– Вы ссорились с братом во время последней встречи?

Белвейн ответил не сразу. Глаза, как у загнанной в угол крысы, метнулись с барона на сидящего за столом рыцаря и снова обратились к Джеффри. Он, судя по всему, судорожно обдумывал, что сказать.

– Это правда, милорд, – наконец произнес он. – И теперь мне до конца дней предстоит нести в душе бремя сказанных брату жестоких слов. Мы расстались в сердцах, и в этом состоит моя вина.

– О чем шел спор? – Джеффри нисколько не тронули слезливые признания Белвейна – в его душе не зародилось ни малейшей крупицы сочувствия.

И Белвейн, в свою очередь, понял, что страстными речами не сумел пронять господина, и поэтому продолжал уже не таким драматическим тоном:

– Брат обещал мне дополнительные земли под посев, но каждый год под каким-нибудь незначительным предлогом отодвигал срок передачи. В остальном человек хороший, щедростью он наделен не был. Во время последней встречи я уже считал, что земли у меня в кармане. Был в этом уверен! Но Томас только водил меня за нос.

Лицо Белвейна пошло красными пятнами, а голос почти утратил хныкающие интонации:

– Я был сыт по горло его увертками и высказал все, что наболело на душе. Мы повздорили, и Томас мне пригрозил! Да-да, милорд, пригрозил единственному брату. Мне пришлось уйти. У Томаса был жуткий характер и, насколько мне известно, у него было много врагов. Очень много, – поколебавшись, добавил гость.

– И ты полагаешь, что один из этих многих убил его и всю его семью?

– Да. – Белвейн энергично закивал. – Уверяю вас, я не имею к убийству никакого отношения. У меня есть доказательства – в это время я находился далеко отсюда. Мои люди готовы это подтвердить, только позвольте им войти в замок.

– Не сомневаюсь, что у тебя найдутся дружки, готовые засвидетельствовать, что в момент убийства Томаса и его семьи ты был с ними. – Голос Джеффри звучал мягко, но глаза излучали холод.

– Да. – Белвейн немного расправил плечи. – Я невиновен и могу это доказать.

– А я и не утверждал, что ты виновен, – барон старался сохранить бесстрастное выражение лица. Ему не хотелось, чтобы гость понял, что он думал о нем на самом деле. Пусть тешит себя мыслью, что опасность миновала, тогда будет легче его поймать. – Видишь ли, я только-только приступил к делу.

– Понимаю, милорд. И уверен, что в конце разбирательства останусь свободным человеком. Может быть, даже хозяином Монтрайта. – От восторга Белвейн чуть не потер ладони, но вовремя сдержался. Все оказалось легче, чем он предполагал. Страшный на вид барон был на редкость простодушен.

Белвейн и не подозревал, насколько поспешны его выводы.

– Сын Томаса здесь, в Монтрайте, – возразил Джеффри.

– Ваше замечание совершенно справедливо, – поспешно поправился Белвейн. – Но коль скоро я единственный дядя мальчика, как только будет доказана моя невиновность в этом ужасном преступлении, я… то есть я хотел сказать, вы, вероятно, соизволите назначить меня его опекуном. Таков закон. – Последние слова он произнес с нажимом.

– Сестра мальчика тебе не верит, Белвейн, и считает, что виновен ты. – Джеффри, у которого все внутри кипело от ярости, внимательно следил за реакцией собеседника.

Но тот только ухмыльнулся.

– Ничего она не знает! Распустили девчонку! Будьте уверены, я ее приструню, когда вступлю в свои права опекуна. – Злобные нотки яснее слов говорили, насколько он не любит Элизабет. В этот миг Белвейн чуть не лишился жизни, но Джеффри все же удалось взять себя в руки.

«Глупый человек, – подумал он. – Глупый и слабый – опасное сочетание черт». А вслух произнес:

– Поаккуратнее, Белвейн! Ты говоришь о моей жене.

Предупреждение возымело должный эффект: краска моментально сошла с лица его собеседника, ноги Белвейна подкосились, и он чуть не рухнул на колени.

– О вашей жене?! Прошу прощения, милорд. Я вовсе не хотел… Все оттого, что…

– Довольно! – прорычал Джеффри. – Возвращайся к своим людям и жди, пока тебя вызовут!

– Мне не будет позволено остаться в замке? – В голосе Белвейна снова появилась плаксивость.

– Вон! – заревел барон. – Радуйся, что пока еще жив! Твоей вины я не исключаю!

Белвейн раскрыл было рот, чтобы возразить, но счел благоразумнее промолчать и, повернувшись, выскочил из зала.

– Боже, неужели это брат Томаса? – изумился Роджер. Рыцарь не мог сдержать отвращения.

– Труслив и начисто лишен совести, – заметил Джеффри.

– Что думаешь. Ястреб? Это он?

– А ты как считаешь, Роджер?

– Виновен, – отозвался рыцарь.

– Какие у тебя основания так полагать?

– Отвращение, – признался Роджер после недолгого раздумья. – Очень хочется, чтобы он оказался виновным.

– Но этого недостаточно.

– А вы, милорд, считаете, что он невиновен?

– Я этого не говорил, – возразил Джеффри. – Слишком рано судить. Белвейн – глупец. Хотел было соврать о своей ссоре с братом, но передумал. Я заметил в его глазах нерешительность. К тому же он слаб, Роджер. Слишком слаб, чтобы задумать такое. Нет, зачинщик не он – кто-то повел его за собой.

– Разумно, – согласился воин. – Мне это не пришло в голову.

– Не думаю, чтобы он вовсе был чист, но спланировал преступление не он. В этом я абсолютно уверен. – Джеффри покачал головой. – За этим стоит другой человек.

– И что вы собираетесь делать?

– Найти виноватого, – решительно произнес барон. – А орудием мне послужит Белвейн.

– Не понимаю, – признался рыцарь.

– План еще нужно обдумать. Допустим, я притворюсь, что доверяю Белвейну. Поманю ложными обещаниями, посулю отдать Томаса под его опеку. Вот тогда посмотрим, что будет.

– Все равно не разберу, куда вы клоните…

– Кто бы ни совершил разбой, он зарился на мои земли. Раз напали на Монтрайт, значит, напали на меня. Ты заранее решил, что преступник зарится только на этот замок. А я этим свои рассуждения ограничивать не хочу. Надо рассмотреть все возможности.

– Иногда простейший ответ и есть самый верный, – высказал предположение Роджер.

– Как же, как же! В мире ничто не является тем, чем пытается предстать. Ты лишь одурачишь себя, если поддашься соблазну простейшего решения.

– Что ж, добрый урок, милорд, – пробурчал воин.

– Мне его жизнь преподнесла очень рано, – признался барон и неожиданно хлопнул помощника по плечу. – Пошли. Прикажи вынести стол во двор. Буду разбирать споры вольных жителей и выплачу им жалованье за работу. Пригляди за всем, Роджер.

– Будет исполнено. – Вояка так резко вскочил на ноги, что скамья под ним грохнулась на пол, но Роджер и не подумал ее поднять – господин уже ждал у дверей.

– И вот еще что, Роджер. Тебе придется снова взять на себя заботу о Томасе. Подожди здесь. Я поднимусь переговорить с женой.

Рыцарь кивнул и стал прикидывать, что же такое Ястреб скажет супруге. Леди Элизабет рассчитывала, что Белвейна предадут немедленной смерти. Бог знает, как она себя поведет, когда выяснит, что правосудие будет свершаться по закону. Слишком многого Ястреб хочет от обыкновенной женщины. Хотя в глубине души Роджер не считал баронессу женщиной обыкновенной.

– Милорд, – окликнул он.

Уже почти на лестнице Джеффри обернулся.

– А как быть с леди Элизабет? За ней мне тоже приглядывать?

– Не надо. Справлюсь сам. Хоть и не принято, чтобы женщина целый день болталась рядом, на сегодня сделаем исключение. Пока люди Белвейна стоят под крепостными стенами, я должен знать, где она находится каждую минуту.

– Чтобы защитить от Белвейна, – кивнул помощник.

– А Белвейна от нее. – Джеффри едва заметно усмехнулся. – Что-то мне подсказывает: она вполне способна его убить.

Роджер снова кивнул и при этом изо всех сил старался не рассмеяться.

Чтобы овладеть собой, Элизабет потребовалось некоторое время. Ей то хотелось обнять уворачивающегося от нее мальчугана и прижать к груди, то рассказать, кто она такая и как оказалась в таком положении.