Когда стемнело, белофинны стали подбираться к машине Диденко. Они ползли слева, из-за кустов, перебираясь от одной надолбы к другой, и пропадали из глаз в нескольких шагах от дороги.
— Окружают…
Тогда командир машины тихо сказал башенному:
— Приготовить гранаты…
От ближайшей надолбы приподнялась фигура в белом, за ней другая. Диденко, высунувшись из башни, бросил гранату, за взрывом первой — вторую, третью… Одного убил — это было ясно: фигура в белом осталась на месте. Другие не то отползли, не то притаились где-то за надолбами.
— Живьем они нас не возьмут. Гранат хватит.
Они видели, что настает, может быть, последний час их жизни. Но они знали, что ведут себя в этот тяжелый час хорошо, не хуже других. Только томительно было ждать: когда же финны снова пойдут в атаку? На ожидание уходило сил больше, чем понадобилось бы для самой схватки. Каждая минута требовала полной готовности. В напряжении, в холоде, который постепенно пронизывал их, трудно было удержаться от изнурительной и досадной дрожи, охватывающей все тело.
Они сидели час, два. Похоже было, что ночь сморила белофиннов.
Черный остов сгоревшего танка торчал на обтаявшей от огня дороге.
Крысюк потихоньку вылез из люка, зацепил остывшую металлическую клетку своим тросом.
В четвертом часу ночи они прибыли в свою роту. Машина была в исправности. Экипаж готов, как говорится, выполнить любое новое задание.
— Нет, вы уж закусите да потом поспите хорошенько, — сказал командир роты, прерывая Диденко.
Этот экипаж — ныне экипаж Героев Советского Союза.
Приказ командующего Северо-Западным фронтом С. К. Тимошенко о всеобщем переходе в наступление застал наш саперный батальон в 50 километрах от линии фронта.
Всю ночь батальон готовился к выходу. Посадка людей и погрузка имущества на машины совершались почти бесшумно, при тусклом свете ламп и свечей.
Чувствовалось, что бойцы взволнованы. Командир отделения украинец Кашка, коренастый, среднего роста, обычно шумный и веселый, на этот раз все делал молча. Но в глазах его, когда он докладывал о готовности отделения, ярче обычного вспыхивали огоньки.
Машины тронулись. По дороге нескончаемым потоком двигались грузовики, танки, артиллерия и пехота. До утра еще было далеко, но уже высоко в небе слышался шум моторов. Это патрулировали наши самолеты, охраняя движение войск к линии фронта.
Вот предрассветную тишину нарушили первые разрывы снарядов. По всему фронту началась артиллерийская подготовка. Стало сразу светло, как днем. Сплошной гул канонады длился до пяти часов вечера и сопровождал нас всю дорогу.
Когда мы подошли к бывшему финскому военному лагерю, расположенному в помещениях дачного поселка, то узнали, что славная 123-я стрелковая дивизия прорвала линию Маннергейма. По дороге нам встретились первые пленные, первые трофеи…
Началась обычная боевая работа саперов. Тут я впервые увидел, что между нашей учебой в мирной обстановке, с ее условностями, и фронтом, где нет ничего условного и надуманного, — «дистанция огромного размера». В саперном деле я не был новичком. Военно-инженерное училище, оконченное в 1937 году, дало мне немало практических знаний по специальности. И все же в боевой обстановке пришлось если не переучиваться, то во всяком случае быстро освоить много нового.
На долю нашего батальона выпала задача — разминировать первые прорванные участки линии Маннергейма. Кругом обломки железобетонных конструкций, остатки проволочных заграждений, взорванные танки, уныло торчащие огромные пни вековых сосен, осколки снарядов. Среди всего этого скрывались многочисленные ловушки, расставленные белофиннами. Полезет сапер осматривать взорванный дот, начнет отваливать в сторону камень, который мешает проложить телефонную линию, или просто сдвинет с дороги какой-нибудь обломок — вдруг взрыв… Мина!
К каким только уловкам ни прибегал враг!
Мне лично не раз приходилось самому разминировать ловушки, в которых приманкой служили такие вещи, как велосипеды, стенные часы, новая одежда. Хитер-то, хитер враг, да неизвестно, чего было больше у него: хитрости или наивности. Он не учел, что среди советских бойцов нет мародеров и их не поймаешь на ту удочку, где приманкой служит патефон или диагоналевые штаны.
Операция по разминированию участков вокруг дотов была нами проведена в срок и без потерь. На иных участках мы «снимали» и разряжали до 800 мин. Потом эти запасы взрывчатых материалов были использованы против финнов же: для подрыва надолб, завалов, огневых точек.
Бойцы других родов войск обучались у саперов обращению с минами. При этом случалось немало смешного.
Не имея зачастую времени выстроить себе землянку, саперы наскоро выбирали какую-нибудь пустующую лачужку, ушедшую в землю по самую крышу, и, чтобы ее не заняли другие, вешали объявление, написанное крупными черными буквами на газетном листе: «Не входить: мины!»
Саперы были уверены, что никто не подойдет к их «крепости». Но не тут-то было! Какой-нибудь предприимчивый пехотинец, которого саперы же обучили в свое время обращению с минами, невзирая на грозную надпись на дверях, обойдет землянку кругом, обшарит все подозрительные места и потом уведомляет своих товарищей:
— От набрехали ци саперы. Ничого такого тут нема — ниякiх мин. Найшли кого лякать!..
Саперы, возвращаясь вечером с работы, издали уже видели тянувшийся из трубы мирный дымок, и им приходилось слезно молить «захватчиков» потесниться…
Всеми операциями, связанными с минами, у нас занималась 1-я рота. 2-я в это время расчищала от снежных заносов и ремонтировала участки основной дороги, прокладывала колонные пути по снегу. Но и 2-й роте пришлось выловить немало мин.
Прокладка колонного пути параллельно основной дороге потребовала напряженнейшей работы. Нам были приданы два понтонных батальона. Работы производились в две смены непрерывно, день и ночь. Специальные дорожные машины — грейдеры — остались далеко позади, и работать пришлось только с помощью лопат. Большую помощь оказали нам специальные дорожные деревянные лопаты, захваченные у белофиннов.
Трудность работы объяснялась не столько короткими сроками, отведенными на прокладку колонного пути, сколько очень тяжелыми природными условиями. Приходилось ходить в разведку сквозь болота и лесную чащу, чтобы найти участок, более или менее удобный для прокладки пути.
Успех работы решала умелая ее организация. Основные расчеты — потребное количество людей, их сменяемость, нужные для работы материалы, оборудование, инструменты — были подготовлены еще перед выходом на исходные позиции. На местности эти расчеты потребовали, конечно, известных поправок.
За четверо суток путь протяжением в 12 километров был проложен. Казалось бы, это не так уж много, но надо учесть, что мы работали на болотистой, хотя и сильно подмерзшей почве при снежном покрове в полтора метра толщиной и жестоких морозах. К тому же не раз приходилось снова начинать уже выполненную работу, поскольку артиллерия противника непрерывно обстреливала дорогу. В общем саперы неплохо потрудились за эти четверо суток!
Наши передовые части заняли в это время финскую станцию Кямяря. Отступившие финны, как водится, взорвали платформу. Нетронутыми остались только захудалые станционные строения, в которых разместились штаб дивизии и госпиталь.
Сдав станцию Кямяря, противник перешел на следующую линию обороны. По данным разведки было известно, что перед фронтом дивизии находились свежие, отборные шюцкоровские части, вновь прибывшие из Выборга на смену сильно потрепанным частям. Им была поставлена задача — во что бы то ни стало удержать станцию Перо, что в 12 километрах от станции Кямяря.
