Оставшиеся пару дней ходили по магазинам, выполняли заказы родственников. Ну и для нас, памперсы, детские вещи, детское мыло, крема, масло. Поездка удалась. Обратно таможенники, особенно наши, шмонали по полной. Обиделись, что не к чему приклепаться, ни сигарет, ни порножурналов. Только детские вещи, немного косметики, пара микрофонов. Пропустили. Здравствуй Родина!

В Питере не задерживаюсь, сразу домой. Максим обижается.

— Мне что, тоже к вам переселяться? Детей уже не вижу месяцами, ты и дня побыть не хочешь.

— А что, хорошая мысль! Вот выборы будут, протянем тебя в горсовет. В Ленинграде трудно будет, а там запросто. Потом прокурором города сделаем.

— Ты обещал министром юстиции России.

— Сделаем! Ты же молодой еще!

Не заходя домой сразу в интернат, Лена все равно на работе. Сразу тащат в разные стороны, всем что-то нужно, но сначала в библиотеку.

— Здравствуй милая моя, ты меня дождалась?

— Конечно, все в окошко выглядывала, слёзы лила! Как немочки?

— Страшные, как моя жизнь! Ты как, не пора в отпуск?

— Не раньше января! Тебя директор заждался, не может без тебя!

Директор «обрадовал».

— К нам комиссия едет. Хотят переквалифицировать наш интернат в спортивный.

— Нахрена оно нам надо? Срочно всем детям выдать сопливчики, пусть ходят слюни пускают. Лучше в недоразвитый пусть запишут — меньше спрос.

— Обещают финансирование увеличить и штат.

— Ага, аж два раза. Отчетов больше, иметь будут тоже больше, а денег фиг дождетесь. Думайте сами, а меня если начнут напрягать — сбегу.

— Я тебе сбегу! И надо станки спрятать на время комиссии, хламом закидать. Мебель вывезти готовую, а остальное пусть — мастерские работают.

— Сделаем. Больше ничего?

— Да, там твоя любимица провинилась, мальчика избила.

— Какая еще любимица???

— Новенькая, Алиса. Ты же её в секцию взял. Романа Мишина.

— Романа? Он года на три старше! Причина была наверно?

— Не признаются. Вот разберись. Или я её в специнтернат переведу. Учителям грубит, с детьми не ладит. Ты её дело читал?

— Нет, а что там страшного?

— Она так и не призналась, откуда сбежала. Говорит, память потеряла. Врачи сказали врет, физически здорова хотя какой-то шок перенесла.

— Вы же педагоги, вам в таком и разбираться.

— Вот со мной на контакт не идёт. Попробуй ты с ней поговорить.

Сначала навещаю мебельщиков. Работа кипит, хотя уже вечер. Еще партию забрал Руслан, комплектующие почти кончились. Нужен управляющий, заниматься поставками.

Как раз время занятий, иду в спортзал. Альви проводит спарринги, Алиса сидит в уголку. Занятие прерывается, народ собирается возле меня. С жалобами, просьбами, похвастать успехами.

— После ужина поговорим ребята! На посиделках расскажу о поездке — Отходим с Альви в сторону — Что там с Алисой за конфликт?

— Она ненормальная! Мне пацаны рассказали, она шла мимо Ромки, он её по попе слегка то ли шлепнул, то ли погладил. Она на него кинулась, прокусила шею ему. Всё в крови! Дети ей бойкот объявили, я от занятий отстранил.

— А почему тут сидит если отстранил?

— Попробуй выгнать! Я её боюсь! Дикая кошка!

А что я могу? Пусть отправляют в «спец»? Жалко, сбежит, будет бродяжничать. Воровать, проституцией зарабатывать. Неужто я не в состоянии найти к ней подход? Ребенок ведь еще. Зову Кирилла.

— Ты кажется с Алисой дружишь?

— Поссорились. После истории с Романом, хотел ей объяснить, что она не права, так она меня послала.

— Друзей всегда защищать надо, даже если поссорились и если они не правы.

— А я и так за неё заступаюсь… только все против неё сейчас. Ты поможешь ей?

— Попробую. Иди, занимайся.

До конца занятий наблюдаю за ребятами, подсказываю, краем глаза наблюдаю за Алисой. Подойдет или нет? Занятие окончилось, ребята потянулись в раздевалку. Сидит. Вот же упрямая девчонка! А я бы подошел на её месте? Такой же упрямый был!

— Алиска! Ходь сюды — встрепенулась, подходит. Смотрит с вызовом — буду кусаться если что!

— Ну что, юная партизанка в тылу врага. Поговорим? — пожимает плечами, типа всё равно. Рисуешься, девочка, видно, что плохо тебе. Еще чуть и сбежишь, наверное.

Садимся на лавочку, специально сел впритык к ней, касаюсь плечом. Не отстраняется. Глядишь и приручу.

— Рассказывай. Почему обещания не держишь, говорила, драться не буду.

— Я не дралась.

— Да? То есть нужно было оговорить, что никого не загрызешь, задушишь, утопишь? Если бы он умер тебе все равно?

— Нечего руки распускать!

— У тебя неадекватная реакция! Могла бы по морде дать, никто и слова против не сказал. Я бы еще добавил ему.

— Если меня касаются, у меня крышу сносит. Я тогда как бот действую на автопилоте.

— Если я тебя сейчас обниму, тоже укусишь? — Молчит, уставилась в пол. Обнимаю за плечи, терпит, зубы сжала — Давай определимся, ты хочешь остаться тут, в смысле в интернате или нет? Потому что вопрос стоит о переводе в другое заведение.

— Мне все равно!

— Ну если тебе все равно, мне тогда нет смысла за тебя подписываться. Отправят в закрытое учреждение, там другими методами будут воспитывать. Я не пугаю — информирую. Или другой выход для тебя — слинять, пока не отправили. Будешь по вокзалам да подвалам скитаться, дыркой торговать. Так что, решай.

— Если на секции заниматься разрешите я останусь — Ну она и наглая. Может просто дура, нечего с ней возиться? И сленг нехарактерный — крышу сносит, так уже говорят?

— Зайка Алиса, условия не ты ставишь. Я могу попросить директора дать тебе шанс. И с ребятами улажу, чтобы бойкот сняли. Но только если ты дашь мне слово — больше никаких конфликтов. Ни с кем. А на секции — если будешь хорошо учиться. Хотя бы без двоек.

— Пусть меня не трогают, я первая ни к кому не лезу!

— А что такое бот? — Внезапно дошло до меня сказанное ею. Сердце даже сбой дало — разве было такое понятие до компьютерных игр?

— А… это… типа копия… неуправляемая… — подбирает слова Алиса.

— Где ты такое услышала?

— Не знаю, я же память потеряла.

— Может ты и другие слова слышала — лузер, лайк, вангер, лейм, селфи?

У Алисы глаза как у анимешной японки — круглые, синие. Слышала…

— Вы… как… я… — её трясет.

— Успокойся. В каком году ты родилась? По-настоящему? — Кажется, отыскал попаданку, еще одну, а то уж сомневался — никаких признаков.

— Ддве тысячи ссемнадцатом — стуча зубами выговаривает девочка. — А в… в… вы?

— А сколько тебе было там лет? Из какого года ты попала сюда? — Удивляюсь я. Получается, она до своего рождения переместилась. И не в себя прошлую. Прижимаю к себе, глажу по голове — никак не успокаивается.

— Из две тыщи тридцатого. Лет? Столько же, я такая как была тут очутилась. Я сначала говорила, что я из будущего, а меня в психушку отправили. Потом я притворилась, что просто не помню ничего и когда стали во двор выпускать убежала. А потом полиция в другом городе уже задержала.

— Ладно, слушай, время ужинать. Потом я обещал ребятам вечерний костер (условное название наших культурных посиделок). А потом пойдешь ночевать к нам домой, там всё и расскажешь. Ну и я расскажу.

— А отпустят? Потом не будут говорить то вы… что мы…

— Дежурной скажу и все. Нравы еще не такие распущенные, как в будущем, никто ничего придумывать не станет. Да и жена ведь дома. Она в курсе — предупреждаю следующий вопрос.

Идем с ней из спортзала, она вцепилась мне в руку, не хочет отпускать.

— Всё зайка, давай в столовую. Да не бойся, я тебя теперь никуда не отдам. Всё будет хорошо — успокаиваю девочку.

Быстренько домой, перекусить, предупредить Ленку, что приведу гостью. Та не сильно и удивилась — говорит, слышала от неё несколько непонятных выражений. Беру фотографии, сделанные в Германии, иду на «костер». Алиса ждет у двери, на нервах. Теперь то, чего нервничать?