— Подожди, Том, — сказал он, не давая другу закрыть крышку. Он смотрел на картинку в течение нескольких секунд. Я забыл про эти коробки, — сказал Шарп. Трутницы были сделаны из дешевого металла, который, чтобы защитить от ржавчины, надо было смазывать пушечным маслом, но Гаррард как-то сумел сохранить свою в течение двенадцати лет. Когда-то их было множество таких — все изготовлены жестянщиком в захваченном Серингапатаме и все с похожими картинками, грубо выгравированными на крышки. Трутница Гаррарда изображала британского солдата, оседлавшего длинноногую девицу, чей зад был оттопырен в очевидном экстазе.

— Педераст мог бы сперва снять шляпу, — сказал Шарп.

Гаррард засмеялся и защелкнул крышку, чтобы сберечь фитиль.

— А твоя все еще у тебя?

Шарп покачал головой.

— Потерял несколько лет назад, Том. Я считаю, что это ублюдок Хаксвилл тащил ее. Помнишь его? Сволочь крал все подряд.

— Боже правый! — воскликнул Гаррард. — А я ведь почти забыл ублюдка. — Он затянулся сигарой, затем покачал головой в удивлении. — Кто бы тогда поверил, Дик? Ты и я капитаны! А я ведь помню, как тебя разжаловали из капралов за то, что ты пернул на построении для молебна.

— Это были славные деньки, Том, — сказал Шарп.

— Только потому, что они — далеко в прошлом. Ничто так не украшает безрадостное прошлое, как воспоминания много лет спустя, Дик.

Шарп подержал дым во рту, затем сделал выдох.

— Давай надеяться, что нам предстоит долгая жизнь, Том. Давай надеяться, что Луп уже не на полпути сюда. Было бы чертовски жаль, если бы вы все явились сюда только для того, чтобы вас поубивали бандиты Лупа.

— Мы ведь на самом деле не для тренировки здесь, — сказал Гаррард. После чего была длинная неловкая пауза. — Ты можешь хранить тайну? — в конце концов спросил Гаррард. Они дошли до темной открытой площади, вне пределов слышимости любого из расположенных биваком cacadores. — Мы не случайно пришли сюда, Ричард, — продолжил Гаррард. — Нас послали.

Шарп услышал шаги на ближнем крепостном валу, где португальский офицер обходил посты. Прозвучал пароль и был дан отзыва. Было утешением слышать такое проявление бдительности.

— Веллингтон? — спросил Шарп.

Гаррард пожал плечами.

— Я предполагаю, что так. Его Светлость не говорил со мной, но не очень много происходит в этой армии без команды Носатого.

— И для чего он послал вас?

— Потому что он не доверяет вашим испанским ирландцам, вот почему. Ходил разные тревожные слухи, взбудоражившие всю армию. Слухи об английских войсках, сожженных ирландских священниках и изнасилованных ирландских женщинах, и…

— Я слышал эти рассказы, — прервал его Шарп, — и это неправда. Черт, я даже послал капитана вниз, в лагеря, сегодня, и он узнал все сам. — Капитан Донахью, вернувшийся из расположения армии с отцом Сарсфилдом, обладал достаточным благородством, чтобы принести извинения Шарпу. Где бы Донахью и Сарсфилд ни побывали, кого бы из прибывших из Ирландии новобранцев они ни спрашивали, нигде они не могли найти подтверждения историям, напечатанным в американской газете. — Никто не должен верить слухам!

— Но правда они или нет, — сказал Гаррард, — эти слухи напугали кого-то наверху, и они решили, что слухи идут от ваших ирландцев. Так что нас послали, чтобы следить за вами.

— Сторожить нас, ты хочешь сказать? — с горечью спросил Шарп.

— Следить за вами, — сказал Гаррард снова. — Никто толком не знает, что нам здесь делать, покуда их Светлость не решит, что с вами делать. Оливейра думает, что твоих парней, вероятно пошлют в Кадис. Не тебя, Дик, — поспешил Гаррард добавить успокаивающе. — Ты ведь не ирландец, правда? Мы только удостоверимся, что эти ирландские парни не наделают вреда, и после парни могут отправиться к подходящему месту службы.

— Мне нравятся эти ирландские парни, — сказал Шарп категорически, — и они не причинят вреда. Я могу гарантировать это.

— Я не тот, которого ты должны убеждать, Дик.

Это был Хоган или Веллингтон, предположил Шарп. И как умно со стороны Хогана или Веллингтона — послать португальский батальон, чтобы сделать грязную работу так, чтобы генерал Вальверде не мог сказать, будто британский полк преследовал Королевскую ирландскую роту дворцовой гвардии короля Испании. Шарп выдохнул дым сигары.

— Так те часовые на стене Том, — сказал он, — они не в долину смотрят, не идет ли Луп, а следят за нами?

— Они смотрят в обе стороны, Дик.

— Хорошо, тогда удостоверьтесь, что они смотрят и в ту сторону. Потому что если Луп придет, Том, придется очень дорого платить.

— Они исполнят свой долг, — твердо ответил Гаррард.

***

И они исполнили. Бдительные португальские пикеты наблюдали со стен, как вечерний холод спускается вниз в восточную долину, в то время как призрачный туман поднимается вверх по течению. Они вглядывались в длинные склоны, настораживаясь при малейшем движении в колышащейся тьме, в то время как в форте плакали во сне дети солдат Real Irlandesa Compania, ржали лошади, хрипло лаял пес. Спустя два часа после полуночи часовые сменились, и теперь новые люди, занявшие посты, пристально глядели вниз на склоны.

В три утра сова, возвращаясь в свое гнездо в разрушенной часовне, бесшумно распахнула большие белые крылья над тлеющими угольями португальских костров. Шарп обходил часовых и всматривался в длинные ночные тени в поисках первого признака опасности. Кили и его шлюха были в постели, как и Рансимен, но Шарп бодрствовал. Он принял кое-какие меры предосторожности: приказал перенести достаточное количество запасных боеприпасов Real Compania Irlandesa в кабинет полковника Рансимена, а остальные роздал солдатам. Они с Донахью долго обсуждали, что они должны сделать, если нападение действительно произойдет, и затем, уверенный, что он сделал все, что мог, Шарп обошел посты с Томом Гаррардом. И только теперь, вслед за совой, Шарп отправился спать. Оставалось меньше трех часов до рассвета, и он решил, что сегодня Луп не придет. Он улегся и тут же провалился в сон.

А десять минут спустя проснулся от мушкетной пальбы.

Потому что волк наконец напал.

Первым, кто предупредил Шарпа о нападении, была Миранда, девочка, спасенная ими в горной деревушке, — она вопила как банши, и в первую секунду он подумал, что спит, потом распознал звук выстрела, который предшествовал крику на какую-то долю секунды, и открыл глаза, чтобы увидеть, как стрелок Томпсон умирает — с пробитой пулей головой, истекая кровью, как заколотая свинья. Ударом пули Томпсона сбросило вниз с лестницы в десять ступеней, которая вела от входа в арсенал, и там он и лежал, дергаясь в луже собственной крови, льющейся струей из-под его спутанных волос. Он держал в руке винтовку, когда был застрелен, и его оружие упало к ногам Шарпа.

Тени мелькали на верхней площадке лестницы. Главный вход в арсенал вел в короткий туннель с двумя дверями, сооруженный в те времена, когда форт имел гарнизон полного состава и его арсенал был забит патронами и порохом. За второй дверью туннель резко поворачивал под прямым углом и затем еще раз — в сторону лестничной площадки. Эти два поворота должны были помешать вражескому ядру влететь прямо в арсенал, теперь же в кромешной тьме они замедляли продвижение убийц Томпсона, которые стали видны в тусклом свете, пробивающемся из больших подземных палат.

Серые мундиры. Это не сон — это кошмар наяву, потому что серые убийцы все же пришли.

Шарп схватил винтовку Томпсона, прицелился и потянул спусковой крючок.

Вслед за выстрелом раздался настоящий взрыв и сноп огня прорезал облако дыма в сторону французов, толпившихся на верхней площадке. Патрик Харпер дал залп из своего семиствольного ружья, и семь пистолетных пуль разом отбросили нападавших за угол, где они теперь стонали от боли в лужах крови. Еще два стрелка разрядили ружья. Звуки выстрелов эхом отразились от стен арсенала, заполненного клубами вонючего дыма. Где-то кричал раненый, и девчонка продолжала вопить.