— Адрес моего книжного магазина. До завтра.

Он откашлялся, чтобы попрощаться, но было уже поздно — Алекса ушла.

Алекса ерзала на сиденье черного «БМВ». Ее будущего супруга, судя по всему, тоже безмерно тяготило повисшее между ними молчание, поскольку он начал немилосердно теребить кнопки MP3-плеера. Наконец его выбор пал на Моцарта, и Алекса незаметно поморщилась. Ник, очевидно, предпочитал музыку без слов. Она снова содрогнулась при мысли, что ей придется жить с ним под одной крышей.

В. Течение. Целого. Года.

— А у тебя есть «Блэк айд пис»?

— Это блюдо такое? — озадаченно покосился он на нее.

Алекса издала тяжкий стон:

— Я даже согласна на старую добрую классику: Синатру, Беннетта, Мартина… — (Ник промолчал.) — «Иглз»? «Битлз»? Если услышишь знакомое название, подай голос!

Его плечи заметно напряглись.

— Они мне знакомы. Может, лучше Бетховен?

— Все, забыли.

Снова воцарилось молчание, нарушаемое лишь фортепианной мелодией. Алекса понимала, что они оба нервничают, по мере того как расстояние до родительского дома все сокращалось. Нелегко им будет притворяться влюбленной парочкой, если они не в силах вынести даже двухминутного разговора. Она решила приступить с другой стороны:

— Мэгги сказала мне, что у тебя есть рыбка.

На ее замечание он ответил холодным взглядом.

— Да.

— Как ее зовут?

— Рыбка.

— Ты никак ее не назвал? — растерянно заморгала Алекса.

— Это преступление?

— Разве ты не слышал, что животные чувствуют точно так же, как и люди.

— Я не люблю животных.

— Почему? Ты их боишься?

— Еще чего!

— Помнишь, ты испугался змеи, которую мы увидели в лесу? Ты не решился подойти поближе, а потом придумал какой-то предлог и вообще ушел.

Атмосфера в машине, казалось, накалилась еще сильнее.

— Я ничуть не испугался. Просто мне было все равно. Я же сказал, что не люблю животных.

Алекса насмешливо фыркнула и снова замолчала. Еще один пункт в ее списке можно смело вычеркнуть. Мать-Земля здорово подкачала. Алекса решила пока не говорить будущему мужу о приютах для животных. Когда там появлялось слишком много обитателей, она забирала лишних бедняжек к себе домой и держала, пока для них не появлялись места. Интуиция подсказывала ей, что Ник в таком случае сразу взбеленился бы. Если только у него хватило бы духу разозлиться как следует. Ей даже стало интересно поглядеть на него в таком состоянии.

— Чему ты улыбаешься? — спросил он.

— Так, ничему. Ты помнишь все, о чем мы с тобой говорили?

— Да! — мученически вздохнул он. — Мы обсудили всех твоих родственников до мельчайших подробностей. Я помню и их имена, и всю подноготную. Ради бога, Алекса, я ведь в детстве играл в вашем доме!

— Ты приходил только ради маминого шоколадного печенья! — съязвила она. — И с удовольствием мучил свою сестру и меня! К тому же это было давно и неправда. За последние лет десять ты даже ни разу не виделся с ними. — Ей не хотелось выказывать ему обиду, но легкость, с которой Ник отмахивался от прошлого, немного уязвляла ее. — Кстати, ты никогда не заикался о собственных родителях. Ты с отцом хоть иногда видишься?

Ей казалось, что еще немного — и она получит обморожение от его ледяных манер.

— Нет.

Алекса подождала развития темы, но его не последовало.

— А как мама? Она вышла снова замуж?

— Нет. Я не желаю обсуждать своих предков. Это бессмысленно.

— Чудесно. Что мы в таком случае скажем о них моим родителям? Ведь они обязательно спросят.

— Можешь сказать им, — резко ответил он, — что мой отец ошивается где-то в Мексике, а мать укатила в неизвестном направлении со своим новым дружком. И вообще, говори что хочешь. На свадьбу они в любом случае не приедут.

Алекса хотела что-то возразить, но свирепый взгляд Ника ясно показал ей, что вопрос исчерпан. Здорово. Как она обожает эту его разговорчивость!

Алекса указала на приближавшийся дорожный знак:

— Здесь поворот к маминому дому.

Ник вырулил на круговую подъездную аллею и заглушил мотор. Их взору предстал белый викторианский особняк, чей классический силуэт с колоннами и опоясывающей здание террасой даже снаружи излучал дружелюбие и гостеприимство. Плакучие ивы, словно стражи, обступили лужайку на склоне. Фасад дома украшали большие венецианские окна с черными ставнями. Вечер укрыл от глаз признаки запустения, вызванного финансовыми трудностями: в темноте не видно было, что белая краска на колоннах облупилась, верхняя ступенька лестницы, ведущей на террасу, прогнила, а крыша обветшала. Но при виде дома своего детства Алекса вновь благодарно вздохнула, словно нырнула под теплое одеяло.

— Мы готовы? — спросил Ник.

Алекса еще раз оценила его внешний вид. Лицо Ника казалось бесстрастным, а взгляд — отсутствующим. Мягкие слаксы «Докерс» цвета хаки, белая футболка от Кэлвина Клайна и кожаные мокасины придавали ему стильный и небрежный вид. Выбеленные солнцем волосы были аккуратно причесаны, лишь спускался на лоб один непокорный завиток. Под футболкой угадывался красивый мускулистый торс. По ее мнению, даже слишком красивый. Ник, несомненно, качается в спортзале. Интересно взглянуть, напоминает ли его живот стиральную доску… Впрочем, от этого предположения у Алексы внизу живота появились опасные симптомы возбуждения, поэтому она прогнала все ненужные соображения и заставила себя сосредоточиться на текущих вопросах.

— У тебя такой вид, будто ты наступил в кучу собачьего дерьма!

От его равнодушия не осталось и следа. У Ника дернулся уголок рта.

— Хм, а Мэгги говорила, что ты пишешь стихи…

— Помни, что мы с тобой надышаться друг на друга не можем. Если мои что-нибудь заподозрят, я не смогу выйти за тебя, и мама потом сживет меня со свету. Поэтому притворяйся как следует. Да, и не бойся дотронуться до меня — уверяю тебя, блох у меня нет.

— Я и не боюсь…

У него перехватило дыхание, когда Алекса потянулась и отвела с его глаз непослушную прядь. Шелковистость его волос ласкала ей пальцы, а его остолбенелый взгляд подстрекнул Алексу медленно провести тыльной стороной ладони вниз по щеке. Его кожа была на ощупь гладкой и в то же время шероховатой.

— Видишь? Ничего страшного в этом нет…

Он стиснул полные губы, вероятно досадуя на ее приставания. Что поделать, Ник Райан воспринимал ее не как взрослую женщину, а как бесполое существо. Вроде амебы.

Алекса распахнула дверь машины, пресекая тем самым дальнейшие препирательства:

— Спектакль начинается!

Ник пробормотал что-то неразборчивое и вышел вслед за ней.

Им не пришлось даже нажимать кнопку звонка: все домочадцы по очереди высыпали на крыльцо, и гостей окружили щебечущие сестренки-двойняшки и оба представителя мужской части семейства, которые бросали на Ника оценивающие взгляды. Алекса по телефону уже предупредила родню о помолвке, скормив им историю о том, что давно тайком встречается с Ником, что у них завязался головокружительный роман и они решили пожениться. Ей пришлось задействовать немало выдумки, чтобы уверить родителей, будто они с Ником все эти годы были закадычными друзьями.

Ник попытался затеряться на заднем плане, но сестренки Алексы, Изабелла и Дженевьева, разгадав его уловку, тут же кинулись обниматься с ним, тараторя наперебой:

— Поздравляем!

— Теперь вы наш родственник!

— Иззи, говорила же я тебе, что жених у Алексы будет потрясный! Это просто фантастика! Друзья детства — и вот тебе! Невеста с женихом!

— Вы уже назначили день свадьбы?

— Можно мне будет сидеть за столом рядом с невестой?

У Ника на лице было написано, что он еще немного — и перепрыгнет через перила крыльца и бросится наутек. Алекса, взглянув на него, едва не поперхнулась от смеха. Она живо сграбастала сестренок в объятия со словами:

— Хватит, глупышки, нагонять на него страху! Наконец-то у меня появился жених — не спугните его!