Когда вы отказываетесь ходить на службу, жизненный выбор не слишком многообразен: вы начинаете с того, что разъезжаете на машине по вечеринкам, а заканчиваете тем, что продаете наркотики, чтобы покупать их для себя. Превращение в бродягу занимает несколько недель. Вы перестаете принимать душ, пьянствуете, чтобы быть похожим на Буковски, но становитесь лишь жалким горемыкой.

Стиль мисс Темпест лиричен и взъерошен. Мы воспринимаем его так, словно кто-то хлебнул порцию пива и отрыгнул нам в лицо. Ту жизнь, которую мы считаем комфортной, она отвергает. «Единственная тема разговора: ее зацикленность на себе». Эту историю рассказывали много раз, но она никогда не надоедает. Каждое поколение испытывает потребность ее написать. Мы знаем, чем она заканчивается. Кейт Темпест (в отличие от многих влиятельных музыкантов и поэтов) не умерла от передозировки в двадцать семь лет: так что в конце концов она станет министром.

(2017)

Во время церемонии вручения премии «Оскар» в театре «Долби» взрывается огромная бомба. В романе «Кортекс» рассказывается о самом крупном теракте в истории шоу-бизнеса. Мы переворачиваем страницы сначала с любопытством, затем с мрачной зачарованностью, испытывая чувство стыда за свой вуайеризм, и в конце концов восхищаемся литературной смелостью. Прошло семь лет с тех пор, как Энн Скотт исчезла из виду (после романа «Как в безумной молодости», 2010). И возвращается с новой силой с апокалиптическим триллером, где она убивает (в прямом смысле слова) всех звезд Голливуда: Мерил Стрип оказывается со вспоротым животом на странице 73, Джулия Робертс сожжена заживо на странице 80, Аль Пачино обезображен на странице 82, Брэд Питт обезглавлен на странице 84. Полный список умерших звезд представлен на страницах 276, 277, 278 и 279. Уточняю для поклонников, что Дженнифер Лоуренс и Джессика Честейн сумели выбраться, в отличие от Леонардо Ди Каприо и Джорджа Клуни. Истреблены почти все американские знаменитости. На этот раз не в ходе исламистского теракта. Энн Скотт, судя по всему, старалась не подражать «Платформе» Уэльбека. Госпожа Скотт не так часто выпускает в свет книги, но когда она это делает, то всегда возникает – извините за простое определение – взрывной эффект.

Эта современница Виржини Депант беспокоится о будущем как своего рода реакционный панк. Вам придется мне объяснить, почему, если вы французский писатель, то паранойя воспринимается как нечто фашистское, а если вас зовут Джеймс Эллрой, то она является доказательством провидческого таланта. Когда-то она привнесла в литературу стиль гранж («Асфиксия», 1996), диджейскую культуру («Суперзвезды», 2000), а затем стала Морисом Дантеком противоположного пола («Худший из миров», 2004). «Кортекс» – ее самый амбициозный роман. Описание теракта на церемонии вручения премии «Оскар» просто сногсшибательно: образец такой храбрости редко встретишь в нашем французском литературном ландшафте. Ее издатель Мануэль Каркассон сделал странную ставку, опубликовав этот сенсационный роман между двумя турами президентских выборов, хотя он вполне заслуживал занять достойное место на открытии литературного сезона в сентябре. Сверхдокументированный и гиперреалистичный «Кортекс» – кровавый боевик, который, безусловно, можно проглотить в качестве пляжного чтения, но это еще и упражнение в стиле, фантазийное и натуралистическое, сенсорное и интроспективное. Фразы Энн Скотт удлиняются, она не торопится, скрупулезно разбирая ад, как художник современного суетного тщеславия. Этот провокационный триллер стал приятным сюрпризом весны 2017 года. Он потрясает и заставляет задуматься: бомбам стоит отдавать предпочтение, только когда они литературные и вымышленные. Остается лишь молиться о том, чтобы эта книга не стала пророческой.

(2013)

Для чего человеку нужна была бы жизнь, если бы не существовало книг, способных о ней вспомнить? Мы бы рождались, ели, умирали, как животные, без места погребения. Я всегда задавался вопросом, почему мои любимые произведения Марка Ламброна были написаны до 1995 года. Книга «Ты не так сильно изменился» недавно объяснила мне причину. «Мадридский экспромт», «Ночь масок», «Бальная тетрадь» и особенно «Око безмолвия» излучают легкость, надменность, а порой и фривольность, которые исчезли у него «17 июля 1995 года, незадолго до полудня, в палате больницы в Вильжюиф». В то утро его брат Филипп умер от СПИДа. Стиль Ламброна изменился за один день. Он больше не мог писать как раньше: избегал выставлять напоказ свою боль, вернее, кружил вокруг нее (в романах «Незнакомцы в ночи», «Лжецы» или «Сезон на Земле»). Отныне после смерти младшего брата в его личном пантеоне Патрик Модиано, похоже, заменил Поля Морана.

Марк Ламброн безбоязненно рассматривает таинство рода: кто они, эти настолько близкие нам незнакомцы? Среди современных книг о потере брата можно упомянуть «Брат предыдущего» Жана-Бертрана Понталиса (2006), «Оливье» Жерома Гарсена (2011) или «Со всеми моими симпатиями» Оливии де Ламбертери (2018). У Ламброна менее отрешенный тон, чем у его современников, поскольку он написал эти строки двадцать шесть лет назад, в состоянии шока от смерти младшего брата. Для чего нужны младшие братья? Не помню, чтобы я когда-нибудь читал такие тонкие, проницательные страницы о странной дружбе, которую не выбирают.

«Братья и сестры одной семьи – это территория недопонимания». Ламброн испытывает чувство вины за то, что был лучшим учеником и отсутствующим старшим братом, за то, что был на четыре года старше, а это слишком много. Он пытается понять, почему его младший брат сжег свои крылья: «… он был законодателем той легкой и жестокой моды, которая завершается свадьбой других». Я до сих пор помню, как с дрожью читал этот текст, мои глаза заволоклись слезами, мое сердце наполнилось благодарностью. Редко встретишь подобную надломленность, смешанную со стыдливостью.

Ламброн не только ломает свою броню, но и прерывает молчание о своей лионской юности: и это гораздо более трудная затея. «Ты не так сильно изменился» – не очередное поминание: их так много, что если каждый умерший удостоился бы книги, то библиотеки превратились бы в морги. Писать о смерти бесполезно, разве что с целью победить ее, преодолеть, сокрушить: именно жизнь воспламеняет книги, она придает им дыхание, энергию, веселость, печаль и бунт. Истина состоит в том, что литература есть не что иное, как взрыв гнева против забвения.

(2007)

Начнем с того, что отдадим должное переводчице этого захватывающего повествования: Джулии Дек, писательнице, которая привлекла внимание своим первым романом «Вивиан Элизабет Фовиль», опубликованным в издательстве Editions de Minuit в 2012 году. Такой выбор со стороны издателя не лишен смысла; в этой книге Вивиан убила своего психоаналитика. Я не читал «Красные части» на языке оригинала (The Red Parts), но французская версия обладает мастерской строгостью стиля. Книгу «Красные части» с подзаголовком «Автобиография одного суда», как и документальный сериал «Хранители» на Netflix, нельзя пропустить. Мы уже знали, что такое binge watching (занятие, заключающееся в просмотре запоем десяти эпизодов сериала подряд), книга «Красные части» Мэгги Нельсон вводит новую асоциальную практику: binge reading (запойное чтение). Подарите эту книгу в жанре нон-фикшн тем друзьям, которых вы больше не хотите видеть, и вы избавитесь от них на неделю.

В 1969 году Джейн, тетю Мэгги Нельсон, задушили чулком, после чего ей дважды выстрелили в голову. Ей тогда было двадцать три года. Мэгги Нельсон родилась через четыре года после убийства, в 2000 году она начала писать книгу стихов, вдохновленную этим нераскрытым делом. Книга была уже закончена, когда в 2005 году был арестован новый подозреваемый, его ДНК совпала с ДНК, обнаруженной на месте преступления. «Красные части» – это «Хладнокровное убийство» в эпоху интернета и генетики, это Трумен Капоте в юбке со способностью тщательно переосмыслить шедевр Эллроя об убийстве его матери («Мои темные места», 1996). Одной лишь силы реальности недостаточно, чтобы объяснить успех такого произведения: гений мисс Нельсон заключается в ее искусстве «закручивания» сюжета. Вдруг обнаруживается убийца, мы присутствуем на его судебном процессе, читаем дневник погибшей… И это тоже подлинная литература: если берется за основу какое-то событие, не обязательно описывать его так, словно голос за кадром произносит: «Введите обвиняемого».