— Но…

— Все. Вы не в таком положении, чтобы препираться.

Портер гнал машину. Воронцов посмотрел в зеркальце — Крымов ехал за ними как привязанный.

— Потом он говорил, — продолжал Портер. — Я не сумею вам пересказать, и не только потому, что дал слово… Я репортер, а не ученый. Не могу анализировать. Могу поверить или нет. Если бы я не поверил… Это означало бы, что я отошел в сторону, назвал Смита параноиком, а рассказ его — бредом. Но это не так… Когда меня отвезли обратно к дому Льюина, было около двух часов. Я ждал на улице, Льюин должен был вот-вот вернуться, — так сказал Смит. Расчет был на то, чтобы я говорил с физиком в привычной для него обстановке. И вовсе не о том, как нехорошо призывать к войне. Но Льюина все не было, а тут появились вы с Дженни. Остальное вы видели сами.

— Кто это был? — Воронцов никак не мог увязать информацию в систему. — Люди Смита? Те же, что взяли вас?

— Нет. Служба безопасности. Не исключено, что и Жаклин Коули тоже у них. Я и раньше предполагал, а когда ваш Крымов сказал, что у физика произвели обыск… Они оставили своих людей, а я ничего не заметил. Дженни ведь ни о чем не знает, а?

— Ни о чем, — сказал Воронцов, — кроме того, что мы интересуемся Льюином. А как, по-вашему, много ли знаю я?

— Вы знаете много, Алекс, но не можете связать, — сказал Портер, когда Воронцов закончил краткий рассказ о своих поисках. — Сейчас мы подъедем, и Смит скажет вам больше, раз уж позволил везти вас к себе.

Они свернули на узкую дорогу, петлявшую между деревьями, и вскоре остановились у забора из тонких чугунных прутьев. Позади взвизгнули тормоза машины, в которой ехал Крымов. Подбежал человек, видимо, охранник — довольно щуплый на вид парень в джинсах. Он взглянул на Портера и Воронцова, перебежал к Крымому и вернулся к воротам. Створки раздвинулись, и они въехали в аллею, в глубине которой виднелся фасад аккуратного коттеджа, напоминавшего перевернутую вверх килем лодку. Вышли.

— Что дальше? — воинственно спросил Крымов.

— Нас позовут, — сказал Портер, озираясь по сторонам. Замок на входной двери щелкнул. Видимо, их достаточно изучили через телемонитор.

В холле ожидал седой мужчина, о котором говорил Портер.

— Мистер Джон Смит, — сказал Портер. Воронцов смотрел Смиту в глаза. — Вчера, господин Воронцов, — сказал Смит, — я еще не был уверен, что вам следует это знать. Думал, что никому не следует. Но я был честен с вами и ответил на ваши вопросы, не так ли?

— Так, — согласился Воронцов.

— Вы знакомы? — удивленно прошептал Крымов. Воронцов кивнул. Они прошли в гостиную. Сели. Кто-то, невидимый в полумраке холла, подошел к двери, и Воронцов услышал щелчок замка.

— Они забрали Дженни! — неожиданно взорвался Портер. — Вы слышите, Смит?

— Дженни… Кто это?

— Журналистка, — пояснил Воронцов. — Она была со мной, профессор, когда я поехал к Льюину.

— Это была ваша ошибка. Вы не были готовы к разговору.

— В этом ведь и ваша вина, профессор Сточерз, — хмуро сказал Воронцов.

Пока Портер сумбурно рассказывал о том, что произошло перед домом Льюина, Сточерз набирал что-то на клавиатуре компьютера.

— Теперь Дженни у них, — резюмировал Портер, — и, вероятно, Жаклин Коули тоже. Черт бы вас побрал, Смит, или кто вы там на самом деле. Вы сказали, что Льюин будет дома не позднее трех. Если бы он вернулся, все обошлось бы.

— Тогда взяли бы и его, и вас, — холодно отпарировал Сточерз. — С Льюином не все ладно, господин Портер. Но об этом потом.

— Вас хотят выслать, господин Воронцов, — продолжал Сточерз, — времени у нас мало. Если люди из АНД найдут вас прежде, чем вы доберетесь до вашего консульства, вам грозит то же, что и Коули, и другой женщине. Мы приняли решение — информация должна быть передана гласности одновременно здесь и у вас, в России. Лучше всего будет, если господин Крымов отправится и привезет консула на развилку, где вы свернули. Когда мы кончим говорить, господина Воронцова доставят к вам.

— Можно позвонить, — сказал Крымов. — Это будет быстрее.

— Нет, это будет слишком быстро. Нам нужно время для разговора с господином Воронцовым.

— Поезжайте, Николай Павлович, — попросил Воронцов по-русски. — Не убьют меня здесь, честное слово. А дело, видно, важное.

Крымов молча встал и направился к двери. Сточерз поднял телефонную трубку и сказал несколько слов.

Они остались втроем. Портер нервничал. Он уже знал, что будет говорить Сточерз и жаждал действий. Он боялся, что Воронцов станет больше возражать, чем слушать.

— Как и господин Портер, — начал Сточерз, — вы, господин Воронцов, должны дать мне слово, что без моего разрешения ничегео не опубликуете. Более того, никому не расскажете.

— Я не просил заманивать меня сюда, — сухо сказал Воронцов.

— Бросьте амбиции, — Сточерз говорил, взвешивая слова. — Я должен вам рассказать, потому что так сложилась ситуация. Обещаю, что в свое время вы и господин Портер будете первыми, кто это опубликует.

— Алекс, — быстро заговорил Портер, — дайте слово, вы не пожалеете, это даже не скуп, это… Прошу вас, речь идет и Дженни тоже. Вы просто не понимаете пока, как тут все связалось…

— Ну, хорошо, — сказал Воронцов, проклиная себя за мягкотелость. Крымов в подобной ситуации твердо стоял бы на своем. — Даю слово.

— Спасибо, — серьезно поблагодарил Сточерз. — Вы избавили меня от неприятной необходимости.

— Какой, профессор?

— Если бы вы отказались, разговор стал бы невозможен, и мне пришлось бы сообщить в службу безопасности о том, что вы здесь. Они явились бы раньше вашего консула.

— Я дал слово, — раздраженно сказал Воронцов. — Говорите или звоните.

Шел двухтысячный год — последний год двадцатого века. ООН объявила декабрь Месяцем Будущего. Рождественские каникулы приобрели особый смысл — это был не просто праздник, но как бы проверка себя перед вступлением в новый век.

Двадцать первое столетие генетики Сточерз и Скроч решили встретить семейно — заказали столик в ресторане на сотом этаже Дома наций. Сточерз недавно женился вторично. Мэг была моложе его на четырнадцать лет. Скроч, относившийся к браку пуритански, не одобрял поступка друга, но мнения своего не высказывал. Сам Скроч женился, едва закончив колледж, еще в семидесятых. Двое его взрослых сыновей разъехались, оставив родителей вдвоем. Писали редко, почти не звонили, постоянно переезжали с места на место. Сточерз и Скроч работали вместе более десяти лет. Впрочем, их научные интересы не всегда совпадали. Сточерза интересовала генная инженерия, Скроча — анализ структуры генома.

К Филипсу первым вызвали Скроча, и он не сказал другу ни слова до тех пор, пока не вызвали и того. Обменявшись, с разрешения Филипса, информацией, они решили пообедать вдвоем в том же ресторане, где наметили провести новогоднюю ночь, до которой оставалось всего две недели.

— Я не уверен, что нам стоит браться за это дело, Джеймс, — Сточерз чувствовал растерянность. — Это не для нас.

— Боишься опростоволоситься, Джо?

— Нет, я знаю, что профессионально гожусь для такой работы. К тому же, как я понял, выбрали нас после тщательной проверки. Нет, не в этом дело.

— В чем же?

— В самой постановке проблемы. Филипс, у которого они оба побывали, руководил в министерстве обороны отделом перспективных разработок. Обоим было сделано лестное для самолюбия предложение войти в группу ученых, которая займется сверхдолгосрочным прогнозированием систем вооружения. Никаких военных, никакого нажима, только ученые, проблема чисто научная. Прогноз на весь двадцать первый век и дальше, если перспектива окажется обозримой. Разумеется, группе будут приданы профессионалы-футурологи, которые обеспечат методическую надежность прогноза.

Не ядерное или космическое оружие — это уже вчерашний день. Новый век наверняка принесет новые открытия, которые лишь через десятилетия будут осознаны как потенциальные военные разработки. Так вот, нужно попытаться предвидеть эти открытия в какой бы то ни было области знания, нужно извлечь из них (да, из открытий, которые, вероятно, еще не сделаны!) то зерно, из которого в конце концов прорастет новая взрывчатка или броня. Фигурально, конечно, выражаясь.