— Я организовал маленькую вечеринку, — сказал он, — с Каро и бабушкой Джека. Мы пообедаем с ними в отеле «Кларендон». Не беспокойтесь из-за Джека. Он на долгие часы застрянет в палате лордов.

— Обед?! В «Кларендоне»? — Отель был известен ей своей репутацией. — А это не рискованно, Эш?

— Чепуха. Разве вы не поняли? Там будут почтенная вдова и Каро. О, я, конечно, пригласил и Робби. Но его приятель Милтон сейчас в Лондоне, и они договорились пойти с друзьями в театр.

— А как же Френсис?

— Я не стал ее беспокоить приглашением. У нее собирается литературный кружок, разве вы забыли? — Глаза его блеснули.

Губы Элли дрогнули.

— Как вы уговорили Каро?

— Я пообещал, что там будет Браммел. Почему вы перестали улыбаться?

— Я одета неподходяще для этого события.

— Вот за этим мы и здесь, — терпеливо объяснил Эш и повернулся к модистке: — Начнем, мадам?

К тому времени, когда можно было ехать, у Элли голова шла кругом. Эш и модистка обсуждали ее и вертели, как манекен, у которого нет собственного мнения. Но ее возмущение было недолгим. Как может женщина возражать, когда о ней говорят в таких приятных выражениях.

— Какое удовольствие одевать даму с такой прекрасной и пропорциональной фигурой. — Это модистка.

— Этот абрикосовый оттенок удивительно ей идет. Он оттеняет цвет лица. — Это Эш.

— А вот волосы… слишком длинные. — Снова мадам Клотильда.

— Я с вами не согласен. Но стиль слишком строгий. Давайте немного смягчим у лица. Где ножницы? — возражает Эш.

— Но… но… я всегда так причесываюсь, — попыталась вставить слово в их диалог Элли.

— Ах! — воскликнула мадам, когда Эш распустил волосы Элли. — Какой цвет. Какие густые, шелковистые! Настоящая корона. Вы правы, мсье. Они не чересчур длинные. Это ее лучшее украшение.

Все это опьяняло Элли, которая последние годы провела в тени особ более ярких, чем она сама. Не то чтобы ее это задевало. Внешность и наряды никогда высоко не ценились в ее семье. Элли задумалась, что бы сказали ее родители, если бы сейчас увидели ее.

Она сомневалась, что они заметили бы перемену, но одобрили бы ее желание поддержать репутацию мужа.

Эш встал сзади нее и посмотрел в большое зеркало.

— Все готово к выходу в «Кларендон»?

На ней было кремовое платье из тонкого газа, сшитое по последней моде, с низко открытым лифом, высокой талией и пышными рукавами. Внимание к деталям делало его необычным. Вырез и подол были украшены крошечными бутонами роз, вышитыми золотой ниткой.

Когда Элли молча кивнула. Эш накинул ей на плечи абрикосового цвета мантилью. Модистка подала ей шляпку с атласными лентами в тон накидке.

— Скажите, Эш, как вы убедили Каро променять литературный вечер у Френсис на обед со мной?

— Я же вам сказал. Соблазном встретить Браммела, чем же еще?

— Вы настоящий интриган, — пробормотала Элли и рассмеялась.

— Я никогда этого не отрицал.

Наряды были уложены и упакованы. Одно платье надо j было подшить, но Элли уверила модистку, что ее горничная Элис настоящая мастерица и прекрасно с этим справится.

Поблагодарив мадам Клотильду, они отправились в «Кларендон».

Джек сидел у себя в кабинете с учителем Робби, когда Элли вернулась домой. Он слышал ее веселый смех и голос Эша, когда они прошли мимо двери в кабинет. Он пытался сосредоточиться на том, что говорил ему мистер Барри, но не мог проникнуться проблемами Робби в греческой грамматике. Все это он уже слышал. Кроме того, его ум был занят другими мыслями.

Он взглянул на часы. Элли не ждет его дома в это время. Он ушел из палаты лордов пораньше с мыслью пойти с Элли в театр, только вдвоем. Но дворецкий сказал, что никого нет дома, за исключением Френсис, у нее в гостиной собрался литературный кружок. Джек воспринял это как предупреждение и закрылся у себя в кабинете ждать с иссякающим терпением, когда жена вернется домой. Там и застал его мистер Барри, зайдя взять книгу для Робби.

Элли провела с Эшем почти пять часов. Было бы не так скверно, если бы они вернулись домой засветло. Но сейчас февраль. Темнеет рано, уже зажгли свечи. Где они были? Чем занимались? И почему он ведет себя как угрюмый школьник? Он же сам настоял на этих выходах. Джек знал, что они совершенно невинны. Его задевало то, что с Эшем Элли проводит больше времени, чем с ним. Мужу следовало бы хоть немного времени проводить наедине с женой. Но они не оставались одни, если не считать утренней верховой прогулки в Гайд-парке. Да и то они едва обменялись несколькими словами. Элли с лошадью разговаривала больше, чем с ним.

Джек обладал живым воображением. Когда он видел, как Элли ласкает Черныша, поднимается и опускается в седле, перед его мысленным взором возникли жаркие картины. На этом не кончилось. Он как зачарованный смотрел, как она, откусив кусочек печенья, изящно слизывает крошки с губ. Такие моменты возникали постоянно. Кажется, Элли не понимает, что сводит его с ума.

Если бы Джек знал, чем обернется вынужденный целибат, то никогда бы не отдал ей ключ и не произнес злополучных слов. Ему не нужно приглашения, чтобы войти в ее спальню. Он ее муж, а у всякого мужа есть права.

Джек не хотел воспользоваться своим правом. Он хотел, чтобы в его постели была желанная и желающая его женщина. И несмотря на отсутствие возможности побыть с ней наедине, он чувствовал, что дело потихоньку сдвинулось с мертвой точки. Элли смеялась его шуткам, прислушивалась к его мнению и, казалось, искренне радовалась, когда он был рядом. К тому же он знал, что она женщина пылкого нрава. Как долго сможет она сопротивляться собственной природе?

Перед его лицом мелькнул лист бумаги, и Джек поднял глаза на мистера Барри. Вышедший в отставку школьный учитель с прекрасными рекомендациями был так востребован, что мог уделить Робби только час или два в день.

— Вероятно, это объяснит, что я имею в виду, — продолжал свою речь мистер Барри. — Если Робби справился с сослагательным наклонением, то мы сможем перейти к желательному наклонению в греческом я зыке.

Джек посмотрел на бумагу, составленную Робби для учителя. Сам он едва помнил греческий алфавит. Что уж говорить о спряжении греческих глаголов! Он не мог удержаться от жалости к Робби. Для мальчишки, должно быть, это на-t стоящая пытка. Если бы Элли всем сердцем не стремилась к тому, чтобы брат получил университетский диплом, Джек бы посоветовал Робби бросить эти мучения. Есть масса способов зарабатывать на жизнь и без диплома. Джек все-таки имеет влияние. Он бы ему помог.

— Оставьте это мне, — сказал он учителю. — Я прослежу, чтобы Робби с этим справился.

— Ему нужно помочь, — с сомнением сказал мистер Барри.

— Это не проблема. Он заметил, как в глазах наставника мелькнуло уважение.

— Не многие джентльмены помнят греческий, — сказал мистер Барри. — Приятно сознавать, что есть такие, которые ценят то, что дали им мы, учителя.

— Именно так.

Джек не видел необходимости поправлять ошибочное мнение мистера Барри или упоминать в разговоре Элли. И с поспешностью, которая, как он надеялся, не выглядела неприличной, проводил учителя.

Прежде чем подняться по лестнице, Джек посмотрел в большое зеркало, висевшее между окон, изучая свое отражение. Он совсем не заботится о своем костюме. Это работа его камердинера, но у Джека вдруг мелькнула мысль, что у него консервативный вкус. Так считает Эш.

Отбросив неприятную мысль, Джек стал подниматься по лестнице. Он подумал, что Элли могла пройти к себе в комнату, но Эш мог находиться только в одном месте — в гостиной. У Джека возникло искушение оставить там друга на растерзание гостьям Френсис в наказание за то, что он так надолго увез Элли, но совесть не позволила ему это сделать. Никто не должен страдать на скучных литературных собраниях.

Войдя в гостиную, Джек от неожиданности остановился. Среди щебечущих дам, пьющих чай, не было ни Эша, ни Элли.