– Слухами земля полнится, – ответил Рудольф.

– Охотно верю. И находятся такие, которые к ним прислушиваются, так, Руди?

– Да, сэр, вы правы, – улыбнулся он.

Калдервуд, не выдержав, тоже улыбнулся.

– А что заставляет тебя так стараться, Руди? Бегать, вынюхивать?

– Вы же прекрасно знаете, что это не мой стиль работы, – не повышая голоса, ровным тоном ответил Рудольф. – Разве не так?

– Знаю, знаю, – признался Калдервуд. – Прости меня, вырвалось. Иди, работай. Я тебе дам знать о своем решении.

Когда Рудольф выходил из кабинета, Калдервуд снова углубился в бумаги. Рудольф медленно шел мимо прилавков. Он, казалось, помолодел и улыбался всем куда более дружелюбно, чем обычно.

Представленный Калдервуду проект был сложен, и он старательно изучил каждый его пункт, споря с самим собой. Город рос, постепенно расширялся, подступая к озеру. Более того, соседний городок Сидартон, расположенный в десяти милях от Уитби, теперь связывала с ним новая автомагистраль, и он тоже расширялся, рос в направлении озера с другой стороны. Загородные торговые центры сейчас росли как грибы после дождя по всей Америке, и люди привыкали делать в них самые разнообразные покупки. Земельный участок Калдервуда являлся наилучшим местом со стратегической точки зрения для такого маркета, чтобы обеспечить потребности покупателей высшего и среднего класса обоих городков, дома которых буквально усеяли теперь берега озера. Если Калдервуд ничего не предпримет и будет сидеть сложа руки, через год или два кто-то другой, какая-нибудь корпорация, несомненно, сумеет воспользоваться такой уникальной возможностью, к тому же новый торговый центр сильно подорвет объем продаж в универмаге Калдервуда. Чтобы не допустить такой ситуации, не позволить конкуренту угробить его бизнес, Калдервуду нужно постоянно думать о соперниках и конкурировать даже с самим собой.

В своем проекте Рудольф предусмотрел и место для ресторана и театра, чтобы привлекать покупателей в торговый центр в вечернее время. Летний театр после закрытия сезона можно превратить в кинотеатр. Также он предлагал начать строительство на озере недорогих жилых домов, а заболоченную местность на краю владений Калдервуда использовать для строительства предприятий легкой промышленности.

По совету Джонни Хита, Рудольф тщательнейшим образом обрисовал все льготы, которые закон предоставляет подобным предприятиям. Он был уверен, что все его аргументы в пользу создания компании открытого типа из новой ассоциации Калдервуда в конце концов переубедят упрямого старика. Реальные доходы, высокая покупательная способность людей, вначале магазин, а потом торговый центр непременно обеспечат высокую стоимость продаваемых на бирже акций. А после смерти Калдервуда его наследникам, жене и дочерям, не придется продавать всю компанию, чтобы заплатить налоги по полученному наследству. Они продадут лишь часть акций, сохранив контрольный пакет акций компании за собой. Целый год, который Рудольф затратил на составление проекта и изучение работы корпорации, законов о налогообложении и недвижимости, он с удовлетворением поражался, как можно самим деньгам защитить себя в хитроумной американской экономической системе. Он не испытывал особых угрызений совести, трактуя тот или иной закон в свою пользу. В каждой игре – свои правила. Он теперь знал существующие правила и строго ими руководствовался. Появятся другие – он будет руководствоваться ими. Вот и все.

Профессор Дентон ждал его в баре, явно чувствуя себя неуютно среди местных завсегдатаев, ни один из которых, казалось, на пушечный выстрел не приближался к колледжу.

– Спасибо! Как хорошо, как хорошо, что вы пришли, Рудольф, – торопливо, низким голосом заговорил Дентон. – Я тут пью бурбон. Заказать вам что-нибудь?

– Я не пью на работе, – сказал Рудольф, спохватившись, что напрасно это сказал. Звучит так, словно он не одобряет профессора, который пьет спиртное днем.

– Похвально, похвально, – сказал Дентон. – Нужно, чтобы голова на работе была ясной. Обычно я тоже не пью до конца рабочего дня, но…– Он взял Рудольфа за руку.

– Может, присядем? – Он махнул рукой в сторону последней кабинки в ряду у противоположной стены бара. Тщательно отсчитав деньги, он оставил какую-то мелочь на стойке и, не выпуская руки Рудольфа, повел его к кабинке. Они сели за столик напротив друг друга. На нем лежали два захватанных грязными пальцами меню. Они стали изучать меню.

– Мне суп и гамбургер, – сделал заказ подошедшей официантке Дентон. – Чашку кофе. А вам, Рудольф?

– То же самое, – ответил тот.

Официантка старательно, мучительно долго записывала заказ в свой блокнот, ясно – неграмотность, бич семьи, родовое наследие.

– По-моему, дела у вас идут хорошо, Джордах, – сказал Дентон, сгорбившись над столиком, глядя на Рудольфа беспокойными глазами, сильно увеличенными толстыми стеклами очков в массивной стальной оправе. Он замахал руками, чтобы предвосхитить любые возражения со стороны Рудольфа. – Я все знаю, все, – заявил он. – Я получаю сведения от многих людей. Одна из них – миссис Дентон, постоянная покупательница вашего магазина. Она бывает в универмаге по три раза в неделю. Вероятно, вы ее иногда там встречали.

– Я видел ее на прошлой неделе, – подтвердил Рудольф.

– Она рассказывает, что универмаг процветает. Новая лицензия на новую жизнь. Не хуже, чем в большом городе. Да, людям нравится делать покупки. У вас масса новых товаров. И, кажется, деньги сегодня водятся у всех. За исключением, может, преподавателей колледжа…– Воспоминание о своей нужде заставило Дентона сморщить лоб. Но тут же он сказал: – Но это неважно. Я пришел сюда не для того, чтобы жаловаться. Несомненно, Джордах, вы правильно поступили, отказавшись от работы на кафедре. Академический мир, что с него взять? – с горечью в голосе сказал он. – Вечная вражда, зависть, предательство, кабала, черная неблагодарность – банка пауков. Куда лучше мир бизнеса. Даешь – берешь. Человек человеку – волк, если быть искренним до конца. И вверх, вверх, вверх, к самой вершине!

– В бизнесе все не совсем так, – мягко возразил Рудольф.

– Нет, конечно, я понимаю, – подхватил Дентон. – Все зависит от характера того или иного человека. Не следует сильно уповать на теорию, в результате можно утратить чувство реального, не замечать больше живых, не окаменевших форм. В любом случае я очень рад вашему успеху и уверен, что вы здесь не поступились своими принципами ни в малейшей степени.

Официантка принесла суп. Дентон сразу начал есть.

– Да, – продолжал он разглагольствовать, – если бы я начал все сызнова, то бежал бы от этих красных учебных корпусов, как от чумы. Они превратили меня в того, кого вы сейчас видите перед собой, – узкомыслящего, озлобленного неудачника, труса…

– Я не стал бы вас так называть, вы этого не заслужили, – возразил Рудольф, сильно озадаченный той жесткой характеристикой, которую давал себе Дентон.

Дентон всегда казался Рудольфу человеком самовлюбленным, ему нравилось лицедействовать перед чуткой студенческой аудиторией, когда он принимался пропагандировать свои представления о погрязшей в злодейских экономических преступлениях стране.

– Я живу в постоянном страхе, все время трясусь, – говорил Дентон, расправляясь с супом. – Дрожу и боюсь.

– Может, я чем-то могу помочь вам? – начал было Рудольф. – Я бы…

– У вас добрая, отзывчивая душа, Джордах, добрая душа. Я сразу вас выделил из всех. Один серьезный человек среди множества легкомысленных. Сострадание среди беспощадности. Поиск знаний там, где другие ищут только карьеру. О, я внимательнейшим образом следил за вами, следил все годы вашей учебы, Джордах. Вы пойдете далеко, смею вас заверить. Помяните мои слова. Я обучаю молодых людей уже более двадцати лет, через мои руки прошли тысячи, у них от меня не было секретов, и их будущее никогда не было для меня тайной за семью печатями. Помяните мои слова, Джордах.

Дентон покончил с супом, и официантка тут же принесла его гамбургер и кофе.