– Дайте ей стакан водки, – сказал я Дженис и небрежно добавил: – Мне тоже, по тому же поводу. Скотч с содовой.

Дженис принесла три стакана – это явилось доказательством того, что она умнее, чем я думал.

Когда Пола наполовину осушила свой стакан, ей как будто стало легче. Она осторожно промокнула глаза.

– Если бы я не извещала, что она выступит в передаче…

– Если она решила говорить, то сделала бы это любым способом. Ваша передача не более чем совпадение, – сказал я. – Если вы хорошо себя чувствуете, я хотел бы задать вам несколько вопросов.

– Пожалуйста, – она наклонила голову. – Я сделаю все, что смогу, чтобы помочь вам, лейтенант.

– Почему она хотела участвовать в вашей передаче?

– Чтобы обелить себя, – пробормотала Пола. – Она устала жить в забвении. У нее не осталось денег, и она хотела возобновить свою карьеру в кино.

– Вы должны были оплатить ее выступление?

– Пять тысяч долларов.

– Не стоит быть фараоном! – воскликнул я с завистью. – Как вы ее нашли?

– Это она нашла меня. Наша телепередача шла в Сан-Франциско полтора месяца назад. Она приехала ко мне в отель вечером и сказала, кто она…

– Что она сообщила вам о самоубийстве Мэннинга?

– Немного. Она, видимо… Ну, о чем-то умалчивала. Я решила, что она не полностью мне доверяет. Она думала, что если расскажет слишком много, я, может быть, обойдусь в своей телепередаче без нее, и она не получит денег.

– Но все-таки что-то она должна была вам сказать.

– Прошу вас, лейтенант! – раздраженным тоном вмешалась Дженис. – В такой момент! Неужели вы не можете прекратить этот допрос? Разве вы не видите, что мисс Рэй совершенно…

– В настоящее время, поверьте мне, она в гораздо лучшем состоянии, чем Джорджия Браун, – миролюбиво заметил я. – Знаете, чем вы могли бы быть действительно полезны? Дать нам еще выпить, например.

Она взяла у меня из рук стакан, едва не отхватив вместе с ним и мои пальцы.

– Лейтенант прав, Дженис, – сказала ей Пола Рэй. – Джорджия убита, надо найти убийцу, и мой долг – помочь в этом.

– Она должна была вам кое-что сказать, – настойчиво повторил я. – Имена, например. Упоминала она их?

– Она уверяла, что готова раскрыть истинные обстоятельства смерти Ли Мэннинга и что ее разоблачения заденут некоторых видных людей. Она также заявила, что если потребуется, она представит доказательства того, что скажет, и, кроме того, возьмет на себя ответственность за все обвинения, которые выскажет во время передачи.

– Отлично, – сказал я терпеливо. – И что же это за имена?

– Их четыре. Хиллари Блейк, Норман Коц, Кей Стейнвей и Кент Фарго.

– Фарго? Я знаю, что он замешан в рэкете, но не думал, что это касается и кино.

– Он финансировал несколько фильмов в то время, – пояснила она. – Но это, кажется, держалось в секрете. Фильмы, которые он финансировал, выпускал Коц.

– Значит, Коц был продюсером?

– Гениально, лейтенант! – вскричала Дженис.

– Кей Стейнвей – это девочка, которая не умеет петь, но люди обожают смотреть, как она старается это делать, – сказал я. – Как-то доводилось видеть ее в оперетте. А Блейк – это Большой Блейк, финансист?

– Именно так, – подтвердила Пола.

– Только эти четверо?

– Она назвала только их. Но все это известные имена, лейтенант. Во всяком случае, достаточно известные для того, чтобы еще больше поднять мой рейтинг.

Я бросил восхищенный взгляд на ее бедра, красиво обтянутые шелковыми брючками.

– По-моему, и так неплохо смотрится…

– Рейтинг, – пояснила задетая за живое Дженис, – это индекс популярности, который научно выявляется службой статистики.

– Вы вдребезги разбили мои иллюзии, – признался я.

– То же самое я могу сказать о вас, – едко заявила Пола.

Дженис протянула мне наполненный стакан, и я принял его с благодарностью.

– Начало положено, – сказал я Поле. – Теперь мне нужно знать, где я могу встретиться с этими людьми?

– Это я могу вам сказать, – ответила она. – Джорджию все время преследовала мысль, что ее могут убить с целью помешать выступить по телевидению, и она не ошиблась. Несколько дней назад я установила точные адреса этих людей.

– Ну вот, – с удовлетворением заметил я, – вы становитесь по-настоящему полезной.

– Дайте лейтенанту список, Дженис.

Дженис вышла и через минуту вернулась с отпечатанным списком, который и протянула мне. Я поблагодарил ее и сунул листок в карман.

– Вы ничего больше не можете добавить? – спросил я Полу. – Любая незначительная деталь может мне помочь.

Она покачала головой:

– Сожалею, но в настоящий момент это все.

Зазвонил телефон. Дженис сняла трубку. Через секунду она подняла глаза на меня:

– Вас, лейтенант.

Я взял трубку.

– Уиллер слушает.

– Это Полник, лейтенант. Я внизу.

– Подождите меня, я сейчас спущусь.

Я повесил трубку.

– Спасибо за сведения, – сказал я Поле. – Я буду держать вас в курсе событий.

– Благодарю вас, лейтенант, – ответила она мрачно. – Ужасно трагичная история.

– Постарайтесь не думать о ней. Постарайтесь забыть на какое-то время, что Джорджия Браун вообще существовала.

– Джорджия Браун! – воскликнула она. – Мне, откровенно говоря, наплевать на Джорджию, но что я буду делать с программой в субботу?..

Полник улыбнулся, когда я опустился к нему.

– Привет, лейтенант! Что нового?

– Я хочу выпить. Пойдем пропустим по стаканчику в баре.

Я заказал скотч со льдом и содовой. Полник заказал полпорции того же.

– Что вы узнали? – спросил я.

– Я поговорил со всеми другими жильцами, как вы приказали, и со швейцаром. Он видел ее всего один раз, когда помогал внести багаж. Он сказал, что она была блондинкой, шикарной девочкой, но неразговорчивой.

– А другие жильцы?

– Они ее не видели. Она не выходила.

– Бывали у нее посетители?

– Две женщины. Одна – рыженькая, она приходила сегодня утром, а другая… – он заколебался, – ну, я клянусь, мне так сказали…

– У нее голубые волосы и она одета в голубое?

– Вы знаете? – озабоченно спросил Полник. – Больше никого не было, лейтенант.

– К тому же только у них были уважительные причины посетить ее, – сказал я. – Вы уверены, что никого другого не было?

– Старуха, живущая напротив, уверена, что больше никто не приходил. Швейцар же сказал, что другой такой проныры, как эта старая крыса, не сыскать. Она сорок лет живет в этом доме. Уж если она сказала, что блондинка никого больше не принимала, – значит, не принимала.

Бармен подал выпивку. Полник выглядел очень обеспокоенным, пока я не расплатился.

– В общем, ей надоело сидеть без дела, – задумчиво произнес я, – тогда она изготовила бомбу, пристроила ее к звонку и стала ждать, когда кто-нибудь нажмет на кнопку.

– Самоубийство! – вскричал пораженный Полник. – Возможно, вы уже раскрыли это дело, лейтенант.

Это был стиль испанского модерна, со штукатуркой под мрамор. «Моя соломенная хижина», – пели когда-то о жилищах такого рода. Патио – внутренний дворик – окружен высокими стенами и обсажен шестью красивыми пальмами, но ни одна из них не принесла ни одного финика. Я позвонил у входной двери, предварительно не без трепета взглянул на звонок, и, не получив ответа, пошел по аллее к «остин хелею», когда услышал всплеск, донесшийся из патио. Я остановился и услышал, как хриплый голос тихонько и фальшиво напевает. Пела Кей Стейнвей. Дверь в патио была закрыта, но не заперта. Я толкнул ее и вошел.

Я очутился перед бассейном. На другом его конце я заметил что-то белое, потом опять услышал всплеск. Я закурил и стал терпеливо ждать.

Она проплыла кролем три четверти бассейна, прежде чем обнаружила мое присутствие.

– Вы в частном заведении, – сказала она своим хриплым голосом. – Или вы этого не заметили?

– Вы – Кей Стейнвей?