– Ничего. Сочтёмся, – усмехнулся блондин и представился: – Меня зовут Дичко. Я здесь часто гуляю, когда время есть. Так что повезло тебе.

– Никита Тарханиот, – снова кивнул аристократ.

– Ты как? Ничего тебе не сломали?

– Нет. Легко отделался. Все удары по телу пришлись. Рёбра ноют, но переломов, кажется, нет.

– Пойдём. – Дичко потянул Никиту за рукав. – Неподалёку моя женщина хорошая живёт. Умоешься и приведёшь себя в порядок.

Аристократ последовал за новым знакомым и вскоре оказался в небольшом дворике, где пожилая женщина стирала бельё.

– Матрёна, помощь твоя нужна, – обратился к ней Дичко.

Охнув, женщина бросила своё занятие, принесла кувшин с водой и чистое полотенце. Дичко стал помогать Никите, сливая воду ему на руки, а попутно молодые люди разговаривали, и Тарханиот узнал, что его спаситель славянин и помощник купца.

Когда Никита немного привёл себя в порядок, умылся и почистился, он сказал Дичко:

– Запомни, я твой должник. Если что-то понадобится, обращайся. Сейчас я никто и беден. Но настанет день, и моя звезда воссияет.

– Хорошо, если так, – хлопнул Тарханиота по плечу славянин.

И Никита и Дичко, выйдя со двора, расстались. Молодой помощник атриклиния, на ходу придумывая объяснение своего неподобающего вида, поспешил к Вуколеону. А славянин, точнее, варог Вадима Сокола, оставленный в Константинополе, проводив его взглядом, свернул в ближайший узкий проулок и обнаружил здесь избитых городских босяков.

– Где наши деньги? – Навстречу ему шагнул старший из босяков, Игнат Охрид.

– Держи! – Дичко подкинул вверх серебряную монету.

Охрид поймал её, зажал в грязном кулаке и просипел:

– Добавить надо. Этот мальчишка из благородных Феодосия крепко побил.

– Он сам виноват.

Босяк спорить не стал, а посмотрел на Дичко и вопросительно кивнул:

– Мы тебе ещё нужны?

– Через три дня приходите к Матрёне. – Варог покосился на дом, в котором жила пожилая женщина. – Тогда и поговорим.

– С тобой можно иметь дело, – оскалился босяк и посмотрел на своих избитых напарников. – Пошли, парни.

Бродяги, словно стая собак, лёгкой трусцой побежали в сторону моря. Наверняка в таверну Мики Пафлагона, где Дичко, в далёком прошлом Вегейр Торирсон, с ними познакомился. А варог направился в лавку купца Никифора и по дороге размышлял.

Вот уже больше года он находится в Константинополе и за это время передал в Киев всего две весточки. Больше не получилось, поскольку из-за политических дрязг торговля между ромеями и русичами хирела. Как это часто бывает, государи ссорятся, а купцы несут убытки. Но в ближайшую неделю варог надеялся отправить очередное послание. Вот только попадёт оно в Киев лишь через три-четыре месяца. Это в лучшем случае, ибо прямого пути нет. Сначала купеческие суда пойдут в Херсонес. Потом товар окажется в городке Олешье на Днепре и только затем в Киеве.

Ну и что же варог мог написать в своём донесении?

Несмотря на отсутствие поддержки, он оброс связями, практически избавился от своего акцента и у него появились агенты. Кстати, именно они вывели варога на Никиту Тарханиота. Это люди из славянской диаспоры, которая в последние годы стала играть в Константинополе заметную роль. Молодые обедневшие аристократы, которые начинали восхождение по карьерной лестнице. Бродяги, торговцы, кухарки и слуги. Денег пока хватало, но варогу требовались помощники, которым он мог полностью доверять. Как самому себе. Поэтому он хотел попросить о том, чтобы из Рарога прислали пару-тройку варогов.

Кроме того, не так давно Дичко получил доступ в императорскую библиотеку Константинополя. Все хотят есть, в том числе и библиотекари, которые оберегали самое большое собрание книг в мире после Александрийской библиотеки. Вот они втихаря многие книги из запасников и продавали. А поскольку Дичко знал, что князь Рарога их собирает, то был уверен, что Вадим Сокол обязательно выделит на это серебро и будет доволен.

А ещё варог собирался описать политическую ситуацию в государстве ромеев.

Если смотреть издалека, то дела в Константинополе идут хорошо. Власть императора крепнет, наметился союз с папой римским и германцами, венгры тоже сближаются, а турки согласны передать Мануилу Комнину пару провинций. Но на самом деле проблем хватало, и оппозиция императорской власти крепла с каждым днём.

Государь ромеев мечтал о воссоединении Римской империи, тяготел ко всему западному и потому часто отдавал предпочтение выходцам из Франции, Италии, Англии и Германии. Это вызывало ревность родовых ромейских аристократов, и многие знатные семьи, играющие заметную роль в жизни империи, оказались в тени западных дворян, а потому отшатнулись от Мануила. Да и простой народ к императору относился прохладно. Он постоянно увеличивал армию и флот, а это повышение налогового бремени, и недовольные властью Мануила Комнина люди в империи были.

Так мало того, император даже с патриархом Николаем Музалоном, которого он сам сделал главой ортодоксальной церкви, умудрился рассориться. Патриарх решил провести ряд реформ, но это не понравилось папе римскому и многим митрополитам. Началась внутренняя борьба, и патриарх, несмотря на свои почти дружеские отношения с императором, потерпел поражение и сейчас находился в немилости. Это пока, а вскоре, как говорили Дичко знающие люди, его ждёт лишение сана. Слишком упрям Николай Музалон, не желает уступить своим соперникам, и его сильно подкосило поражение на Руси. Богатейший кусок, который приносил Константинополю постоянный доход, оторвался от империи, и основным виновником этого считали патриарха…

Такова обстановка в империи, и варог считал, что, если получит помощь из Рарога, в столице ромеев можно половить рыбку в мутной воде.

Деревню покинули давно, и люди уходили в спешке. Они бросали свои вещи и скарб, которые могли им пригодиться, и почему они торопились, я понимал.

В Норланд пришла чума, чёрная смерть. Откуда и кто принёс болезнь, неизвестно. Возможно, это проделки шведских купцов, которые торговали с севером и почуяли, что вендели ослабели. Но уверенности в этом, как и доказательств, у меня нет.

От поселения к поселению, от стойбища к стойбищу зараза распространялась по северным землям, и спасения не было, ибо люди бежали от болезни и сами её разносили. Началось всё осенью, если верить нашим проводникам-лапонам, а закончилось ранней весной. Умерли многие местные жители, а вендели куда-то исчезли.

Осмотревшись и прогулявшись по деревне, в которой ранее проживали Гест и покойный Олаф, чей амулет лежал в моём кармане, я сделал некоторые выводы.

Находясь за тысячу километров от своей родины, шаман узнал о чуме и не ошибся. Видимо, духи предков сказали ему правду.

Живности в деревне тоже нет. Никакой. Ни кошек, ни собак, ни овец, ни коров. Хотя сараи имелись и за посёлком находились копны с сеном.

Поселение венделей больше похоже на борти шведов и норгов, чем на славянские городища. Сказывалось слияние культур и смешение кровей. Поэтому можно утверждать, что они уже давно не венеды. Язык переиначили. Сильно одичали, и многие забыли, кто они, откуда и как пришли в эти земли. Вендели правили лапонами, иногда торговали с купцами и совершали воровские набеги на соседей. Привычный образ жизни, своя колея, а о будущем они не думали, и вот закономерный итог. Пришла чума, и, бросив оленеводов, они сбежали.

Куда могли направиться вендели? Вариантов немного.

Неподалёку есть лесное святилище Морены, а за лесом, в горах, пещеры. Там шаманы проводили свои обряды, и часть жителей могла спрятаться в подземельях. Насчёт взрослых не уверен, поскольку Олаф говорил, что его народ погиб. А вот дети и подростки должны находиться в укрытии. Как и древние артефакты. Разумеется, если шаман не обманул…

– Вадим! – окликнул меня Хорояр Вепрь.