— Надо их пока в деревне спрятать. А потом документы выправить и спровадить к такой-то матери. Согласен?

— Согласен. Вот же падлы. Ну, Брюс.

— Только сперва поучить вечером на природе. Чтобы не повадно было.

— Надо, — согласился Хоша.

Вечером беглецов усадили в хлебный фургон — пришлось арендовать по случаю. За фургоном на двух машинах ехал Хоша с двумя своими приближенными быками и Художник с Шайтаном. Из города выбрались без проблем — выбрали маршрут, чтобы не нарываться на посты ГАИ. В укромном месте свернули с дороги.

— Выходите, — сказал Художник, отворяя дверь фургона. Беглецы вылезли и озадаченно огляделись.

— Ты куда нас привез?

— Побеседовать, — Художник вынул пистолет, передернул затвор. — Вас, суки, валить за все ваши дела пора.

— Да тебя самого валить надо! — Башня обернулся к главарю. — Хоша, чего этот Леонардо недовинченный так раздухарился?

— Прав он, Башня, — ледяным тоном произнес главарь. — Вас валить надо.

— Ты чего, Хоша?

— Чего?! Вы конкретный переполох, падлы, в городе устроили! Столько братанов наших из-за вас на нарах парится! Сколько под ментовскую раздачу попало! За меньшее вилы бывают! — взвизгнул Хоша и ударил с размаху Башню по лицу. А Брюсу заехал с размаху ногой в живот, но тот выстоял, только крякнул. Хоша ударил их еще несколько раз. Те снесли все это. Только Брюс сказал:

— Хоша, мы поняли… Не повторится.

— Надеюсь. Дальше — болота, Художник правильно сказал, — Хоша махнул рукой. — По машинам.

— Нет, Хоша. За такое надо по справедливости отвечать, — Художник вскинул пистолет и выстрелил в Башню.

Башня рухнул на колени, удивленно глядя на него, но он не интересовал больше Художника. Тот выпустил две пули в Брюса.

— Ты что сделал? Ты что сделал, козел?! — воскликнул Хоша, отступая.

— А ты против?

— Да я тебя самого сейчас…

Художник пожал плечами и кивнул Шайтану. Тот широко улыбнулся, выхватил из-за пазухи пистолет-пулемет «кедр». И выпустил очередь. Хоша рухнул на землю, а вместе с ним и один из быков. Второй остался жив.

Художник был счастлив, как тогда, когда вогнал нож в пузо Бузы в темном парке и думал, что навсегда освободится от той тошноты и неудобства, которые возникают у него при виде подобных скотов. Но не избавился. А сегодня он наконец распрощался навсегда с Хошей. Со своим кровным корешем Хошей.

Художник слишком рано избавился от иллюзий и был благодарен жизни за этот подарок. Он слишком рано узнал, что в мире каждый человек изначально враг. Он слишком рано познал распутных женщин на малинах и убедился, что нет и не может быть в мире такого слова — любовь, что женщина — жадная, похотливая, продажная тварь. И рано узнал, как вредна химера дружбы. Нет в мире друзей. Есть кореша. Кореш — это, в общем-то, тот же враг, но только с которым ты волей обстоятельств плывешь в одну сторону, и у вас общие враги и общие интересы. Любая банда кончала внутренними разборами. Почему? Да потому, что, когда расходились интересы, всю эту трескотню о верности друг другу до могилы, все эти клятвы моментально волной смывало, а оставалась обнаженная простая истина — человек человеку волк. С Хошей их пути разошлись давно, и настало время ставить точку. Художник ненавидел Хошу. Как ненавидел других своих корешей. Это были твари, а не люди. И в этой ненависти была радость освобождения от иллюзий.

На ногах остался один из быков и шофер хлебного фургона. Художник знал, что эти двое были корешами не разлей вода. И что они были верными хошиными псами. И тут его погнала вперед какая-то упругая, веселая волна.

— Ну а с вами что делать? — подошел к шоферу. Тот начал ныть:

— Художник, не убивай… Я все сделаю, но не убивай.

— А зачем ты мне нужен?

— Не надо. Прошу тебя! Прошу!!! Художник повернулся к быку.

— Тоже жить хочешь?

— Хочу, — прохрипел он. Его держал на, мушке Шайтан, готовый в любой миг выпустить очередь.

— Вы с ним кореша, — кивнул в сторону шофера.

— Да.

— На, — Художник вытащил нож. — Убей его.

— Но…

— Своя жизнь дороже. Убей, или умрешь… Бык не решался. И Шайтан выстрелил ему под ноги. Тогда бык взял нож, подошел к своему другу. Постоял напротив него, не решаясь. Потом всхлипнул. Шофер стоял, не веря в происходящее, лишь широкими глазами смотрел на своего самого близкого друга.

— Извини, брат, — бык размахнулся и ударил его ножом в живот.

— Добей, — велел Художник.

— А! — заорал бык и начал наносить один удар за другим.

— Ну что, заработал ты жизнь, — кивнул Художник. — Давай, грузи трупы. Сбросим их в болото вместе с машиной…

Вика лежала на диване в наушниках и слушала записи Битлов, которых хозяин квартиры собрал великое множество. Когда в комнате появился Влад, она удивленно глядела на его грязный костюм: Гурьянов крикнул ему «ложись» — тот и улегся прямо в лужу.

— Небольшая катастрофа. Вика, — сказал Влад.

— Давайте почищу, — она выключила проигрыватель и откинула наушники.

Он протянул ей пиджак, вытащил из шкафа спортивные брюки и переоделся. Тем временем Гурьянов разложил бутерброды, поджарил быстро свиные отбивные, от души присыпав их перцем, сервировал блюдо, украсив маринованными огурчиками, извлек из холодильника запотевшую бутылку водки. Быстро сервировал стол.

— Что за праздник? — спросила Вика.

— Самый главный праздник, — улыбнулся Гурьянов и поднял стопку водки. — Ну что, Влад, с днем рождения.

— Твоими молитвами уже которым по счету.

— У вас день рождения? — удивилась Вика.

— Скажем так: незапланированный день рождения, — засмеялся Гурьянов. — Молодец, Влад, хорошо рухнул.

— Как учили…

— Любопытно все же, кто это был? По нашему делу? Или по твоим старым?

— Это нам предстоит выяснить.

Закончив обед, Влад и Гурьянов уединились в комнате на небольшой военный совет. Вика уже была научена сидеть в таких случаях тихо в другой комнате и не высовывать носа, поскольку все эти подробности не для ее ушей.

Влад коротко изложил, что узнал об ахтумской бригаде.

— Твой Крошка действительно принесет что-нибудь? — спросил Гурьянов.

— А куда он денется, — Влад протянул папку, которую ему передал старший лейтенант Балабин. — Вот, рубоповское досье на ахтумских.

Гурьянов открыл папку с накопительными материалами на ахтумскую бригаду. Материал был обширный, состоял в основном из перечисления злодеяний, в которых подозревались эти люди, но которые так и не были доказаны. Так же там находился список бандитов, все возможные данные на них, кто по каким статьям в розыске, кто по каким статьям оправдан.

Дальше шли фотографии основных фигурантов. И вот тут друзей ждало несколько открытий.

— Вот эта морда. Сегодня, да… Он был с автоматом, палил в меня, — Влад ткнул в фотографию.

— Роберт, из бывших казанцев. Прибился к ахтумским в позапрошлом году. Я его не мог рассмотреть внимательно.

— Я-то рассмотрел.

Следующее открытие было гораздо удивительней.

— А вот этого я знаю, — Гурьянов взял очередную фотографию.

— Шадрин Владимир Николаевич, — прочитал Влад. — Кличка Шайтан.

— Да. Шайтаном его прозвали еще по месту службы.

— В армии?

— Да. Сержант-сверхсрочник из бригады спецназа ГРУ. Он был просто создан для такой работы, обладал прекрасными данными. Их группа попала в засаду в Таджикистане, когда там был пик столкновений с исламистами и из Афгана шли банды. Пленных переправили на территорию Афгана. Нам поручили провести мероприятия по их освобождению.

— Ты уверен, что это он?

— Да. Шайтан просидел пять месяцев у духов. Но когда мы его вызволяли, он был совершенно спокоен. И воспринял наше пришествие абсолютно равнодушно. Ему было все равно, придем мы или его палачи.

— Реактивное состояние?

— Да. С головой у него там явно стало не в порядке. По здоровью его комиссовали. Потом мы наводили справки — в плену он держался молодцом.