Вот подчинением тела и возобладанием воли над привычками и рефлексами мы сейчас и занимаемся. Способность к оперированию техниками у сестер перекрыта, но это не значит, что они не могут пропускать Эфир через себя. Я же проконтролирую, чтобы, вбирая энергию, они выплескивали не стихийные потоки, которые будут обязательно сорваны подавителями, а все тот же Эфир. В трансе проделать такой фокус куда проще, чем с ходу добиться осознанного контроля над течением энергии. Отец, помнится, именно так Кирилла и учил, когда ему надоело, что тот вместо ровного потока Эфира выдает то легкие порывы ветра, то облачка пара. И ведь сработало. Разум, привыкший в трансе абстрагироваться от текущей через тело энергии, в конце концов перестал пытаться с ходу преобразовывать ее в стихии. Да и в моих «прежних» воспоминаниях транс был действенной частью обучения новичков, правда, тогда у нас не было таких проблем с неосознанным преобразованием энергии, собственно, как не было и всех этих стихийных заморочек. Но цель обучения была той же: я старался «сроднить» своих учеников с прививаемыми умениями. Так и тут. Надо? Выдал стихийную технику. Нет? И через тело течет ровный поток Эфира. Как-то так.

Два часа спустя вывожу девчонок из транса, и они тут же заваливаются друг на друга. Ну, тут уж ничего странного. Вымотались они сегодня до предела. Ладно, в первый раз всегда трудно. Это я по себе помню, да и кое-кто из моих учеников мог бы подтвердить. Из тех, у кого был дар и кому я достаточно доверял, чтобы обучать «несуществующим штукам» вроде отвода глаз и прочего «мракобесия».

– Пруд за вашими спинами, халаты на веранде. У вас есть четверть часа, чтобы привести себя в порядок. Следующее занятие в понедельник. Всего хорошего. – И, пока близняшки хлопают глазами, я, стараясь держать спину прямо, поднимаюсь с песчаного покрытия площадки и, засунув руки в карманы, чтобы скрыть дрожь, ухожу в дом.

Запершись в доме, я доплелся до ванной, наскоро принял душ и, не обращая никакого внимания на тарабанящих в двери сестер, кое-как перебрался в спальню и, рухнув на постель, с наслаждением зевнув, отрубился. Не только ученикам тяжело дается первый урок.

С другой стороны, спать я лег совершенно довольным. Ощущение любимого дела в руках, казалось, давно и прочно забытое, потерянное навсегда еще Там, вернулось с новой силой, подарив ни с чем не сравнимое чувство правильности… Такого подъема я не испытывал очень давно, фактически с тех самых пор, как меня отправили в отставку, отобрав работу и… пожалуй, самый смысл моей жизни Там.

Проснувшись следующим утром, отдохнувший и довольный жизнью, я принял душ и, с сожалением покосившись на измятые брюки и посеревшую сорочку, которые вчера не успел сменить перед тренировкой, полез в шкаф за чистой одеждой.

Вот, кстати, надо будет присмотреться, насколько жесткие правила в гимназии насчет формы… Черт с ним с френчем и сорочкой, но вместо брюк я бы предпочел джинсы… они все-таки куда удобнее в ежедневной носке, чем этот официоз, да и черт его знает, не придется ли мне повторять вчерашний бег и прочие экзерсисы. Не хотелось бы, чтобы в самый неподходящий момент брюки просто треснули по шву. Приеду в школу – обязательно провентилирую этот вопрос…

Сделав зарубку в памяти и приготовив одежду на выход, я нацепил шорты и, не обуваясь, отправился на свой «полигон». Пропускать утренний комплекс – последнее дело, так что следующие полтора часа у меня ушли на тренировку и медитацию.

В дом я вернулся с разыгравшимся аппетитом. Заглянул в холодильник и, обнаружив в нем все тот же одинокий пакет с брокколи, вспомнив вчерашнее шоу, отправился в чуланчик. Откинув в сторону кучу ветоши, сваленной в дальнем углу этой маленькой комнатки, я хмыкнул. Вовремя. Энергия десятка кристаллов из комплекта, купленного мною недавно в Алексеевских рядах, за сутки почти иссякла, и запитанный от кварцев воздушный пузырь еле-еле держал нужную температуру. Полюбовавшись на затейливо расписанную морозными узорами полусферу метрового диаметра, чуть искрящую в лучах света, льющегося в распахнутую дверь чулана, я осторожно отключил почти сдохшие кристаллы, и… легко хрустнув, узорчатая полусфера рассыпалась снежинками, чтобы тут же взвиться небольшим искрящимся облаком, тающим, исчезающим прямо на глазах. Красиво.

Вздохнув, я вернул продукты, спрятанные мною от сестричек, в холодильник и, сварганив себе быстрый завтрак из чая с лимоном и бутербродов с сыром, помчался в школу, радуясь, что сегодня пятница и завтра – выходной.

Школа-школа… «Лисенок» миновал въезд под моментально взлетевшим вверх шлагбаумом. Охранник сегодня был другой, но… вот что пропуск животворящий делает!

Запарковав Рыжего рядом все с тем же гигантским вездеходом, принадлежащим некоему Комарову, я сложил свои мотоциклетные причиндалы в рюкзак и тут же, не сходя с места, облачился в «уставной» френч. Вот теперь я готов к труду и обороне. Где этот булыжник науки, подать сюда, я его грызть буду!

– Кирилл! – Я покрутил головой и, заметив шагающую в мою сторону сестру, демонстративно постучал по браслету… левому. Дескать, время-время, цигель-цигель, ай-лю-лю…

Не, не понимает. Подхватила под руку и повлекла меня, несчастного, в холодные подва… а, собственно, куда это меня так вежливо тащат? И с какого перепугу?

– Стоп, Мила, – влив энергию и «вцепившись» ногами в асфальт, застыл на месте. – Куда ты меня так настойчиво ведешь?

– В класс, – неожиданно зло рявкнула кузина, тряхнув локонами.

– Хм. Понятно. Но… я как бы и сам прекрасно могу дойти. – Пожав плечами, я позволил сестре сдернуть себя с места и, перехватив инициативу, решительно двинулся вперед. – В чем дело, Мила?

– Ну… а как ты догадался, что это я? – невпопад ответила кузина. Это что, она таким образом пытается тему перевести?

– Слишком серьезная. У Линки такого умного выражения лица сроду не было, – вздохнув, пояснил я, не забывая поглядывать по сторонам… и чем больше глядел, тем больше мне не нравилось происходящее. На нас пялились. Не смотрели, нет. Именно пялились, провожая взглядами, пока мы шли через фойе, по коридорам, поднимались по лестницам… И Эфир бурлил эмоциями, разными… но чаще всего проскальзывало удивление, непонимание и… неприязнь. Хм? – Мила… а что здесь происходит?

– Ничего, – сестра отвела взгляд.

– Ну-ну… Ладно, сам разберусь, – пробурчал я.

А когда мы остановились у входа в мой класс, кузина и вовсе вогнала меня в ступор. Отпустив руку, она нервно улыбнулась, «клюнула» в щеку и, растрепав мою и без того пребывающую в хаосе прическу, проворковала что-то по поводу удачного дня и хорошей учебы. После чего развернулась и поплыла куда-то по своим старшеклассным делам. И… Что это было?!

Постаравшись сохранить невозмутимое выражение лица, я окинул беглым взглядом заполненный учащимися коридор и, вздохнув себе под нос: «Охренеть, не встать», – направился в класс.

Правда, для этого мне пришлось отодвинуть стоящего в дверном проеме Бестужева.

– Хороший ход, – с самым задумчивым выражением лица проговорил Леонид и, тут же встрепенувшись, кивнул. – Привет, Кирилл.

– Здорово, – я пожал Бестужеву руку и, окинув его настороженным взглядом, спросил: – Тебе что-то известно… об этом?

– Кхм… Скажем так. У меня есть предположения. Но они подождут до большой перемены. А пока взгляни на список факультативов. Я тут пробежался по ребятам, набрал кое-какие варианты, но есть затыки… Что-то не подходит для внеклассной работы, кое-что слишком специфично и не встретит понимания у учителей… В общем, глянь. Может, что присоветуешь?

Ой, ма-ать! Посадил себе на шею «энтузиазиста»…

Мила, шатаясь, подхватила падающую от усталости сестру под руку и, стараясь не обращать внимания на шум в голове, двинулась в указанную этим… чудовищем сторону. Шум в голове? А, это Линка что-то бормочет… Мила попыталась прислушаться, но мозг совершенно отказывался расшифровывать издаваемые ею звуки.