Хромающий Борзов с Акопяном тут же отправились наверх. Инга с Глебом застыли в дверях. Бокштейн подошел к нише.

— Где вы были? — дрогнувшим голосом спросила учительница. — Девочки пришли, а вас весь вечер не было.

весело прочитали начало стихотворения.

В дверях, за спинами влюбленных, стояла Марина и, как всегда, лучезарно улыбалась.

— Дело молодое, весна. — Она театрально-преувеличенно всплеснула руками. — Ну что, дорогие мои, собрались?

— Почти, — сухо отозвался Вадим, взглядом проследил за поднимающимися по лестнице Мамкиным с Ингой и вновь повернулся к учительнице: — Маргарита Викторовна, кого вы видели?

— Кошку. Черную. — Учительница тыкала пальцем под лестницу, с трудом подбирая слова. — Она в нишу забежала. Я хотела посмотреть куда. А здесь прохода нет. И кошки тоже.

— Показалось, — снова взмахнула руками Марина. — Собирайтесь. Машина уже пришла.

— А говорили, два часа есть! — Андрюха почесал пузо, которое наконец напомнило о своем существовании голодным урчанием.

— Да, конечно, завтракайте, — Маргарита Викторовна повернулась к Бокштейну. — Вадим?

— Сие науке не под силу, — пожал он плечами. Идею проверить мистику физикой он давно забросил.

— Почему? — Учительница выглядела растерянной и подавленной, словно вдруг забыла, какую тему собиралась рассказать сегодня на уроке.

— Потому что мы не знаем основополагающего условия: почему именно мы.

— Чего тут думать-то. — Ленка приволокла тяжелый стул из-за стойки консьержки, которой опять не было. — Трепачи вы все — вот и ответ. Раньше за честное слово стрелялись, с крыш падали, а сейчас… — Она грохнула стулом об пол и в упор глянула на Андрюху. — Зачем ты Таньке сказал, что женишься?

— Василевский? Что за шутки? — ахнула Маргарита Викторовна, падая на стул.

Андрюха растерялся.

— Спасти ее хотел.

— А теперь расхотел? — горячилась Голубева. — Вы разве не поняли? Этот город хранит историю. Здесь время застыло в каждом камне. А вы ведете себя как отморозки. Борзов и тот честнее вас, потому что не трепется.

— Ну почему же, — Вадим потер ладонью лоб. — Все-таки что-то мы сделали. Таню спасли. Со смотровой площадки стащили. Андрюха до сих пор за спину хватается.

— Зачем? — В голосе Голубевой слышались готовые вот-вот пролиться слезы. — Может, она тебя ждала!

— Лена! — вскрикнула Таня и помчалась наверх.

— Подожди! — кинулась за ней Голубева.

— Нет, — задумчиво пробормотал Вадим. — Пожалуй, все тридцать лет сэкономишь, если на ней не женишься.

— Если я на ней не женюсь, то в бонусах у меня будет лет пятьсот. Как у Эдика.

Маргарита Викторовна откинулась на спинку стула. Вопросов она больше не задавала.

Из завтрака им достались только гренки с повидлом. Сашка с Айком успели подчистить тарелки. Хозяйка выставила перед мальчишками чашки с чаем. Андрюха наконец разжал кулак. Большой тяжелый перстень грубой работы крупным красным камнем ткнулся в белую скатерть. Сверху камень перехватывало перекрестье металла. Роза и крест — символ розенкрейцеров.

— Кольцо Всевластия, — прокомментировал свое действие Андрюха.

— По идее, оно должно дополнять мистические знания человека, а не наделять его сверхсилой. — Вадим не коснулся находки приятеля. Он жадно пил чай, размышляя о своем.

— Ничего подобного. — Василевский тронул перстень, и он лениво закачался. Свет ламп заиграл на гранях драгоценного камня.

— Все властители мира плохо кончали. — Бокштейн сосредоточенно завтракал. — Обычно их транклюкируют к концу третьей книжки.

— Это если они селятся в высоких башнях. А если сидят в подвале и пьют глинтвейн, то могут и полтыщи лет продержаться. Кащей, как известно, Бессмертный.

— Что ты имеешь в виду? — Вадим отставил чашку.

— Если не считать потопа, то никакой воды вокруг города нет. Все эти пруды потом накопали. Чтобы было, где уток разводить. Стены — сам сказал, бутафория. Эдику ничего не мешает взять свою девушку под мышку и отправиться в вечность. Но он все еще здесь. Почему?

— Ему платят за интерактив. — Вадим провел перед собой ладонью, смахивая крошки.

— Возможно, но быть аниматором не так уж и почетно. Эдик пообещал Хельге, что, когда все завершится, они будут вместе. Обещание он сдержал, но не целиком. Город разрушен. Того города, по которому бродил рыцарь, больше нет.

— Нет, — эхом отозвался Вадим.

— А раз так — их легенда завершилась.

— Легенда завершиться не может. Она просто есть.

— Ага, чтобы туристов по ней водить. Что-то я не слышал о такой услуге в других городах.

— Или об этом никто не говорит, — уклончиво ответил Вадим.

— Все были в Париже, и все вернулись! — Андрюха снова качнул кольцо. — Здесь же все по-другому. Легенды здесь живы, значит, какая-то из них не завершилась. Эдик не с Хельгой.

Андрюха снова качнул перстень, потом нагнулся и подышал на него. Красный камень покрылся влагой.

— Это не математика. Это женская логика. — Василевский выпрямился. — Что тебе крикнула Ленка, когда ты ей рассказал о спасении Ким?

— Что мы это сделали зря, что Танька не хотела, чтобы ее спасал ты.

— Отлично! — щелкнул пальцами Андрюха. — Мы с тобой понимаем, что сделали все правильно. Но девчонкам не это было нужно. Им главное не спасенная жизнь, а кто их спас. Поэтому они обиделись. Женская логика. Заметь, даже спасибо не сказали.

Андрюха внимательно посмотрел в глаза приятелю. Тот медленно кивнул, пытаясь уложить это странное утверждение в свои математические таблицы сознания.

— Эдик попадает в ту же ловушку, что и мы, — начал объяснять Андрюха. — У него есть кольцо, способное перевернуть мир. А Хельге это не нужно. Ей нужно, чтобы он выполнил обещание. Вместе. Навсегда. На эту тему они ссорятся. Поэтому проклятье и не может быть завершено. Поэтому город, что еще не разрушен и по которому гулял рыцарь ордена розенкрейцеров, еще существует. А вместе с ним и вся их прорва оживших легенд.

— Положил бы ты это кольцо туда, откуда взял, — неожиданно произнес Вадим. — За нами по пятам и так уже черт бегает.

— А это из другой сказки.

— Из этой! — с жаром начал говорить Бокштейн. — Думаешь, почему все это произошло? Пока легенды живы, жив и город. А если появляются новые легенды, то это жизнь по двойному тарифу. Из последнего у них, кажется, только история пацанов, что пытались пройти по подземному переходу. Это было лет пятьдесят назад. И вот им понадобилась новая кровь. Новая легенда. В путеводителе было сказано: «Вы полюбите город и станете сюда возвращаться вновь и вновь…» Они нас обыграли. Мы почти выбрались, пока ты не завис с этим кольцом.

— О! Мальчики пришли!

Андрюха тут же спрятал добычу в карман и вгрызся в остывший тост.

Натки стояли в дверном проеме. Никольская мрачно сложила руки на груди, Михеева улыбалась, с прищуром глядя на засуетившегося Василевского.

— Это вы пришли, а не мы пришли, — роняя изо рта крошки, отозвался Василевский. Аппетит у него сразу пропал. Он потянул со стола хлеб, сунул в карман. Когда-нибудь пригодится.

— Где же вы были? — хмыкнула Михеева.

— Вы где были? — Василевский даже не пытался изобразить приветливость на лице.

— Мы? С Эдиком! Ревнуешь? — Натка вздернула красивые выразительные брови.

— Это тебе надо ревновать, — хмыкнул Андрюха. — У него подруга есть.

— Хельга? Они уже давно не вместе.

— Давно? — Вадим подавился чаем и выразительно посмотрел на Андрюху. Тот нервно постукивал мыском ботинка по ножке стола и чуть покачивал головой, как бы говоря: «Ну, давай подкинь еще одно подтверждение моим словам».

— Он привел нас к ней, а сам смылся.

Вадим резко встал.