Каждый день я только что и делал, что тренировал это дистрофичное слабое тело, которое ныло и болело от малейших нагрузок.

Сворачивая рваный матрас, я делал из него подобие длинной груши и показывал не знавшему ни когда спорта или боевых искусств телу как надо двигаться, отрабатывая один и тот же удар или перемещение по сотням, а то и тысячи раз закрепляя мышечную память в моём новом обличии.

Дни за тренировками пролетали незаметно, а я уже вполне обвыкся с мыслями о моём положении и жизни, а также с новым телом, которое хоть и медленно, но крепло от тренировок.

Вот только месяца мне было мало. Уже сегодня меня выпустят отсюда, но я достиг за это время только малого результата. Теперь я мог отжаться без отказа мышц рук двадцать раз, чуть больше пятидесяти повторов на пресс за подход. Этот показатель был для меня настолько ничтожен, что я сам над собой смеялся, вспоминая как когда-то за подход делал по сто пятьдесят отжиманий в лёгкую и по пятьсот сгибов на пресс.

Сидя на полу в карцере оперившись затылком об стену, в минуты отдыха я вспоминал свою прошлую жизнь.

Когда-то я и сам был слабым забитым ребенком воспитанный только матерью, так как отец рано ушёл из жизни.

В те годы младших классов и начало средних меня притесняли все кому не лень, пока в один из дней я не забрёл в обшарпанное здание, какого то государственного ФОКА.

Там, идя по коридору, я встретил человека, изменившего мою жизнь. Столкнувшись с ним, я как всегда опустил взгляд и пробубнил извинения, а мужчина, посмотрев в моё лицо, где красовался новый фингал, произнёс:

— Не хочешь составить мне компанию. У меня сегодня оказывается, нет группы, а я уже настроился на тренировку.

В тот день мы вдвоём тренировались в пустом зале, и я впервые жизни чувствовал себя на своём месте. Так началось восхождение к мечте, которую дал мне человек, который открыл мне дверь в мир, где я больше не опускал голову и не посовал ни перед кем. К мечте стать чемпионом мира по боевым искусствам.

Этот человек как то мне сказал, никогда нельзя опускать руки, если это только не нижний блок. Жизнь это борьба и путь к совершенствованию телом, а главное духом. Перестанешь бороться, умрёшь. И никто не скажет, что страшнее, умереть по настоящему или жить, но быть мёртвым внутри. Так что всегда, где бы ты ни был, и как бы тяжело не было, борись. Ведь вольного духом неволей не сломать.

Только через несколько лет я понял последнее значение его фразы. Мой тренер, который стал для меня как отец, на заре своего пути бойца и мастера боевых искусств, как и многие в то время за изучение каратэ, отбывал срок в колонии. Но это место его не сломало. Он остался собой, и верным своим убеждениям и мечтам.

Он передал мне всё что знал и даже больше, а значит, я также пройду это и не сломаюсь. Жаль что у меня мало времени, но это я поправлю.

Засов скрипнул, и дверь открылась, а на пороге стояло два охранника.

— 24.2004 на выход. — Произнёс толстый охранник, поигрывая дубинкой.

Я встал с пола, и пошёл к выходу. Но стоило мне поравняться в дверях с толстяком, как я сходу нанёс ему удар в живот с ноги, после чего когда он сложился пополам, врезал коленом по роже. Разворачиваясь, уходя от удара второго охранника дубинкой, нанося ему удар голенью по бедру, и прямой в челюсть, от чего тот рухнул, а на меня неслись уже новые охранники, свистя в свистки, которые стояли у входа в карцерное отделение.

Тут я уже не больно сопротивлялся, и меня смели с ног, яростно обрушивая резиновые орудия по всему моему телу, после чего вновь закинули в камеру и закрыли дверь.

Чувствуя дикую боль в теле, я лежал на полу и улыбался. Теперь у меня есть время продолжить свои тренировки.

За нападение на охрану мне вкатили два месяца карцера, чему я, если честно был рад. Если кого-то тяготило одиночество, а также замкнутое пространство, то точно не меня.

Теперь у меня было ещё время для приведения тела в порядок. Благо хоть тут и была одиночка для косяков режима, но кормили исправно три раза в день, и совсем не маленькими порциями. А еда мне была сейчас нужна, так же как и тренировки, ведь нужно было давать топливо телу для построения мышц.

В минуты отдыха я вспоминал слова Доха, который хоть слегка приоткрыл мне понимания «Блока 24». И теперь мой приоритет был выжить тут любой ценой, и выйти, отсидев срок. А для этого я должен стать куда сильней многих тут собравшихся.

В своём прошлом я избегал чрезмерную жестокость в боях, если это было не на ринге или в клетке. Но тут, всё пространство была одна сплошная клетка, и тот, кто решит посягнуть на меня, должен узнать всю мощь и гнев бойца уже теперь точно без правил.

С каждым дрём тренировки становились всё жёстче, а стена карцера в одном месте обвалилась штукатуркой и измазалась моей кровью от набивки и отработки ударов кулаками, которые обрастали костяными мозолями, становясь весьма весомым оружием.

Был вечер, и мне как обычно принесли ужин, пропихнув его в дверцу в самом низу массивной двери.

Встав с пола, где я сидел, отдыхал от очередной отработки ударной техники, я нагнулся и взял тарелку с рисом и безвкусной подливой, но стоило мне выпрямиться, как верхнее окошко открылось, и через него пролезла рука, прыская мне в лицо какой-то дрянью.

Я на рефлексах, наотмашь ударил по руке кулаком, от чего флакон с распылителем упал на пол карцера и разбился, источая едкий запах.

— Тебе привет от друзей, — услышал я голос, доносившийся из окна. — Сладких снов.

Дверца захлопнулась, а я выронил чашку с едой.

Сильная паническая волна дикого всепроникающего страха накрыла меня с головой.

Не в силах стерпеть ужасающее чувство панической атаки, я схватился за голову, и стал крутиться как волчок по своему карцеру, но не прошло и минуты, как я упал на пол, а меня стали накрывать ужасающие галлюцинации.

Перед моими глазами то и дело мелькали картины жутких монстров, которые рвали меня на части, заползали под кожу, от чего я ногтями начинал раздирать те участки тела, куда мне казалось, проникали жуткие твари из самого ада.

Кусая губы в кровь, я пытался внушить себе, что это всё нереально, но стоило мне преодолеть наваждение, как ему на смену приходило новое ещё более реальное и ужасающее, и всё начиналось с начало.

Катаясь по полу, я царапал каменные плиты ногтями, сдирая их, и корчась в агонии от боли.

От страха перехватывало дыхание и бросало в дрожь и оцепенение, от чего даже крик получался сдавленный и подобный слабому писку, задыхающегося человека.

В момент когда моё сердце сжалось уже не выдерживая дикого всепоглощающего страха и отчаянья, я на последнем издыхании понимая, что сердце уже не выдержит очередного панического удара и галлюцинации, вскочил на ноги, и не видя пути, рванул вперёд, а через секунду влетел в стену.

Удар об преграду был сильным, как и боль от него. Но я вместо того чтобы снова рухнуть на пол, отшатнулся и влепил кулаком в стену. Острая боль ударила по нервам, отшвырнув панику и страх на долю секунды.

Снова удар, за ним второй, и третий. Я словно желая пробить бетонную стенку, бил изо всех сил разбивая кулаки и выбивая пальцы. Но эта земная боль стала тем щитом, что хоть и не полностью, но ограждала меня от галлюцинаций и панических атак.

Ревя от боли, я вновь и вновь наносил удар за ударом, и когда руки были разбиты и кулаки уже не сжимались, пришёл черёд коленей. Но ударов коленями было мало, и уже после пятого или шестого такого удара я упал на спину не способный стоять.

Страх отступал перед всепоглощающей болью тела, а галлюцинаций и вовсе уже не было.

Лёжа на спине весь в крови, я тяжело дышал, смотря как в полуметре от меня в мареве, проявилась полупрозрачное табло.

— Вы превзошли ожидания Творца. Вы выполнили сокрытое испытание «Пробуждённое тело. Не пробуждённая душа». Добро пожаловать в «Пустой Аркан» — Прочитал я текст на табличке.