Центральный зал, где она находилась, поражал размерами: она не увидела его противоположной стены. Перед глазами колыхалась пестрая толпа пассажиров, люди двигались в разных направлениях, и все же чувствовались размеренность и порядок. Как вехи, там и сям виднелись малиновые контролеры.

Вера быстро шла по синей дорожке среди плотной толпы людей. Она удивилась, что ей никто не мешает, будто дорожка проложена только для нее одной. В зале стоял густой шум от шарканья и стука тысяч ног, говора, каких-то мелодичных звонков. Иногда этот деловой шум покрывал отдаленный грохот, пол вздрагивал — в небо уходила ракета.

Робот-диктор оповещал о времени отлета следующего корабля или о прибытии лайнера из дальнего рейса — с Луны, спутников, с другого континента.

В синем зале, кроме робота в красном фраке, находился всего один человек, одетый по-дорожному — в серую куртку и такие же брюки. Он сидел в глубоком кресле и, видимо, слушал «говорящую книгу». С его цветущего молодого лица не сходила улыбка. Все-таки он заметил проходившую мимо Веру, поднял руку в приветствии и сказал:

— Потрясающе смешно! Ты слушала «Веселую семейку»?

— Привет! — улыбнулась Вера. — Слышала в отрывках.

— Ты всю пьесу прослушай, я одолжу тебе ее в ракете. А если хочешь, бери сейчас. У меня еще есть кое-что. — Он подмигнул. — Детектив двадцатого века. До жути мрачная история. Я начал читать, да пульс у меня достиг ста двадцати в минуту. Это во время погони за этим… как они у них назывались… да-да, вспомнил: преступниками. От слова «переступить». То есть нарушить закон. Там есть одно место… Тоже можешь воспользоваться в дороге. Или я расскажу тебе сюжет?

— Нет, благодарю, как-нибудь в другой раз…

— Прости, ты чем-то озабочена, а я врываюсь со своими дурацкими предложениями.

— Ну, почему же… Меня тревожат мои растения. Их куда-то унесли два робота.

— О, да ты биологиня! — Розовощекий молодой человек вскочил. — Тебя там ждут. Представляешь, что-то проникло в оранжерею, и вся зелень… — Он выразительно подмигнул и прищелкнул языком. — Так ты реставратор? Та, та самая Вера! Прелестно, Вера. — Он постарался без особого успеха согнать улыбку с лица и представился: — Вика Крубер. Викентий Крубер, конечно, да меня все зовут Викой. Я ассистент астрофизика Аллана Хааса. Это имя тебе ничего не говорит? — спросил он, протягивая руку для пожатия.

— Извини, Вика, нет. У меня подруга Биата — тоже астрофизик. Она долго работала здесь в период вспышки сверхновой. Сейчас она в длительном отпуске.

— Биата, Биата… Может, Беата?

— Нет, Биата.

— Нет, не знаю Биату.

— А Беату?

— У меня была соученица Беата, только она занимается плазмой. А твоя — сверхновыми звездами?

— Да, Вика. Она одержима космосом.

— Как я ее понимаю! Как понимаю! Я тоже весь в космосе. Ты также станешь в наши ряды. Ты не могла ничего лучше придумать, отправившись на наш «Сириус». Вот увидишь, какой это отличный островок во Вселенной, особенно после введения искусственной гравитации. Но здесь и невесомость можно ощутить, прямо в нашей обсерватории. Тебе еще не приходилось парить в космосе?

Вера с трудом высвободила свою руку, удивляясь странной манере молодого человека так вести себя и его многословию.

Она ответила:

— Я первый раз. Только однажды, еще в школе, мы летали с папой в кругосветку.

— О, блаженные годы детства! — нараспев сказал Вика.

— Меня никогда не тянуло от Земли. Я так не люблю холод, пустоту и риск неизвестно ради чего.

На этот раз с лица Вики сползла улыбка, он стал необыкновенно серьезен, даже суров.

— Неизвестно, ради чего? — прошептал пораженный Вика, прижимая руки к пухлой груди. — А познание Вселенной! Раскрытие тайн бытия! Только там, в стерильной чистоте космоса, сбросив земную атмосферу, мы стоим перед лицом Вечности, Вера, и перед нами раскрываются тайны рождения клетки и звезды. — Вика огорченно вздохнул: — Нет, Вера, у тебя неверные представления о наших задачах. Между прочим, сейчас многие недооценивают наши завоевания за пределами Земли. Стало модным тянуться к земной природе — ручейкам, кустикам.

— Вика!

— Что, Вера? — испуганно спросил студент.

— Оставь в покое кустики. Без кустиков — так, видимо, для удобства ты обобщаешь весь растительный мир — не прожить в космосе. Я везу эти кустики на «Сириус», чтобы вы могли открывать свои тайны бытия.

— Прости, Вера… иногда я делаю несколько поспешные заключения.

Вера обвела взглядом Синий зал. Вика понял ее.

— Возможно, больше никого и не будет, кроме нас, — сказал он весело. — Даже если мое общество тебе не нравится, то все равно придется смириться. Если любишь шумную компанию, то надо было лететь неделю назад, когда менялся состав станции. Я должен был тоже тогда лететь, да опоздал. Клянусь, проспал, забыл поставить будильник. Такого со мной еще не случалось до работы в обсерватории. Я становлюсь рассеянным, как мой патрон: ведь он в состоянии выйти без скафандра в открытый космос!..

Вика без умолку щебетал и в ракете. Он необыкновенно легко менял тему разговора и с таким же увлечением рассказывал Вере и о своих наблюдениях за астероидами, и об устройстве спутника, и о спорте — Вика увлекался игрой в мяч, — и о своих воззрениях на современный балет.

Вера уснула под его ровный голос: Вика предался воспоминаниям о детских годах, когда он подавал огромные надежды как художник-пейзажист.

Ракета облетела Землю и на втором витке стала приближаться к спутнику.

Вера слышала сквозь сон:

— …Ну как можно спать… Подлетаем… Ну проснись же!

Вера открыла глаза, не понимая еще, где она находится и что за человек тормошит ее за плечо.

— Подлетаем! Спутник справа по борту! Да не смотри на экран, там лишь бледное отражение…

Вера действительно не могла оторвать глаз от экрана на передней стенке, где в черной пустоте плыл навстречу, увеличиваясь в размерах, «Сириус-2».

— Да ты плюнь на экран! — с отчаянием в голосе выкрикнул Вика. — Ты что, никогда не видала его таким крохотным? Ты поверни голову влево!

Вера послушно подчинилась, и Вика сказал с облегчением:

— Ох, уж эти мне женщины!.. — и, прижавшись щекой к ее плечу, стал с таким же интересом, как и его спутница, рассматривать надвигавшееся на них ажурное колесо. Казалось, что ракета неминуемо врежется и разрушит это чудо инженерного искусства, вынесенное за сорок тысяч километров от поверхности Земли.

Колесо диаметром в сто десять метров медленно вращалось на фоне холодных немерцающих звезд космоса. В ободе колеса располагались лаборатории, различные службы, склады, энергетические блоки. Сходство с колесом гигантской арбы древних дополняли спицы, сходящиеся в центре, где находилась Главная обсерватория с телескопом гигантской мощности.

Вика сыпал сведениями, как заправский гид. Пораженная, Вера молчала и только попросила показать, где находится оранжерея.

— Вот, пожалуйста, сорок девятый отсек. Видишь ли, для полного жизнеобеспечения колесо разбито на герметически изолированные отсеки. Я понимаю, что ты хочешь спросить. Герметизация в жилой части происходит только в случае, если обнаруживается службой безопасности приближение метеорита. Дело это простое — наши приборы фиксируют даже микрометеориты за три тысячи километров. Дистанция дает возможность сработать автоматике и подготовиться к встрече. Создается поле, отклоняющее в сторону от «Сириуса» небесные камешки. Так что все предусмотрено, Вера… Ну вот, поздравляю с прибытием! Пилот уравнял скорость с колесом. Сейчас подадут шлюзотрап, и мы дома!

— Только не делай резких движений, — говорил Вика, — плавность и еще раз плавность, и ты будешь порхать как мотылек. Вот так! — Вика сидел в кресле и вдруг поднялся в воздух, перелетел через всю комнату и плавно опустился на диван.

— Ты, Вика, акробат, я никогда не добьюсь такого мастерства. Мне бы только сносно передвигаться в оранжерее и ходить по коридорам, не налетая на встречных.