— Спасибо. Хочешь, чтобы я занялась тобой?

Ее легковесный тон глубоко ранил Майкла. Он отступил на шаг, гадая, не свалял ли дурака. Почему Мэгги так упорно изображает легкомысленное равнодушие, если только минуту назад выкрикивала его имя и льнула к нему со страстью, какой он прежде не встречал ни у одной женщины? Он одарил Мэгги пронизывающим взглядом, но она и бровью не повела. И от нее все так же веяло отчуждением.

— А ты хочешь мной заняться? — холодно спросил Майкл.

Мэгги пожала плечами:

— Если пожелаешь. Как говорится, долг платежом красен. Правда, времени на долгие скачки у нас нет. Я обещала твоей маме, что помогу готовить ужин, так что мне нужно будет одеться. Ну что?

Она вскинула бровь, ожидая ответа. Нехорошее предчувствие намекало Майклу, что он угодил в переделку. Ненадолго — всего лишь несколько мгновений — Мэгги принадлежала ему безраздельно, душой и телом. Вот только она не в состоянии надолго удержать возникшую близость, не важно какую и с кем. Почему же ему не дает покоя эта ее неспособность к сближению? Какое ему до этого дело?

— Зачем ты так поступаешь, cara? — негромко спросил он.

Мэгги отшатнулась, как от удара, и чуть ли не оскалилась:

— Извини, Граф, что мне неохота сюсюкать после оргазма. Я думала, мы из такого уже выросли.

Тишина, воцарившаяся в ванной, бурлила невысказанными словами и чувствами. Наконец Майкл кивнул и мысленно скомкал свою нежность, словно сорванный со стебля хрупкий цветок.

— Ты права, Мэгги. Я тоже думал, что мы из такого уже выросли. — Ухватившись за ручку, он рывком распахнул дверь. — После ужина мы будем сидеть с детьми. Поскольку именно ты подначила Карину нарушить обещание, данное Брайану, нам с тобой предстоит ее заменить.

У Мэгги отвисла челюсть:

— У Брайана четверо мальчишек! Я совершенно измотана. Ни о каком сидении с детьми не может быть и речи.

Майкл с угрожающим видом подался к ней и властно отчеканил:

— Ты сегодня будешь сидеть с детьми. Мы отправимся туда сразу после ужина. Одевайся и спускайся вниз.

Не слушая громких возражений Мэгги, он захлопнул за собой дверь и зашагал прочь, неудовлетворенный и взбешенный.

Ну и влипла же она.

Из-под опущенных ресниц Мэгги наблюдала за тем, как ее поддельный муж сражается с орущим племянником, который нипочем не желал укладываться в кроватку. Майкл закатал рукава выглаженной до хруста белой рубашки, и его мускулистые руки напрягались, удерживая младенца, который все неистовей брыкался и плевался. Не будь Мэгги так измучена, похихикала бы над этой сценой. Майкл, всегда хладнокровный и сдержанный, превратился в растрепанного и измотанного отца семейства, который мечтает лишь об одном: рухнуть на диван и отключиться. А ведь сейчас только половина девятого.

По спальне словно прошелся смерч. Жизнерадостные желто-голубые рисунки с яркими фигурками морской живности, развешанные по стенам, наводили на мысль о неудачной вылазке отряда водолазов. Стены были исчерчены цветными мелками, повсюду в беспорядке валялись книги, а из синего плюшевого мишки безрадостно торчала набивка — ему распороли живот в ходе какого-то жуткого эксперимента.

— Он еще голоден? — спросила Мэгги, делая шаг вперед. Под ногой захрустели остатки воздушных хлопьев.

— Нет. Лиззи сказала, что одной бутылочки достаточно, чтобы он заснул.

Малыш заерзал в колыбельке, обильно пустив изо рта слюну и намочив третий за вечер слюнявчик. Потом он опять ударился в крик, и игривые уточки на его ползунках явно потешались над неспособностью Майкла и Мэгги ублажить младенца.

— Может, ему нужно еще разок срыгнуть? — озабоченно хмурясь, спросил Майкл. — Как думаешь?

— Не знаю, — растерянно моргнула Мэгги. — Когда Лили слишком долго не унимается, я просто отдаю ее Алексе.

Майкл выразительно вздохнул:

— Где Роберт и Люк?

Мэгги переступила с ноги на ногу. Она подозревала, что Майклу не придется по вкусу ее ответ.

— Играют.

— Я думал, ты отправила их в постель.

— Я и отправила… но они не хотели спать, и поэтому я разрешила им поиграть.

Майкл что-то пробормотал себе под нос и вытер обслюнявленный ротик малыша Томаса.

— Мэгги, дети никогда не хотят спать, но мы же взрослые. Прикажи им идти спать — и все тут.

— Я приказала. Трижды. Но Роберт начал плакать, потому что соскучился по маме, а потом заплакал и Люк, и я сказала, что они могут поиграть еще пять минут.

Мэгги нипочем не призналась бы, что не в силах была смотреть на эти потоки слез и разрешила бы детям все, о чем бы им вздумалось попросить.

— Тебя знатно одурачили, — шумно выдохнул Майкл. — Ладно, запомни этот урок. Ничего страшного.

Мэгги удивилась, отчего ей вдруг стало боязно рассказывать Майклу про пластилин. Разве это не самое подходящее развлечение для детей? Его и по телевизору всегда рекламируют. Роберт сказал, что мама всегда, когда им не спится, разрешает играть с пластилином…

И вдруг она осознала, что Майкл прав. Ее действительно одурачили. Знатно. Неудивительно, что оба сорванца пришли в такой восторг, когда она достала с верхней полки шкафа коробку с пластилином! Мэгги прикусила нижнюю губу, решив, что украдкой вернется в спальню мальчиков и отберет у них пластилин, прежде чем Майкл обнаружит ужасную правду. Его указания уже донимали ее не хуже разозленных пчел.

— Как там Райан? Спит?

Мэгги моргнула:

— Он никак не мог угомониться, потому что хотел пить. Я дала ему воды в этой… как она называется… кружке-непроливайке.

Майкл сунул в ротик младенца пустышку и выразительно закатил глаза:

— Мэгги, лучше молчи. Райан по ночам писается в кровать, и после семи вечера ему не дают пить.

— Ты мне об этом не говорил. — Мэгги обожгла его сердитым взглядом. — Он хватался за живот и жаловался, что ему так хочется пить, что болит животик. Ты проторчал здесь больше часа, а меня бросил одну с этими чертенятами. Давай поменяемся. Я уложу спать малыша, а ты возьмешь на себя шайку «Аутсайдеров».[28]

— Шайку — кого?

— А, не важно. Ну-ка…

Она выхватила Томаса из кроватки, пристроила его под мышку, как футбольный мяч, придержав одной рукой, и сунула ему в рот свой палец. Плач тотчас прекратился, и младенец принялся сосать добычу с таким видом, словно нашел землю обетованную. Глазки его прижмурились в блаженном восторге.

— Видишь? У него режутся зубки.

Майкл, не веря своим глазам, смотрел на совершенно счастливого младенца. В комнате воцарилась блаженная тишина… до тех пор, пока из другого конца коридора не донесся жуткий приглушенный вопль.

— Оставайся здесь, — приказал Майкл. — Надо разбудить Райана и еще раз высадить его на горшок.

Мэгги наблюдала за тем, как малыш оголтело сосет ее палец. Она всегда знала, что из нее получится ужасная мать, и теперь получила тому веское подтверждение. И как только Лиззи ухитряется справляться с этим бедламом? После того, что произошло с ней в ванной, остаток вечера уверенно превращался в настоящую катастрофу. Что там говорилось в Библии? «Как пали сильные…»[29] Она расхаживала по комнате, погруженная в мрачные раздумья. Что же с ней не так? Может, пора лечиться? Мужчина доставил ей неимоверное наслаждение, одарил нежностью и душевным теплом. И что же она сделала? Послала его к чертям и притворилась, будто ей все это даром не нужно.

Потому что дело было не только в том, что она испытала оргазм.

Главное заключалось в том, что произошло с ней в объятиях Майкла.

Впервые в жизни Мэгги потеряла контроль над происходящим. Оказалась в непривычной для себя ситуации. И совершенно искренне не знала, как с этим справиться. Вся ее жизнь основывалась на том, что она подчиняла отношения с мужчинами рассудку, но при этом надеялась отыскать того, кто утолит жажду ее души и сердца. Она считала, что, найдя суженого, сумеет без труда разрушить защитную стену отчуждения… но теперь Мэгги начинала сознавать, что обратного пути для нее уже нет.