Нейл опять почувствовал, что кровь бросилась ему в лицо.

– Я не хотел сказать, что... Да, черт побери! Наверное, хотел! Во всяком случае, я считаю, что вы очень смелая.

Ее улыбка превратилась из насмешливой в ласковую.

– Вы тоже, лейтенант. И мы – мы все – очень ценим ту помощь, которую вы нам оказали. Мы бы никогда не добились свободы, если бы американцы не пришли к нам на помощь. Теперь же, кажется, это дело нескольких дней – и мы убедимся, что свободны от испанского владычества. Сантьяго окружен. Генерал Линарес должен вот-вот капитулировать, если он хочет спасти жизнь ни в чем не повинным жителям города.

Нейл поставил на землю пустую миску.

– Надеюсь, что вы окажетесь правы. – Он осторожно потрогал свое раненое плечо. – Как вы думаете, Маргарита, когда я смогу сесть в седло? Я должен вернуться к своим подчиненным. Они, наверное, думают, что я погиб.

Молодая женщина сурово нахмурилась: – Насколько я могу судить, через некоторое время. Ранение у вас тяжелое. Вспомните, вы ведь были без сознания целых три дня, и мы боялись, что вы не выживете. Не нужно торопиться, лейтенант, иначе пойдет насмарку все, что мы для вас сделали.

Нейл прислонился к дереву. Хотя он ни за что не признался бы в этом даже самому себе, но отчасти он был рад, что война почти окончена. Нейлу отчаянно хотелось в это верить. Чем скорее она завершится, тем меньше будет убитых. За то недолгое время, что он пробыл на Кубе, он видел уже достаточно смертей.

Прошло несколько дней, силы постепенно возвращались к Нейлу: рана заживала. Он еще не мог подолгу пользоваться левой рукой, но уже мог ходить и познакомился с остальными повстанцами, находившимися в этом базовом лагере.

Их было немного: Маргарита, старый Эммануэль Рохас, у которого была только одна рука (другую ему отрубил хозяин-испанец, облыжно обвинив его в воровстве), Мануэль Крус, худенький, гибкий мальчик, выглядевший младше своих двенадцати лет, и Чико Эрнандес, низкорослый коренастый человек средних лет, очень толстый и хромавший на одну ногу.

Не очень-то сильная армия, подумал Нейл с кривой усмешкой. Но они относились к нему по-дружески, и молодой человек был рад, что Экскелибер принес его сюда, а не в руки испанцев или куда-нибудь в глубину джунглей, где он скорее всего погиб бы, прежде чем его нашли.

И все же, по мере того как Нейл выздоравливал, беспокойство его все росло. Он тревожился за тех, кто был под его командованием, за Прайса и Кейджа. Вот уж не думал, что настанет день, когда ему придется беспокоиться об этой парочке! После сообщения о том, что Эль-Кани и Сан-Хуан взяты, не поступило никаких новостей. Что же там происходит? Неизвестность страшно мучила Нейла.

Иногда до лагеря долетали звуки отдаленной стрельбы, но это не был ружейный огонь, как обычно бывает при большом сражении. Нейл испытывал сильное искушение отправиться верхом в Сантьяго, просто чтобы взглянуть своими глазами на происходящее, но Маргарита, разгадав его намерение, твердо заявила, что, может, он и чувствует себя лучше, но еще отнюдь не исцелился, и что подобная поездка принесет ему большой вред.

И вот однажды вечером, когда небольшая компания сидела у костра и пила кофе, они услышали звук, который ни с чем нельзя было спутать, – топот копыт и человеческие голоса. Хотя у Нейла и мелькнула мысль, что для врага подъезжающие ведут себя слишком шумно, он вскочил и протянул руку к ружью; то же сделали и остальные.

Но несколько усталых, запыленных всадников, подъехавших к костру, совсем не собирались им угрожать. Маргарита, разглядев всадников, узнала их и радостно вскрикнула; спустя мгновение все вокруг принялись здороваться и обниматься – лагерь наполнился веселыми голосами.

Нейл стоял в стороне, чувствуя себя нелепо: немного лишним и очень одиноким.

Когда все более или менее успокоились, Маргарита подвела к нему невысокого стройного человека с кожей цвета красного дерева и большими усами.

– Хуан Моранес, это лейтенант Нейл Дансер, из «Лихих ковбоев» полковника Рузвельта. Как видишь, Хуан, лейтенант был ранен, и мы его выхаживали. Лейтенант Дансер, это Хуан Моранес, глава нашей маленькой группы борцов за свободу.

Моранес, от острых темных глаз которого, казалось, ничто не могло ускользнуть, оценивающе посмотрел на Нейла, словно пытаясь сначала составить мнение о молодом человеке, и только потом заговорил. Этот человек произвел на Нейла глубокое впечатление силой своей личности. Лейтенанту сразу же стало понятно, почему Моранес стал главой отряда.

Нейл заговорил первым:

– Рад с вами познакомиться, сеньор Моранес. Тот церемонно кивнул:

– Я также рад познакомиться с вами, лейтенант Дансер. Как ваша рана?

– Гораздо лучше, благодаря заботам ваших друзей.

– Хорошо.

Нейл, которому не терпелось услышать новости о том, что произошло, больше не мог сдерживать любопытства.

– Скажите, сеньор Моранес, где сейчас идут бои? Меня ранили несколько дней тому назад, и с тех пор я слышал только о взятии Эль-Кани и Сан-Хуана.

Моранес медленно улыбнулся.

– Мы привезли хорошие новости. Сантьяго пал. Генерал Тораль в настоящее время подписывает договор с вашим генералом Шефтером. Скоро испанцыуберутся отсюда, их власть над нами кончится, и Куба вновь станет нашей страной. Viva Cuba![14]

В ответ на эти последние слова, которые он произнес, возвысив голос, от костра, окруженного людьми, донеслись приветственные возгласы.

– Пойдемте, – произнес Моранес с воодушевлением, взяв Нейла за здоровую руку. – Сейчас время для празднества! Нас жгло солнце, мы голодали, в нас стреляли, нас увечили, мы были жалки во всех отношениях. Но теперь все это позади. Маргарита!

Маргарита вышла вперед, улыбаясь.

– Chica, у нас есть что поесть?

Она кивнула.

– А выпить?

Она опять кивнула, и улыбка ее стала шире.

– Я сейчас же начну готовить праздничное угощение. А пока что – ручей рядом. Может быть, мужчины захотят умыться?

Моранес добродушно хлопнул Нейла по здоровому плечу.

– Вот вам женщина – вечно думает о чистоте. Но пусть вас это не смущает, дружище. Наша Маргарита, если нужно, может сражаться бок о бок с мужчинами, как мужчина, может стряпать, как мать мужчины, и любить, как ангел!

Маргарита, впервые с тех пор, как Нейл увидел ее, внезапно смутилась. Опустив голову, она поспешила уйти. Нейл, удивившись насмешливому замечанию Моранеса, все-таки с удовольствием отметил, что девушке стало не по себе. Наконец-то, подумал он, нашлось что-то, способное ее смутить.

Оборванные партизаны, среди которых были раненые, разбрелись; большинство отправились к ручью, протекавшему по другую сторону рощицы. Нейл уселся поудобнее и стал наблюдать за Маргаритой.

Она выглядела очень соблазнительно, когда изящно наклонялась над большим чугунным котлом, стоявшим на углях. Уж не любовник ли ее Моранес? Или он просто один из любителей красного словца, склонных подшучивать над товарищами? Собственно, это Нейла не касалось, но все равно было любопытно. И интересно, мелькнуло у него в голове, каково это – ласкать Маргариту? Тело у нее наверняка стройное и сильное – это видно даже сквозь одежду. Страстная ли она любовница? Скорее всего – да, решил молодой человек. Эта мысль вызвала воспоминание о Джессике, и мучительная боль от того, что он ничего о ней не знает, сжала сердце. Господи, женщина может ранить мужчину, даже не нанеся ему удара!

Погрузившись в созерцание Маргариты, Нейл почти не обратил внимания на то, что один из партизан уселся рядом с ним. Нейл заметил его только тогда, когда тот наклонился вперед, чтобы сунуть в огонь щепку, от которой зажег сигару. Знакомый острый запах сигары вызвал у Нейла легкое головокружение; он не курил с тех пор, как его ранили.

Лейтенант внимательно посмотрел на курильщика. Это был молодой человек, примерно одних лет с Нейлом, хорошо сложенный, очень привлекательный даже в своей рваной и грязной одежде и, очевидно, принадлежавший к латинской расе. Он явно успел выкупаться в ручье, потому что его руки и лицо все еще были в капельках воды.