Утверждения, будто Керес умышленно проиграл в матч-турнире Ботвиннику четыре партии подряд, чтобы реабилитировать себя за военные грехи, звучали уже неоднократно. Однако, чтобы делать подобные заявления, необходимо быть в состоянии доказать их правомочность. Да и вообще, нам кажется, что турнир тот сложился для Ботвинника удачно, и победил он заслуженно. А если бы события развивались иначе, и Решевский захватил лидерство в матч-турнире, позволили бы Советы американцу победить? Иными словами, мог ли в принципе Решевский победить в 1948 году, или он уже самой системой был обречен на поражение?

Можно со всей определенностью утверждать, что, если в матч-турнире и не было договорных партий, то они несомненно были бы, если бы потребовалось помешать Решевскому занять первое место. Чтобы показать, что подобные методы были вполне в стиле советского руководства, призовем в свидетели самого Ботвинника.

Вот как описывает Ботвинник в своей книге «К достижению цели» концовку II Московского международного турнира 1935 года:

А теперь «сцена времен самого матч-турнира». После двух кругов, сыгранных в Гааге, Ботвинник уверенно лидировал, опережая Решевского на полтора очка. Предстояли заключительные три круга в Москве. Сразу после переезда в Москву Ботвинник был приглашен в ЦК партии на заседание его секретариата. Вот как описывает эту сцену со слов самого Ботвинника В.Дворкович («64»; 5/98):

Заметим, что после этого разговора в третьем круге Ботвинник проиграл Решевскому, однако еще больше увеличил отрыв от него, поскольку Смыслов и Керес победили американца, но проиграли Ботвиннику. Конечно, и это еще ничего не доказывает. Повторяем: мы не хотим ставить под сомнение победу Ботвинника в 1948 году, однако уверены, что в случае надобности Жданов отдал бы соответствующие указания уже в форме неукоснительного приказа.

Неудивительно в свете сказанного, что второй президент ФИДЕ швед Фолке Рогард всегда выступал против матч-турниров на первенство мира, проекты которых и впоследствии выдвигал Ботвинник в качестве альтернативы матчам, правда, лишь в определенных случаях.

Внимательный читатель может заметить некоторую противоречивость в нашей позиции: сперва мы ставили под сомнение целесообразность определения чемпиона в матчевом единоборстве, а теперь отрицаем матч-турнир, как форму выявления сильнейшего. Дело в том, что мы пока воздерживаемся от готовых рецептов, а лишь анализируем недостатки различных систем. Да и времена меняются…

Анализируя эпоху Ботвинника, необходимо затронуть проблему матч-реваншей: именно благодаря им первый советский чемпион мира имеет столь внушительный послужной список, что мы вправе говорить об «эпохе Ботвинника в шахматах».

Тема эта заслуживает специального обсуждения. Прежде всего, вспомним имена «калифов на час» — великих шахматистов, отбиравших у Ботвинника корону, но, увы, лишь на один год…

Сегодня он неохотно вспоминает сомнительные эпизоды шахматной истории первых послевоенных лет; не любит обвинять Ботвинника, против которого долгие годы боролся, причем не только за доской. Душевное благородство? Возможно. Только не прячется ли за этим боязнь ворошить пожелтевшие страницы истории? Ведь всплыть может разное.

Василий Смыслов — глубоко верующий человек, фаталист. Он часто говорит, что все предопределено. А кто предопределил, что молодые (тогда!) шахматисты О.Романишин и А.Чернин, в побочных соревнованиях завоевавшие право на участие в престижных турнирах в Англии и Голландии, не поедут на эти турниры и будут заменены Смысловым? Кто предопределил, что на межзональный турнир в Биле (1976 г.) вместо Г.Кузьмина, имевшего законное право, поедет не прошедший спортивного отбора Смыслов? Не исключено, конечно, что Смыслов никак не интриговал против коллег, и они были по не зависящим от экс-чемпиона мира причинам отстранены советской шахматной федерацией от участия в тех соревнованиях, а потом уже заменены Смысловым. Весьма вероятно, что так и было. Только вот стоило ли так себя компрометировать! Ведь коллеги такого не прощают и не забывают. И происходило это в не столь уж далеких семидесятых, когда Василий Смыслов был уже спортивно и творчески состоявшимся, материально обеспеченным, уважаемым экс-чемпионом мира. Мог бы и отказаться от тех поездок…

В середине пятидесятых Смыслов дважды подряд выигрывал турниры претендентов. Мы ни в коем случае не собираемся ставить под сомнение эти его победы. Нас интересует другое: а мог ли в принципе западный гроссмейстер выиграть в те годы турнир претендентов? Мы уже задавались аналогичным вопросом, когда вспоминали матч-турнир на первенство мира 1948 года.

С 1950 по 1962 год было сыграно пять турниров претендентов, и каждый раз по меньшей мере половина участников представляла Советский Союз. О методах вмешательства советских властей в ход спортивной борьбы мы уже говорили выше. Необходимо отметить, что в тех турнирах в основном соревновались очень близкие по классу гроссмейстеры, и каждые пол-очка ценились на вес золота, а потому порой можно было весьма чувствительно и практически незаметно «подыграть» одному из претендентов.

Будем объективны: внимательный анализ пяти таблиц претендентских турниров не позволяет обвинять советских участников в сговоре, однако возможность такая была, в случае сильной конкуренции со стороны западного претендента-одиночки возможность эта, вероятно, была бы использована, и само ее наличие не могло не нервировать по-настоящему амбициозного западного претендента. Мы еще увидим, как в шахматном мире появится такой претендент, и тогда вернемся к этой теме.

В заключение этой короткой главы отметим, что Смыслов по результатам ничуть не уступал Ботвиннику в период 1948 — 1963 годов, однако, в отличие от своего исторического соперника, чемпионом мира был всего один год. Почему? Об этом мы поговорим подробнее в окончании шестой главы.