– Скажите, войны когда-нибудь закончатся, мисс? Как вы думаете? – любезно обратился он к ней, когда она сделала шаг в кабину. В этом небольшом лифте с решетками было душно, и Гретхен почувствовала, как у нее на лбу выступили капли пота. Она промокнула его салфеткой «клинекса».

Она вышла на улицу, к этим геометрически расчерченным, накаленным солнцем блокам из светлого стекла и темного, покрытого тенями бетона. Эбботт с Мэри-Джейн ждали ее возле одного из высотных зданий. Она улыбнулась. Шесть миллионов жителей в этом громадном городе. Ну и пусть спокойно живут. Главное, что вот эти двое дождались ее.

– Вы знаете, о чем я здесь думал? – спросил Вилли. – О ланче, о чем же еще, – сказал он, не дождавшись от нее ответа.

– Я просто умираю от голода, – призналась Гретхен.

Они пошли вместе по теневой стороне улицы туда, где могли им предложить вкусный ланч, – две высокие девушки и стройный, низенький военный между ними, веселый и бойкий, который, может, в эту минуту вспоминал, что и другие отважные воины были коротышками – Наполеон, Троцкий, Цезарь и даже, может быть, Тамерлан.

Гретхен стояла обнаженная, глядя на себя в зеркало в артистической гримуборной. Они с Мэри-Джейн и с двумя парнями съездили в прошлое воскресенье на пляж Джоунз-Бич, и теперь ее кожа на плечах, руках и ногах слегка порозовела от солнца.

Она больше не носила пояс с резинками и вообще летом не надевала чулки, чтобы наконец избавиться от таких малопривлекательных, прозаических белых полосок от эластика на своих выпуклых, гладких бедрах.

Гретхен внимательно разглядывала свои груди. «Хочу узнать вкус твоей груди, когда на ней виски». За ланчем с Мэри-Джейн и Вилли она выпила две «кровавых Мэри», потом они еще «раздавили» бутылку вина. Вилли нравилось пить. Она натянула на себя черный купальник. В нижней части купальника еще остались песчинки. Отошла от зеркала, потом снова подошла к нему поближе, окидывая себя оценивающим, критическим взглядом. Да… Женщина-тайна. Нет, она ходит как очень скромная девушка. Непринужденная безмятежность.

Вилли и Мэри-Джейн ждали ее в баре «Алгонкин» – им не терпелось узнать, чем у нее все закончится. В дверь постучали.

– Мисс Джордах, – раздался голос менеджера, – если вы готовы, мы вас ждем.

Когда он открыл двери, краска бросилась ей в лицо. К счастью для нее, в тусклом рабочем свете на сцене никто ее смущения не заметит.

Она пошла следом за менеджером.

– Ничего особенного, – пытался ободрить он ее. – Нужно всего пройти пару раз туда-сюда по сцене, вот и все!

Гретхен видела темные фигуры людей, сидящих до десятого приблизительно ряда в темном зале. Сцену никто не подмел, а неоштукатуренные кирпичи задника казались ей развалинами Древнего Рима. Она сейчас была уверена, что ее покрасневшее, пунцовое лицо видят не только зрители, но и прохожие на улице…

– Мисс Гретхен Джордах, – крикнул менеджер в пустоту похожего на темную пещеру зала.

Словно бросил бутылку с запиской на охваченные непроглядной теменью вздымающиеся волны заходивших ходуном кресел. Боже, кажется, меня куда-то несет по течению. Может, убежать?

Гретхен, преодолев свое желание сбежать, пошла по сцене. Ей казалось, что, спотыкаясь и пошатываясь, она взбирается на высокую гору. Зомби в купальнике.

Из зала до нее не доносилось ни звука. Она пошла назад. Тишина. Она прошлась туда-обратно еще пару раз, опасаясь, как бы не занозить голые ступни.

– Замечательно! Зайдите завтра ко мне в офис, мы обговорим с вами условия контракта.

Ну вот. Все так просто. И вдруг краска отлила у нее от лица.

В маленьком баре «Алгонкин» Вилли сидел один, держа в руке стаканчик с виски. В баре царили зеленоватые, словно на морской глубине, сумерки, и, когда она вошла с небольшой сумочкой с купальником в ней, Вилли повернулся на вращающемся стуле.

– Эта красивая девушка выглядит, как и подобает красивой девушке, только что получившей роль женщины-тайны в театре «Беласко», – сказал он. – Я цитирую. – Как они здорово посмеялись, когда Гретхен рассказала им о собеседовании с Николсом.

Она взобралась на высокий стул рядом с ним.

– Да, ты прав. Перед тобой новая Сара Бернар.

– Нет, Саре Бернар такая роль не по зубам, – заверил ее Вилли. – У нее была вместо правой ноги деревяшка. Ну что, по шампанскому?

– А где Мэри-Джейн?

– Ушла. На свидание.

– Ладно, ударим по шампанскому. – Оба они рассмеялись.

Подошел бармен, поставил бокалы перед ними. Они выпили за здоровье Мэри-Джейн. Как хорошо, что ее нет, просто восхитительно! Гретхен пила шампанское второй раз в жизни. Первый раз – в аляповатой комнате в четырехэтажном доме на боковой улочке, с большим, во всю стену зеркалом-стеклом, через которое можно было наблюдать, что происходит в соседней комнате. Великолепная, красивая проститутка с великолепным телом и лицом ребенка, с торжествующим видом раскинувшаяся на широкой кровати.

– Предлагаю на выбор, – сказал Вилли. – Можем остаться здесь и пить всю ночь шампанское. Можем поехать пообедать. Можем заняться любовью. Можно отправиться на вечеринку на Пятьдесят шестую улицу. Тебе нравятся вечеринки?

– Да, хотелось бы побывать на вечеринке, – ответила Гретхен, проигнорировав его предложение «заняться любовью». По-видимому, он пошутил. Вилли, человек веселый, постоянно шутил надо всем. Ей казалось, что он даже на войне, в дни самых трудных испытаний, откалывал шутки по поводу разрывающихся перед носом снарядов, уходящих в пике самолетов, объятых пламенем стальных крыльев. Все это – кадры из кинохроники «Новостей дня», картин на военную тему «Старина Джонни сегодня сделал свой прикуп, ребята. Теперь – моя очередь». Что эта фраза означает? Нужно будет узнать у него, только потом, когда она лучше его узнает.

– Вечеринка так вечеринка, – сказал он. – Но спешить некуда. Они будут веселиться там всю ночь. А теперь, прежде чем мы окунемся в безумный водоворот удовольствий, не расскажешь ли немного о себе? Я ведь должен это знать. – Он налил себе еще один бокал шампанского. Рука у него слегка дрожала, и бутылка мелодично постукивала о стеклянный край.

– Что тебя интересует?

– Начни с самого начала, – предложил он. – Где ты живешь?

– В общежитии Ассоциации молодых христианок.

– О боже, – застонал он. – Если я наряжусь в платье со шлейфом, то смогу ли сойти за молодую христианку и снять комнатку рядом с твоей? Ростом я не вышел, да и бороды у меня, по сути дела, нет, так, пушок. Могу взять напрокат парик. К тому же мой отец всегда хотел иметь дочь.

– Думаю, ничего не получится, – разочаровала его Гретхен. – Эта старуха, которая сидит у входа за столом, запросто отличит мужчину от женщины на расстоянии ста ярдов.

– Выкладывай другие факты. Парни есть?

– В данный момент нет, – сказала она, чуть поколебавшись.

– Ну а что скажешь о себе? Согласно Женевской конвенции, военнопленный должен назвать противнику свое имя, звание и номер личного жетона. – Он, широко улыбнувшись, положил свою руку на ее ладони. – У меня тоже никого нет, – сказал он. – Хорошо, я расскажу тебе все. Обнажу перед тобой свою душу. Я расскажу тебе, правда не сразу, а постепенно, о том, как замышлял убить родного отца, когда был младенцем и лежал в колыбели, расскажу о том, как я не хотел отрываться от сиськи матери до трехлетнего возраста, и о том, чем мы, мальчишки, занимались за амбаром с дочерью соседа в старые добрые времена летом. – Он вдруг посерьезнел, отбросил прядь волос со лба, и он у него стал еще более выпуклым. – Но об одном ты можешь узнать сейчас или потом, мне все равно, – сказал он. – Я женат.

Глоток шампанского обжег ей горло.

– Мне ты нравился больше, когда шутил, – сказала она.

– То же могу сказать и о тебе, – спокойно ответил он. – Но тем не менее в этом мрачном деле есть и своя светлая сторона. Я добиваюсь сейчас развода. Женушка нашла себе другие развлечения, когда ее муженек играл в солдатики в Европе.