Он сопоставил эти высказывания. Первое было явно весомей. Не юридически, конечно, и даже не нравственно, а, скажем так, романтически он отвечает за эту девушку. Боги приключений не дозволяют уводить девушек из дома, да еще ночью, а потом отпускать их на все четыре стороны. Как мы уже знаем, Билл навечно отдал свое сердце Алисе Кокер, чьи фотографии не без суровости смотрели сейчас на него. Но вот – Флик, и он просто обязан оградить ее от бед.

Через некоторое время ему удалось подусмирить первый голос, предположив, что из дома не бегут, если нет хорошего плана. Мало того, заметил он, у тех, кто живет в таких роскошных домах, обычно есть деньги. В общем, она не пропадет. Можно послушать и второй голос.

В нем тоже что-то было. И впрямь, здесь стало гораздо уютней. Конечно, Флик – не Алиса, но в данный момент почему-то это его не мучило. Ну, хорошо, ты отдал Алисе сердце, но только дурак не согласится с тем, что в декоративном, эстетическом смысле она тут очень уместна. С этой комнатой как раз гармонирует нежная, цветочная прелесть, а не та царственная красота, которую робкий человек назвал бы и грозной. Прекрасная Алиса затмевала или, лучше сказать, взрывала любую комнату, да еще при звуках фанфар.

Прежде чем Билл успел проникнуть в самые глубины анализа, Флик коротко вздохнула и выпрямилась. Кроме того, она огляделась.

– Не сразу поняла, где я, – призналась она. – Я спала?

– Вздремнули на минутку.

– Как невежливо!

– Ничего, ничего! Вам лучше?

– Конечно, только я с двух часов не ела.

– Он, Боже мой!

– Да и тогда… Разве можно набиваться едой, если люди три дня голодают? Кстати, вы говорили, что тут живет ваш приятель. Где же он?

Билл просто ахнул.

– Господи! – воскликнул он. – Я совершенно о нем забыл. Он где-то бегает.

– Когда вы его видели?

– Когда этот Пайк меня стукнул, я сказал, чтобы он посидел в такси. Может, еще сидит?

– Это очень дорого. Наверное, счетчик отщелкивает по три пенса?

– Вряд ли. Но вообще-то он, скорее всего, ушел. Бог его знает, где он.

Флик, здоровую девушку с очень здоровым аппетитом, проблема эта занимала все-таки меньше, чем еда.

– У вас нет печеньица? – спросила она. – Или баранины, или сыра, или еще чего-нибудь?

– Ох, простите! – всполошился Билл, припомнив о том, что он хозяин. – Что ж я сам не предложил? Пойду, пошарю в кладовке.

Он убежал, но вскоре вернулся с уставленным подносом, который чуть не уронил, заслышав негромкий плач. Вилки и ножик все-таки упали, и Флик обратила к ним заплаканное лицо.

– Ничего, это я так, – сказала она. Билл поставил поднос на столик.

– В чем дело? – спросил он, как все мужчины, теряясь от женских слез. – Как вам помочь?

Флик отерла слезы и слабо улыбнулась.

– Отрежьте мне ветчины. Ужасно есть хочу!

– Нет, вы скажите…

Флик впилась в ветчину. Видимо, как все женщины, она легко меняла настроение.

– Это кофе? – восхитилась она. – Красота какая! И согревает, – она отхлебнула глоток, – и подбодряет. А плакала я… Ну, расстроилась… и вспомнила дядю Синклера.

– Дядю Синклера?

– Вы его забыли? Он тоже у вас гостил, когда вы меня спасли. Они с тетей Фрэнси еще не были женаты, мы с ним совершенно не расставались, – она как будто поперхнулась и пискнула. – Ой, какой кофе горячий!

– Конечно, я его помню, – сказал Билл. – Господи, прямо, как сейчас! Он мне очень нравился.

– И мне, – признала Флик, – Я его люблю. Они помолчали.

– Еще ветчины? – спросил Билл.

– Спасибо,хватит. Флик смотрела на огонь.

– Очень трудно с ним расстаться, – сказала она. – А что поделаешь?

Билл вдумчиво кивнул.

– Надо было бежать.

Билл кашлянул, прикидывая, как бы поделикатней осведомиться о планах на будущее.

– Вот, вы говорите, бежать, – осторожно начал он. – А куда, об этом вы думали?

– Нет. Куда угодно, только бы уйти.

– Ага, ага…

– Вы хотите спросить, что я собиралась делать?

– Вообще, хотел бы… Флик подумала.

– Сейчас мне кажется, – сказала она, – что тогда я понятия не имела. А теперь… Надо бы им написать. Я приколола записку к подушечке для булавок, что я не хочу выходить за Родерика.

– Правильно, – твердо сказал Билл. – Выходить за него нельзя ни в коем случае.

– Я и не выйду, я твердо решила. А письмо написать надо, что я вернусь, если они от меня отстанут.

– Почему вы вдруг догадались, – спросил Билл, – что вам этого не потянуть?

– Понимаете, мы шли по набережной, к нам подбежал какой-то тип, а Родерик испугался и сбежал, бросив меня одну.

– Господи! – воскликнул Билл, наливая ей еще кофе. – Наверное, это был Джадсон. Пишите это письмо. Согласятся на ваши условия – пусть сообщат в «Дэйли Мэйл». У вас деньги есть?

– Спасибо, есть. Просто куча!

– Тогда сидите и ждите. Я думаю, сдадутся через неделю.

– Не знаю, – усомнилась Флик. – Дядя Джордж и тетя Фрэнси очень упрямые. Дядя – из этих коротышек с бульдожьей челюстью, в жизни никому не уступил. Это он упал в пруд, – с удовольствием прибавила она.

– Правда? – обрадовался Билл. – Какой был всплеск, приятно вспомнить!

– Жаль, что он свалился вечером. Хотела бы я это увидеть!

– Днем он бы не свалился.

– Да, правда. – Флик встала. – Теперь мне гораздо лучше. Когда уходишь, комната особенно уютна, вы не замечали?

– Уходишь? В каком смысле?

– Надо же где-то жить! – Она взглянула на терьера, который догрызал косточку – Куда я Боба пристрою? Вряд ли хозяйка его примет. У них всегда кошки, а он так волнуется…

– Какие хозяйки? – решительно начал Билл. – Никуда вы не уйдете. Это мы с Джадсоном уйдем. Вы останетесь здесь.

– Куда же вам уйти?

– Да в сотню мест. Флик заколебалась.

– Спасибо большое…

– Не за что. К нам ходит уборщица, она и стряпает. Придет с утра -скажите, чтобы дала вам завтрак.

– Она испугается.

– О, нет! Она – тетка крепкая. Ну, спокойной ночи.

– Спокойной ночи, мистер Вест. Теперь заколебался Билл.

– Не называйте меня так, – сказал он. – Когда вы у нас гостили, вы называли меня Биллом.

– Да, наверное. – Она погладила терьера, тот покосился на нее, не отрываясь от еды. – А вы меня – Флик.