Успех психотерапии зависит, в первую очередь, от специалиста, который берется за дело.

Разумеется, позитивное продвижение связано и с личностью пациента, его желанием или нежеланием идти навстречу изменениям в себе. Оно зависит и от применяемых методик, тех выработанных в теории и практике приемов, которые должны помочь человеку выбраться из трясины проблем. И все-таки психотерапевт играет здесь решающую роль, даже если у пациента «болезнь воли» или «болезнь судьбы».

Пациент приходит к психотерапевту с надеждой получить ключи от дверей спокойствия, благополучия, жизнерадостности, и обмануться в подобных надеждах — еще одна тяжелая травма. Потому ответственность специалиста велика. Он может сыграть роль как доброго ангела — проводника в рай, так и злого демона, ввергающего своих подопечных на самое дно преисподней.

В то же самое время это обычный человек, который, как все мы, может раздражаться, проявлять симпатии и антипатии, уставать, быть занятым своими делами или мыслями, внутренне отвлекаться на собственные проблемы. Точно как учитель в школе, который, по идее, обязан являть собой образец добродетели, но крайне редко соответствует этому светлому образу на самом деле. Все мы помним визгливых «учих» — злых, мстительных и властных, тех, которые вымещают на наших детях собственные жизненные неурядицы и пороки своего характера. От них-то никуда не убежишь, потому что образование получать надо… А терапевта можно сменить. Это само по себе благо. Хотя, разумеется, лучше попадать в объятия ангела, а не демона.

Впрочем, психотерапевтический «демонизм», как и учительское самодурство, нередко результат не только дефектов личности, но и обычного непрофессионализма. Страстями-то могут обладать все, но психотерапевт (как и настоящий учитель) не дает своим эмоциям и субъективным предпочтениям разгуляться. Он вводит их в строгие рамки, муштрует свое «Я», постоянно и подробно себя анализирует, отслеживая линию взаимоотношений с пациентом и ни на минуту не забывая о главном — о своей миссии по отношению к человеку, который пришел за помощью.

Психотерапевт, образно говоря, должен быть душевно чист. Как специалист, он не имеет права вступать с подопечным в «горячие» отношения — будь то пылкая привязанность или активное отвращение. Непрофессиональным является проецирование на пациента собственных ожиданий, стремлений и амбиций. Скверной работой будет работа, при которой врач начинает отражать больного, отзеркаливать его нездоровое мировосприятие. Если он чувствует скуку при беседе с пациентом и задумывается, не пойти ли выпить чашку кофе и не позвонить ли приятельнице, он «выпал из процесса». Если, ведя групповые занятия, он просто «отрабатывает номер», как дрессированная собачка на арене, повторяет давно заезженные фразы и приемы, — он работает из рук вон плохо.

Быть психотерапевтом (подлинным, а не фальшивым, бутафорским) — трудно, ибо это требует самоотдачи. По существу, психотерапия — это служение, которому надо подчинить всю свою жизнь. Это творческое занятие, возможное только при высокой внимательности ко всему, что делаешь, большой чуткости и неутомимой саморефлексии. Недаром в США психотерапевты часто являются профессиональными психиатрами, а психоаналитиков обучают долгие годы, прежде чем они получают право приступить к практике. Претендент на ведение анализа должен неоднократно пройти через психоанализ сам: выявить собственные бессознательные комплексы, прояснить их светом разума, осознать свои тайные желания и стремления. И такой поистине суровый подход касается не только психоаналитиков, составляющих лишь часть психотерапевтов. Ведущие «терапию человеческой души» учтены, и общественность контролирует качество их работы.

Э. Берн пишет по этому поводу: «Психологи, надлежащим образом подготовленные для проведения психотерапии, указаны в этом качестве в справочнике Американской психиатрической ассоциации. Кроме того, во многих штатах существует Бюро профессиональных стандартов, устанавливающих правила для психологов, желающих заниматься психотерапией. Лица, не удовлетворяющие этим требованиям, не имеют права называть себя психотерапевтами. <…>… Ежегодный список действительных членов и членов Американской психиатрической ассоциации содержит фамилии всех врачей, входящих в эту ассоциацию, что почти исчерпывает всех врачей этой страны с психиатрической подготовкой, причем указывается, имеют ли они диплом Американской коллегии психиатрии и невропатологии. Ассоциация ведет картотеку профессиональной квалификации всех ее членов, находящуюся в ведении секретаря-администратора. Кроме того. Американская психиатрическая ассоциация публикует с промежутками в несколько лет биографический справочник, содержащий полную информацию об образовании и профессиональной подготовке всех своих членов» (Берн Э. Введение в психиатрию и психоанализ для непосвященных. СПб, 1991. С. 357–358.).

Совсем иная ситуация в нашей стране. Психотерапевтов как таковых у нас практически никто не готовит. Они возникают стихийно, и великое благо, если их ряды пополняются психиатрами или психологами-профессионалами. Философы — тоже не самый скверный случай. Но психотерапевтами нередко становятся неудавшиеся педагоги и несостоявшиеся экономисты, физики и лирики, люди случайные и, соответственно, недостаточно подготовленные. Энтузиазм — это замечательно, но энтузиаст, жаждущий исцелять других, должен для начала справиться с самим собой — с собственной грубостью, вздорностью, амбициозностью, страхом перед жизнью.

Это, впрочем, относится и к тем, кто получил специальную подготовку. Они «знают, что делать с другими», но в абсолютном большинстве случаев понятия не имеют, что делать с самим собой. Вот и появляются «психотерапевты» (даже дипломированные медики) с лицами, перекошенными от тяжелой раздраженности, со свирепством носорога, со слезливой жалостью к собственной недооцененной персоне. Так и хочется молвить сакраментальное: «Лекарю, исцелися сам!» И если в других отраслях медицины лекарю простительно болеть самому, то в психотерапии неуравновешенность самого целителя дает заведомый профессиональный брак.

Дело осложняется еще тем, что в практическую психотерапию так и тянет людей с тяжелыми внутренними проблемами.

Ну, действительно, если человек всегда бодр и здоров, если все компенсаторные механизмы стоят у него «на автомате», а оптимизма хоть отбавляй, то с чего это вдруг он начнет раздумывать над чужими депрессиями? Да не верит он в эти депрессии вообще! Ему кажется, что народ не тоскует, а просто прикидывается, чтобы голову поморочить.

«Какие проблемы? Устал — отдохни! Затосковал — ложись спать, утро вечера мудренее! Умер любимый человек? Поплачь, на то и слезы. А поплакал — живи дальше. Закон такой: Бог дал — Бог взял. Не держись за ноги покойника! Говоришь, не красавица? Известное дело, не родись красивой, а родись счастливой. И вообще мы сами своего счастья кузнецы!» Вот такая без всяких знаний, на одной лишь народной мудрости естественная самоподдержка.

Бодрый оптимист, рубаха-парень, общительный и веселый человек, как правило, не занимается психотерапией. Конечно, бывает такое, но редко. А идет «копаться в душе» субъект изломанный, нервный, депрессивный. Ему надо решить свою проблему. Он читает книжки, чтобы справиться с собственными «внутренними собаками», которые гоняются за бедолагой день и ночь. И вот такой удрученный господин, пройдя какие-нибудь краткосрочные курсы или даже окончив мединститут, получает в руки пациентов, для которых он выступает Учителем. Он должен научить их жить и чувствовать.

Какое поле деятельности! Какая почва для самоутверждения! Какая власть! И вот наш несовершенный психотерапевт берет чужую душу и пытается вскрыть ее, как консервную банку. Каково?

Р-р-раз! Ножом ее. А она не поддается. Сопротивляется, артачится. Еще разок, еще атака.

«Что же вы мне работать мешаете?» Гневается (читай: самоутверждаться не дают!). И как это напоминает знаменитое российское, свойственное продавщицам в ларьке: «Вас много, а я одна!»