Валью с другими воинами удалось сбросить гуаро со ступеней. Теперь снизу доносились шум и крики смертельной схватки.

Вдруг Николай услышал резкий свист. Он его слышал давно, в молодости. Но такое забыть невозможно. Этот свист знаком ему еще с Афгана – пронзительный свист приближающейся мины… Короткое шуршание – и громкий недалекий взрыв… Еще свист и взрыв. Еще и еще…

Где-то вдалеке длинной очередью ударил пулемет, за ним еще один и еще…

– Поднимите меня на стену!

Тани, жрец и двое стоявших неподалеку подростков еле подняли Николая, подведя его поближе к краю стены-террасы.

Поле перед городом было перепахано воронками от мин и усыпано трупами гуаро. Под стенами крепости воины-уанка добивали оставшихся врагов. Часть дикарей попыталась скрыться в лесу, но бившие им во фланг от ручья пулеметы косили их десятками. Из леса навстречу им выходила жидкая цепочка попаданцев, периодически постреливая в мечущихся по полю врагов. За бойцами двигались плотные ряды уаминка, грозно размахивая оружием и крича. Пулеметная стрельба прекратилась. У ручья на поле стали выезжать всадники. Выстроившись лавой, они пустили своих лошадей вскачь, по пути рубя головы дикарям, перепуганным невиданным зрелищем.

Один из этих всадников показался Николаю очень знакомым. Даже сердце защемило.

«Эх! Где-то бинокль обронил! – он постарался напрячь зрение, но другое, отцовское чувство, уже подсказало ему: – Макс? Неужели Максимка?! Сынок! Взрослым стал… Настоящий казак!»

Максиму «не повезло». Как ни рвался он в первые ряды на помощь осажденной дикарями крепости, но всадники Новицкого вышли из Уаман-канча последними. В горной лесистой местности кавалерии не развернуться. Поэтому виракочи шли вторым эшелоном, слишком уж медленно они передвигались.

Сразу же после получения известия о нападении гуаро на крепость Синчи Пума отправил на помощь шесть сотен воинов, находившихся у него под рукой. К утру, извещенные гонцами, из других селений и крепостей племени должны были прибыть еще около восьми сотен воинов. Это, конечно, было риском – оголять границы племени, собрав всех воинов в одном месте. Но старый вождь знал своих соседей и надеялся на то, что они не будут столь коварны и не воспользуются моментом пограбить, когда Синчи Пума с воинами сражается на другой границе. С соседями был заключен мир, подкрепленный армией Сапа Инки, но сейчас идет война внутри империи, и неизвестно, как себя поведут вожди других племен. Была еще надежда на виракочей, но их малочисленность делала эту надежду слабой. Ставка была на другое. Всякое коварство будет жестоко наказано. Соседи знали, что Синчи Пума не прощает таких подлых ударов в спину. После разгрома дикарей он обязательно повернет своих воинов против напавших на его селения, и тогда тем не поздоровится. А с сильным и обозленным уаминка никто не хотел связываться.

Когда виракочи подошли к крепости, битва за нее уже закончилась.

Уаминка, разделившись на три отряда, окружили напавших на крепость пять сотен дикарей и всех перебили; правда, не без потерь со своей стороны. Полностью был вырезан и лагерь гуаро, расположенный под крепостью. Старики, женщины и дети. Никто не остался в живых. Некому было сообщить родичам, штурмующим Уанка-канча, о постигшем их поражении.

Проходя мимо уничтоженного лагеря дикарей, Максим и другие молодые бойцы, еле сдерживая рвотные позывы, старались быстрее миновать обезглавленные и изуродованные трупы. Реальность войны – это совсем не то, что в кино, даже в голливудских ужастиках. С экрана не почувствуешь запах смерти – запах крови, развороченных внутренностей и испражнений убитых. Но если ты захотел стать воином, тем более в такие дикие времена, надо привыкать и к этому. Смотри и запоминай. Эту школу жизни заочно не пройдешь. Все надо попробовать самому и пропустить через себя. Быть готовым убивать и самому быть убитым.

К вечеру подошли к ущелью, ведущему в долину уанка. Воины-уаминка уже разобрали каменную стену, построенную дикарями, продвинувшись вперед по ущелью. Проводники-уанка показали тайные тропы, по которым можно незаметно пробраться в долину, минуя ущелье. Несколько сотен воинов ушли по ним в обход лагеря гуаро, расположенного на выходе из ущелья. Другие остались ждать подхода подкрепления.

Огромное изумление вызвало появление во временном стане попаданцев Дулевича с десятью бойцами, пришедших со стороны Большой реки. Как пояснил командованию старший лейтенант-связист, он вместе с бойцами шел по следу уголовников от форта. Как ни петляли урки, но от пограничного пса Мухтара скрыть следы им в этот раз не удалось. В месте, где те свернули от ручья на перевал, Дулевич догнал группу Синякова, прошедшую немного вперед по ручью и вернувшуюся назад. Вместе они вышли на берег реки, где и обнаружили следы строительства плотов. Стало понятно, что уголовники, построив плоты, спустились вниз по реке. Но Дулевич не успокоился. Горя желанием спасти свою Риту и отомстить обидчикам, он отобрал добровольцев, соорудил несколько небольших плотов из связанных лианами поваленных деревьев, и на них спустился по реке. Синяков с остальными бойцами вернулись в форт. Плывя вниз по реке, среди почти вертикальных скал, они увидели кусок пологого и чистого от леса берега. На берегу валялись лодки-однодревки и виднелись следы покинутого лагеря дикарей. Пристав к берегу, один из бойцов случайно нашел остатки одежды и небольшой женский носовой платочек из своего времени. К ужасу Дулевича и его бойцов, они обнаружили потухшие костры с человеческими останками. Боясь самого худшего, красноармейцы все же двинулись по следам дикарей в глубь леса. В середине пути следы расходились в разные стороны, но им опять повезло. На одном из колючих кустов Дулевич обнаружил кусок материи от платья своей любимой. Пройдя немного вперед, нашли еще несколько таких кусочков. Стало понятно, что Рита таким способом пыталась дать о себе знать, указывая путь, по которому ее увели. Это вселило надежду, что девушка жива. Не давая своим бойцам отдохнуть, Дулевич с удвоенной энергией кинулся в погоню. На подходе к лагерю попаданцев они попали в засаду уаминка. Но все закончилось без схватки. Те, узнав виракочей, провели старшего лейтенанта с бойцами к своим.

– Алексей Аркадьевич! Товарищ подполковник! Разрешите! – умолял Дулевич командира. – Дайте мне бойцов и ручные пулеметы! Я их найду, обязательно найду! Нельзя откладывать, можем не успеть! Мы на берегу видели, как дикари съели людей! Могут и девочек наших тоже! Никогда себе не прощу, что отпустил ее одну!

– Сергей Олегович, извините, но не могу! Если дикари нас раньше времени обнаружат, то мы не сможем застать их врасплох! А это жизни наших товарищей и союзников, – твердо ответил Климович. В сложившейся ситуации командир полка чувствовал себя скверно. Это ведь по его приказу Рита осталась в форте, где ее и захватили уголовники. Виноват он был перед Дулевичем, ой, виноват!

– Головой я все понимаю, но ведь сердцу не прикажешь! Я с ума сойду до утра!

– Терпи Сережа, терпи! Нельзя нам раньше времени карты раскрывать!

Чтобы как-то успокоить разволновавшегося Дулевича, стоявший рядом Уваров посоветовал:

– Сергей! Как пойдем в атаку, ты на воинов-гуаро не смотри. Возьми своих бойцов и хорошенько перепотроши весь лагерь дикарей. Они своих женщин в бой, как уаминка, не берут. Я поговорю с вождем, чтобы воинов тебе для этого дела выделил. Авось и сыщется твоя Рита!

Согласившись на это, старший лейтенант ушел к своим бойцам готовиться к завтрашнему бою. Проводя Дулевича взглядом, Уваров тихо сказал Климовичу:

– Надо бы за парнем присмотреть, а то как бы дров с отчаяния не наломал!

– Да, я тоже об этом подумал. Прикажу сержанту приглядывать за ним, – согласился Климович. – Ох, виноват я перед ними, сильно виноват!

– Не казните себя, Алексей Аркадьевич. Знал бы, где упасть – соломки подстелил! А вообще, прав был ротмистр. Постреляли бы раньше зэков, не было бы таких проблем! Здесь человеколюбие и подобная мягкотелость неуместны!