подчиняется; выйдя из хижины_; он направляется на свой пост — на обрыв.

Остальные располагаются в хижине, где они уже зажгли свечу.

На столе перед ними появляется не ужин, а колода испанских карт — неизменный спутник каждого мексиканского бродяги.

Дама и валет уже на столе, и игра в монте начинается. В азарте игры незаметно летит время. Проходит час…

Эль-Койот держит банк.

Крики «Дама бита!», «Валет выиграл!» — то и дело раздаются в стенах хижины, обтянутых лошадиными шкурами.

Серебряные доллары звенят на столе. Тихо шуршат карты.

Но вот игру прерывает громкий вопль.

Это вскрикнул очнувшийся пьяница, обнаружив странное общество, собравшееся под крышей хакале.

Игроки вскакивают из-за стола, и все трое обнажают мачете. Жизнь Фелима висит на волоске.

Только случайность спасает ирландца.

В дверях появляется запыхавшийся Барахо.

Собственно говоря, никакие объяснения не нужны, но он с трудом шепчет:

— Едет! Уже приближается к обрыву… Скорей, друзья, скорей!

Ирландец спасен. Убивать его нет времени, даже если бы это и имело смысл. Им предстоит более выгодное убийство.

Через несколько секунд ряженые уже у подножия откоса, по которому должен спуститься всадник.