– Да что вы, мальчишки, честное слово? – задорно ответила Розка, ничего не почуяв. – Вам нравится в лагере?
– Ничо так, – неохотно согласились упыри.
– Голодом не кормят, – поразмыслив, согласился и Гершензон.
– Но вы посмотрите вокруг – сколько мусора! А лагерь – наш дом! Давайте же все вместе дружно приберёмся в своём доме! Кому же из вас нравится жить на свалке?
Упыри завертели головами, удивлённо оглядывая окрестности. Было ясно, что сравнение лагеря со свалкой им в головы не приходило никогда. В Троельге для них всё было как везде.
– У меня дома в комнате ещё хуже, – недоверчиво пожал плечами Гершензон.
– А вот я согласна принять участие в субботнике! – заявила Наташа Ландышева.
Упыри бешено заржали, а Наташа и бровью не повела.
– Вот Дерьмовочку и забирайте на субботник! – крикнул Гершензон.
– Обезьяны пускай живут как хотят, а девушка должна жить в чистоте, – независимо пояснила Наташа.
– Правильно! – воскликнула Розка. – Субботник – он для нас!
Упыри со смеху повалились друг на друга. Только Ничков сохранил вертикальное положение. До него наконец-то дошло, и он вдруг страшно разгневался.
– Чо, работать?! – завопил он. – Мусор убирать? А мы, что ли, мусорили? Кто мусорил – тот пусть и корячится! Я за всяких уродов работать не обязан!
– Мы вообще на отдых приехали, – вставил Гершензон.
Упыри тотчас заорали, словно бы весь год они пахали, как негры на плантациях, ради драгоценных мгновений летнего отдыха, а вот теперь у них отбирают и это скудное счастье.
– Так ведь для себя же!… – убеждала Розка. – Это же не труд – если весело, если с песней!…
– Вы сама и пойте! – вопили упыри. – Мы не знаем песен! Мы петь не умеем!
– Владимирский централ, ветер северный… – утробно завыл Чечкин.
– Брилыч калдырям за каждую фигню деньги платит, а нам бесплатно вкалывать? – добавлял жару Гершензон.
Моржов тихонько ухмылялся. Употреблением слова «субботник» Розка могуче расширила для упырей поле свободы и теперь пожинала неожиданные для себя плоды. Розка смотрела на взбесившихся упырей в полном обалдении. Её пионерский энтузиазм уже выглядел кустом акации, по которому сечёт ливень.
Гонцов нырнул под стол, и там вдруг оглушительно грохнуло. Розка подпрыгнула. Упыри завизжали от восторга. Щёкин, вздохнув, бросил сигарету, нагнулся и за шкирку выволок из-под стола Гонцова, в руках которого были зажигалка и вторая дымящаяся петарда. Щёкин вырвал петарду у Гонцова и бросил её под ноги упырям. Взрыв скинул упырей со скамейки.
– Всё, хорош, – глухим, низким голосом сказал Щёкин. – Поизгалялись, и будет. А ща грабли в руки и за работу.
Он говорил с брезгливо-утомлёнными интонациями. Моржов думал, что бунт упырей не унять, но упыри, галдя, подчинились Щёкину, разобрали грабли и побрели на берег. Моржов не мог найти объяснения такому послушанию.
Щёкин взглянул на Розку.
– Я пойду гребсти под окнами, – предупредил он. – Мне оттуда всех видно. Но ты уж дальше сама…
Розка мгновенно оправилась от замешательства, насмешливо фыркнула Щёкину и помчалась вслед за упырями. Моржов докурил и пошагал за Розкой.
На берегу, столпившись кучей, упыри беспорядочно ворошили граблями гальку друг у друга под ногами.
– Ребята!… – налетела Розка. – Надо распределить участки!…
Моржов приложил к очкам бинокль и стал смотреть на Розку. Розка была в резиновых сапожках, трико и футболке. Лифчика она явно не надела, но, туго накаченная энтузиазмом, казалась целиком отлитой из резины – от движений у неё даже груди не прыгали.
Упыри принялись граблями очерчивать вокруг себя кривые круги – обозначали свои участки. Они походили на учетверённого Хому Брута, который неохотно оборонялся от симпатичного Вия.
– Нет, не так!… – усердствовала Розка. – Надо вот так!…
Розка побежала по берегу, сапогом отшаркивая по земле разделительные линии. Ничков тотчас бросил грабли и пошёл за Розкой, шагами придирчиво измеряя равенство участков. Серёжа Васенин сразу принялся за работу. Наташа Ландышева черенком своих граблей взрыла глубокую борозду, строго определяя свои границы. На пути её черенка попалась пластиковая бутылка, и Наташа хладнокровно столкнула её на соседний участок.
Запыхавшаяся Розка вернулась к Моржову. Моржов посмотрел на Розку – румяную, разгорячённую, довольную – и сразу представил её таковой после секса. Но мерцоид не появился. Видимо, трудовой порыв вовсе не способствовал его формированию. Сейчас ожидание Моржовым мерцоида от Розки было равносильно тому, если б Рабочий из знаменитой скульптурной группы ожидал поцелуя от Колхозницы.
– А теперь, ребята, объявляю соревнование! – звонко закричала Розка. Упыри хмуро оглянулись. – У кого мусорная куча будет больше, тот получит приз: самый большой кусок торта!
Торт в кухоньке стряпали Милена и Сонечка. Моржов видел, как они накрошили печенья и замесили его со сгущёнкой.
– Призом и наградой должно быть чувство наибольшего удовлетворения от проделанной работы, – вполголоса назидательно сказал Моржов Розке. – А ты им про материальные блага…
– Иди в пень, – не оборачиваясь, быстро ответила Розка. – И вообще, иди тоже греби.
Упыри обдумали Розкино обещание.
– Лучше бы денег заплатили! – крикнул Гершензон.
– Зажритесь своим тортом! – плачуще завопил Ничков, словно его обманули. – Пускай его ваша Дерьмовочка лопает!
– Мне торт! – заорал Чечкин и принялся неистово орудовать граблями. – Да я вам за секунду тут всё уберу!
А Гонцов молча сидел за большим валуном, и там что-то тихо дымилось.
Серёжа Васенин скрёб старательно и педантично. Наташа Ландышева, словно танцуя, ходила по своему участку на пуантах и внимательно вглядывалась в землю. Она предпочла прибираться точечно. Время от времени она прицеливалась граблями во что-то мусорное и перекидывала банку или бутылку на участок Серёжи – будто играла в гольф.
– Веселее, ребята, веселее! – не унималась Розка. – Толстый торт ждёт победителя! А ну-ка, кто у нас удостоится звания Великого Чистильщика? Мусор – наш враг! Сделаем чистым свой дом – чище будет планета! Мусор, убирайся вон! Эскадрон истребителей мусора объявляет войну бутылкам и банкам!…
Розке, похоже, казалось – как ди-джею, – что если она замолчит, то произойдёт жуткая катастрофа. От Розкиных воплей у Моржова уже звенело в голове. На углах участков потихоньку появлялись безобразные груды мусора.
– Гонцов, а где твой мусор? – жизнерадостно спросила Розка.
– А я его сразу жгу, – издалека ответил Гонцов. За его камнем дымилось всё гуще и уже завоняло палёным пластиком. – Мне торт не нужен.
– А тебе, Дерьмовочка, тоже торт не нужен? – злобно крикнул Ничков Наташе.
– Сам ты Дерьмовочка. А торты я не ем, – независимо ответила Наташа. Свой мусор она продолжала кидать Серёже Васенину.
Гершензон распрямился с граблями в руках, как с винтовкой.
– Тогда делись своим мусором со всеми! – закричал он. – Чего ты его только одному Пектусину отдаёшь?
– Делись! – запоздало спохватился Чечкин.
– Буду я ещё ерундой заниматься, – ответила Наташа и носочком перекинула новую бутылку в кучу Серёжи.
– Паца, Пектусин у нас мусор ворует! – завопил Чечкин.
– Тебе мусор не нужен, а нам нужен! – заявил Гершензон.
Ничков решительно пошагал к куче Серёжи Васенина и ногой отгрёб часть мусора в сторону.
– А мне?… А меня?!. – поразился Чечкин.
Он отшвырнул свои грабли, помчался к Серёжиной куче и рухнул на неё грудью, подгребая мусор под себя.
– Ты чо столько берёшь? – возмутился Ничков, вцепляясь в спину Чечкину. – Сыпь половину обратно!
Возле них уже каким-то образом оказался Гонцов.
– Колобашки!… Колобашки!… – тараторил он, выдёргивая из кучи пластиковые бутылки. – Я из них на костре колобашки выплавлю!…
Гершензон подбежал и с размаху вонзил в Серёжину кучу грабли, отодвигая ими Чечкина. Чечкин заорал. Ничков выпустил его и кинулся к Гонцову, принялся выдёргивать бутылки у Гонцова из рук. Гонцов заслонялся плечами, вертелся, верещал.
