Ар-Шарлахи рискнул выйти на палубу и обнаружил, что дышать можно, хотя и с трудом. Повязку, прикрывающую лицо, пришлось сложить вдвое. Пройдя по слегка накрененному вправо настилу, он с удивлением убедился, что особых повреждений нет. Ревущее пыльное чудовище, вдоволь натешившись хрупкой игрушкой, оставило ее, можно сказать, нетронутой. Кое-где были порваны снасти, на второй мачте с корнем вывернуло рей. Осмотреть все в подробностях не было возможности: чтобы уберечь глаза от висящей в воздухе пыли, приходилось прищуривать их на- крепко. Малейшее дуновение бросало в лоб целые пригоршни мельчайших колючих песчинок.

Он вернулся в рубку, открыл люк и сошел по лесенке. Под подошвами скрипел песок, на зубах - тоже. Решив дать Алият как следует выспаться, Ар-Шарлахи разбудил Айчу и велел ему выставить караулы. Сам же направился к себе в каюту, где еще раз достал устройство, полученное в наследство от Кахираба, и, включив, двинул стальной бугорок вдоль боковой прорези. Металлическая черепашка отозвалась странным звуком, напоминающим визгливый прерывистый смех. Ар-Шарлахи моргнул, нахмурился и повторил движение, сильно его замедлив. Шорох, потрескивания, какой-то щебет… Потом (Ар-Шарлахи вел стальной бугорок все медленней и медленней) из безжизненных этих звуков проступил человеческий голос. Кто-то монотонно кому-то о чем-то докладывал. Так, во всяком случае, показалось Ар-Шарлахи, поскольку смысла он все равно понять не мог - говорили на языке «разрисованных». Он продвинул бугорок дальше - и голос утонул в шорохах и потрескиваниях. Потом возникли сразу два голоса. Эти, перебивая друг друга, яростно то ли спорили, то ли бранились. Ар-Шарлахи довел бугорок до конца щели (голоса канули) и выключил устройство. Положил обе вещицы перед собой и задумчиво осмотрел, сравнивая их еще раз. Пока он уяснил одно: с помощью той черепашки, что ему подарили, можно говорить только с Тианги, а с помощью той, что он забрал у Кахираба, со многими…

Вскоре дверь открылась, и в каюту вошла Алият, сердито протирая глаза.

- Ну чего поднялась? - недовольно сказал он. - Спала бы себе да спала…

- Не могу, - буркнула она. - А тут еще стучат… Действительно, на палубе стучали, бегали, лязгало железо, слышался лающий голос Ард-Гева.

- Что там?

- Мачту чинят, снасти перетягивают…

- А пыль?

- Спадает помаленьку…

Они поднялись на палубу. Пыль и вправду понемногу оседала. Небо из бурого стало тускло-желтым, а за полдень в зените обозначилась серо-голубая промоина. И промоина эта все увеличивалась и увеличивалась, пока к вечеру не захватила весь небосвод. Тогда-то и обозначилась справа двойная серебряная нить, словно бы натянутая над барханами. Первым ее обнаружил Гортка, причем испугался настолько, что побежал докладывать прямиком Шарлаху.

Раздвинув столпившихся у правого борта палубных, Ар-Шарлахи всмотрелся в это новое диво и изумленно присвистнул.

- Что это? - тревожно спросила Алият.

- Это?.. - Он оглянулся. - А это и есть те самые трубы, по которым они гонят нефть. Надо же, куда занесло! Аж за кивающие молоты…

Вблизи трубы производили не менее ошеломляющее впечатление, чем те же молоты или, скажем, громадный металлический шар… Чистотой отделки они не блистали, через каждые полсотни шагов их опоясывали довольно грубые швы, кое-где серебристая краска застыла неровно, наплывами. Покоились они на решетчатых рогатках, тоже весьма небрежно, хотя и прочно сваренных, а потом, видимо, просто целиком опущенных в краску. Нигде ни следа мазков, одни потеки.

Да, но стоило отступить шагов на десять и поглядеть в обе стороны, как становилось страшно от одной лишь мысли, сколько же это им понадобилось металла, чтобы протянуть чудовищные эти трубы через всю пустыню…

Притихшие, они стояли и смотрели на ужасное и дивное сооружение. Слышно было, как ветер метет песчинки через гребни барханов, треплет белые балахоны и щелкает длинной тряпицей на копье, установленном над могилой Кахираба. Косматое пьяное солнце клонилось к закату.

- Значит, если на север, - подала голос Алият, - то выйдем к кивающим молотам… А если на юг? - Она обернулась к Ар-Шарлахи и въелась в него темными, внезапно запавшими глазами.

Он нахмурился и не ответил. Алият буквально выжимала из него при всех роковое слово, сама его произнести не решаясь. Он оглядел суровые, встревоженные лица, скрытые повязками почти до глаз. Все прекрасно понимали, о чем идет речь. На севере - горы, исток жизни, родина предков. А на юге - море, царство мертвых… Так даже и на картах обозначено.

- Ну что… - проговорил он наконец, недовольно щурясь на пару напряженно вытянувшихся над песком металлических змей, ближе к горизонту истончающихся подобно лезвию копья. Дрожал раскаленный воздух, и казалось, что оцепеневшие змеи мелко подергивают хвостами. - С Пальмовой Дорогой, видимо, все кончено, и я вам больше не владыка… Стало быть, мы с вами снова разбойнички. Никто сейчас за нами не гонится, так что сядем в кружок да потолкуем…

Расположились прямо на песке, расстелив коврики в длинной вечерней тени «Самума». На борту оставили всего нескольких человек, хотя даже и эта предосторожность смысла не имела. Вряд ли кто-нибудь еще рискнул бы углубиться в запретные для всех пески.

- Давайте думать, - хмуро говорил Ар-Шарлахи. - На запад нам дороги нет, через трубы мы «Самум» никак не перетащим. Значит, этот путь отпадает. Уже легче… Можно двинуться на восток, а потом взять севернее, то есть вернуться по своим следам…

Сидящие переглянулись, кто-то покряхтел осторожно. Улькар наверняка послал подкрепление своим караванам, погибшим вместе с ополчением Пальмовой Дороги. Идти сейчас к месту битвы означало прямиком попасть в лапы голорылым. Можно, конечно, взять восточнее, обогнув опасные пески, но что это даст? Жители оазисов сейчас смертельно напуганы, они просто выдадут бывшего своего владыку вместе с сообщниками, чтобы избегнуть государевой кары…

- Что молчите?

- А что говорить?.. - проворчал Айча. - Проще уж самим в бархан закопаться…