Как ни странно, ни горные гномы, ни эльфы ни за что не хотели признаваться, что гномы холмов покинули древнее королевство Торбардин по тем же самым причинам, по которым эльфы Квалинести покинули свой родной Сильванести.
Гномы Торбардина веками вели упорядоченную, размеренную жизнь. Каждый гном четко знал свое место внутри клана, свою пещеру и свою работу. Браки между членами разных племен были делом неслыханным, а преданность своему роду служила основным мерилом, определяющим все поступки и даже мысли гномов. Контакты с внешним миром не поощрялись, да никто особенно и не стремился к этому. Самым страшным наказанием для гнома было изгнание, по-сравнению с которым даже смертная казнь казалась более гуманной и милосердной. Идеал и высшее счастье, по представлениям гномов, состояли в том, чтобы родиться, жить и умереть, не выходя ни на шаг за пределы Торбардина.
К несчастью, это была — во всяком случае, в прошлом — просто красивая мечта. Гномам приходилось постоянно отстаивать свои владения с оружием в руках, а стало быть, хоть как-то общаться с внешним миром. Даже если никто не собирался вторгаться в пределы гномьей страны, обязательно находились люди, желавшие воспользоваться искусством гномов в обработке камня и готовые щедро платить за работу. Прекрасный город Палантас, как : и многие другие города Кринна, был выстроен целой армией трудолюбивых гномов, лучших мастеров Торбардина. Так появились среди гномьего народа бродяги, изрядно попутешествовавшие на своем веку, насмотревшиеся на внешний мир, а от этого, сами понимаете, ничего хорошего ждать не приходится. Именно эти гномы первыми заговорили о браках между разными кланами и о меновой торговле с людьми и эльфами. Они чуть ли не в открытую высказывали свое желание жить не в пещерах, а под открытым небом. Но самой крамольной и наиболее вредной оказалась растлевающая умы и сердца идея о том, что в мире есть вещи поважнее, чем работа с камнями, пусть и драгоценными.
Наиболее трезвомыслящие гномы усмотрели в этом прямую грозу самому общественному устройству и традиционному укладу жизни, и раскол был предрешен.
Те, кто хотел, ставили свои родные пещеры под Торбардинскими горами; однако расставание прошло не так гладко, как ожидалось. С обеих сторон прозвучало немало резких слов, и только тогда было положено начало непримиримой вражды, которая продолжалась уже не одно столетие. Те, кто уходил, направили свои стопы к холмам, где жизнь была, по крайней мере, свободной, хотя и не совсем такой, на какую они надеялись. Зато они могли свободно жениться, на ком хотели, могли уезжать и приезжать, когда заблагорассудится, зарабатывая себе на жизнь своими собственными руками. Оставшиеся же гномы лишь теснее сомкнули ряды, и жизнь их теперь вовсе перестала меняться.
Обо всем этом размышляли король и посол народа холмов, меряя друг друга изучающими взглядами. Должно быть, оба думали о том, насколько знаменательным может стать этот исторический момент, ибо за несколько столетий два народа впервые встречались вот так, лицом к лицу.
Регар Огненный Горн, один из старейшин наиболее влиятельного клана гномов холмов, был немного старше Дункана. Этой зимой старый гном готовился встретить свой двухсотый день рождения, но на вид он казался намного моложе, так как был крепок телом и духом. В его роду все были долгожителями, чего, к сожалению, нельзя было сказать о сыновьях Огненного Горна. Их мать умерла от сердечного приступа, а недавно обнаружилось, что и сыновья Регара подвержены той же болезни. Несколько лет назад он похоронил старшего из них, а теперь сходные симптомы приближающейся смерти Огненный Горн подметил у среднего — молодого семидесятидвухлетнего гнома, который только недавно женился.
Закутанный в меха и звериные шкуры, посол имел столь же варварский вид, что и капитан Аргат, правда, выглядел он намного чище девара. Регар стоял, широко расставив ноги, и сурово рассматривал Дункана из-под таких густых и низких бровей, что многим было непонятно, как он вообще что-нибудь видит.
Волосы и борода его — аккуратно расчесанная, заплетенная в косу и заткнутая спереди за пояс — отливали серебром. Вид у посла и так был довольно внушительный, а стоявшие по сторонам его соплеменники-гномы, одетые почти так же (разве что бороды у них были покороче и не такие седые), еще усиливали это впечатление.
Король Дункан без трепета встретил взгляд Регара — эта «игра в гляделки» была древним обычаем гномов; были известны случаи, когда двое противников упорствовали до тех пор, пока не начинали валиться с ног от напряжения.
В таких ситуациях приходилось вмешиваться третьей, нейтральной стороне, чтобы развести противников. Единственное, что позволил себе Дункан, — погладить свою длинную в завитках бороду, которая свободно падала ему на грудь и живот.
Это был знак удовлетворения, и Регар, не подавая вида, что заметил его, вспыхнул от гнева.
Шестеро представителей гномьих кланов стоически молчали, изготовившись к долгому ожиданию. Гномы из свиты Регара расставили ноги и уставились в пустоту прямо перед собой. Капитан деварского батальона продолжал подбрасывать и ловить свой сверкающий кинжал, что раздражало всех присутствующих без исключения.
Хай-гуг сидел в своем углу, всеми позабытый, и единственным, что напоминало о его присутствии, был характерный запах овражного гнома, который никак нельзя было истребить.
Король подумал, что скорее Пакс Таркас обветшает и обрушится им на головы, чем кто-нибудь осмелится нарушить напряженное молчание. И действительно, состязание в выдержке и терпении продолжалось довольно долго, пока наконец Харас не втиснулся между посланником и королем. Как только его могучие плечи заслонили двух гномов друг от друга, оба воспользовались этим, чтобы опустить взгляды, не уронив при этом собственного достоинства.
Поклонившись своему королю, Харас обернулся к Регару и поклонился ему с подчеркнутым уважением. Исполнив свою миссию, советник отступил в сторону.
Представители обеих сторон могли теперь говорить свободно, как равные, хотя у каждого из mix были свои представления о том, насколько они равны в действительности.
— Я удостоил тебя аудиенции, — заговорил Дункан, — и почтил тебя своим вниманием, посланник Регар, чтобы узнать, какие причины побудили наших дальних родственников прибыть в королевство, которое они предпочли покинуть столько лет назад.
— В истории нашего народа тот день, когда мы навсегда отрясли со своих ног прах вашего каменного склепа, считается одним из самых великих дней, — парировал Огненный Горн. — С тех пор мы живем под открытым небом, как подобает честным гномам, вместо того чтобы подобно ящерицам скрываться в расселинах и пещерах.
Регар похлопал себя по заплетенной в тугую косу бороде; Дункан погладил свою. Оба гнома поглядели друг на друга с откровенной угрозой во взгляде, а представители народа холмов закивали головами: они определенно считали, что Регар вышел победителем из первого раунда словесных состязаний.
— Для чего же эти честные гномы вернулись в старый пыльный склеп? — вопросил Дункан. — Уж не для того ли, чтобы ограбить могилы?
И король с довольным видом откинулся на спинку трона.
Шестеро горных гномов — представители кланов — одобрительно зашептались.
Им казалось, что их король отыграл проигранное очко.
Регар вспыхнул.
— Разве гном, который возвращает себе то, что было у него украдено, может называться вором? — резко спросил он.
— Я не понимаю, в чем смысл твоего вопроса, благородный Регар, — ровным голосом ответил Дункан. — У вас ведь нет и не было ничего такого, что стоило бы красть. Я слыхал, что даже кендеры обходят стороной ваши земли.
На этот раз шестеро представителей кланов за спиной короля с одобрением засмеялись, в то время как гномы холмов в буквальном смысле тряслись от ярости.
Им было нанесено смертельное оскорбление. Харас только вздохнул.
— Я мог бы рассказать тебе кое-что о воровстве, — прорычал Регар, справившись со своим гневом. — Подряды — вот что вы крали! Вы брали меньшую плату, вы работали себе в убыток только для того, чтобы вырвать из наших ртов лишний кусок хлеба! Вы даже совершали набеги на нашу землю, утоняли скот и воровали зерно. До нас дошли сведения о богатстве, которое вы скопили, и теперь мы пришли потребовать то, что принадлежит нам по праву! Не больше и не меньше!
