– Так, девочки, осталось пять минут. Независимо от степени готовности я забираю у вас труды ровно через пять минут. – Инесса на секунду отвлеклась от Шелдона.

Действительно, через пять минут она отпустила нас на перерыв, попросив оставить наши творения на письменных столах темного дерева. Я выходила последней. Оглянувшись, отметила, что всю лишнюю мебель за ночь вынесли из аудитории, в классе осталось ровно одиннадцать столов и одиннадцать кресел, не считая президентского «уголка» госпожи Лосер. На темном фоне сиротливо белели листочки с нашими сочинениями, кажется, им тоже было не по себе рядом с суровой классной дамой. Лосер заметила мое замешательство:

– Закрывай, закрывай. Иди проветрись…

Она подошла к двери и захлопнула ее, чуть не отбив мне пятки, я еле успела отскочить в сторону.

Из сочинений, отданных на анализ Инессе, не следовало ничего удивительного. Мое было самым длинным, правда, я могла бы еще многое рассказать. Пока то, что нужно было знать мадам Лосер, выглядело как-то так:

«Я Алена Валерьевна Томская. У меня очень молодая мама, она родила меня, когда ей было восемнадцать лет. Бабушка с мамой не очень дружит, поэтому регулярно сообщала мне, что мама в пьяном угаре залетела от пропавшего без вести заключенного, имя которого было, скорее всего, Валерий (хотя моего деда звали так же). Развивалась я в пятидневных яслях, а потом в интернате для профессиональных акробатов. Мама никак не могла напиться и нагуляться, и бабульки на скамейках у подъезда всегда поворачивали голову вслед и обзывали ее бранными словами. Поэтому я с детства овладела подъездным сленгом и хорошо знала, что «опять нажралась» – это не значит «наелась от пуза», но – «выпила много вина, водки или самогона». Впрочем, я не обижалась на бабулек, потому что они меня всегда жалели и угощали конфетками и пирожками. Конфетки я не любила, а пирожки съедала прямо в подъезде.

Моя спортивная юность и постоянные ограничения в еде, питье и желаниях привели к тому, что по сравнению со сверстницами я выглядела гадким недоразвитым утенком. Я привыкла к брани, побоям, моей карьерой могло быть только поступление в цирковое училище и выход на арену шапито. Возможно, я могла бы стать выдающейся спортсменкой или актрисой где-нибудь в Китае, Америке или другой волшебной стране: там, где за риск принято платить немалые деньги. Но в нашем городе считают, что только дети каторжан или ЗК могут позволить себе роскошь стать волшебниками тринадцатиметровой арены. Наверное, таких деток было довольно много, потому что в училище при городском цирке всегда держался конкурс по пять человек на место. В момент моего поступления привычный алкоголизм мамаши сослужил добрую службу, потому что прямо на ее заплетающиеся ноги наехал автомобиль директора отдела образования района. Мать упала, по-моему, оттого, что был нарушен и без того нестабильный баланс ее уставшего от веселых молекул тела. Но директор образования решил, что сбил несчастную, и, наклонившись к ее груди, прошептал, воровато озираясь:

– Вы в порядке?

Мать приоткрыла глаз. Она всегда открывала сначала один, потому что нужно было навести резкость. Пьяный мозг дал намек на то, что из ситуации можно извлечь определенную пользу.

– Не знаю… не совсем… – Получилось естественно. – Вы кто?

– Я сейчас посажу вас в машину, там мы поговорим. – Директор помог мамаше подняться и залезть на заднее сиденье авто.

Мама для устойчивости уперлась лбом в скрещенные на коленях руки. Когда машина тронулась, директор деловым голосом спросил:

– Так что я могу для вас сделать?

Слава богу, она не попросила установить дома неиссякающий кран с желтоватой сивухой местного разлива. Она попросила, наверное, единственное, что пришло ей в голову:

– Устройте дочку в цирковое училище! Чтоб не выгнали, пока не кончит!

Думаю, директор обрадовался, что такой невысокой платой можно разрешить проблемную ситуацию. Поэтому, кроме обещания помочь, предложил довезти мамашу до подъезда. Бабки были в шоке. Мама тоже. Причины шокового состояния были разными: бабульки обалдели оттого, что непутевую соседку прямо к подъезду доставила черная «Волга», а мама была уверена, что ей снова предстоит провести ночь в вытрезвителе… Только директор районного образования был спокоен и последователен, он торопился отделаться от проблемной пассажирки, а потому буквально выпихнул ее на тротуар.

Вот так я прошла экзамен в свое ненавистное училище.

– Вам позвонят, всего хорошего!

Машина стартанула, как из лепрозория.

Можете себе представить, рост мой – сто шестьдесят два сантиметра, а вес – сорок килограммов. Когда другие девочки моего возраста были похожи на тетенек и жили половой жизнью, я еще была крючковатым подростком, стеснялась своей внешности, фигуры и прошлого. Все, что могло добавить некоторое количество серого вещества в мозг, ушло на тренировку мышечной массы. Но кому было нужно знать, что при желании я могу завязать ноги на голове или сесть в поперечный шпагат прямо из двойного сальто?.. Словом, я чувствовала себя абсолютным изгоем, и в моем сердце глубоко спряталась единственная мечта: я страстно желала, чтобы на меня обратил внимание хоть какой-нибудь парень.

Первый же мужик, который похлопал меня по ягодицам, стал желанным самцом моей жизни. Я не могла спокойно заснуть, потому что перед глазами стояло его лицо – немолодое, немного обрюзгшее, с морщинками вокруг хитрых глаз. Он подавал большие надежды. Во всяком случае, не скупился на подарки, обещал повезти в кругосветное путешествие и сделать меня счастливой. Первым признаком счастья стал мобильный телефончик – он называл его трубочка:

– Я купил тебе маленькую трубочку, у меня есть еще одна, которая сильно соскучилась по тебе…

А еще я впервые в жизни попала в самый настоящий, шикарный ресторан – с холеными шустрыми официантами, с нарядными люстрами, с множеством приборов на столе. Я ужасно боялась выглядеть нелепо, изо всех сил старалась не пялиться на разукрашенный интерьер и нарядных посетителей. Перед походом в ресторан мой возлюбленный принес мне нарядное платье:

– Я хочу, чтобы ты надела это вечером. – Мы встретились в съемной квартире во время обеденного перерыва.

– Можно мне примерить?

Если честно, мне было не просто страшно дотронуться до тонкого шелка, мне было дико представить себя в вечернем наряде вообще, а в этом платье – в частности. В первый и последний раз я надевала платье на выпускной вечер, но его мне дали напрокат. Я не осмелилась сказать своему любимому, что мне нужны еще туфли, сумка, украшения, да, неплохо бы и машину. Видимо, интуиция подсказала правильно. (Один из уроков, которому мы потом посвятили в школе Лосер несколько дней, – правила приема подарков и отказа от них.) Словом, моя убогая жизнь начала налаживаться, в ней появился принц.

Правда, как всякий принц, он лишь мимолетно удостоил меня чести побыть его фавориткой. Наши отношения, увы, продолжались всего две недели.

Потом принц поскакал дальше на своем белом коне, разбив все надежды в пух и прах, но оставив на память телефончик и платье. Я не осуждаю его, потому что до того, как он меня встретил, его спокойная полноценная жизнь в общем-то шла своим чередом. А может, я и такие, как я, тоже входили в его рабочий график. И на каждую влюбленную дурочку там было выделено ровно две недели. Я очень переживала, что мужчина моей жизни перестал в ней появляться, и чуть было не повторила судьбу своей матери, стала по вечерам беседовать с бутылочкой вина, но вовремя опомнилась. В дальнейшем я сделалась чуть разборчивее в связях, но все это было не то. Я всегда была целеустремленной, средства для достижения цели казались мне не важными. Поэтому я воспользовалась возможностью пошантажировать любовника своей матери. Для этого, конечно, пришлось с ним переспать. Вот так я и попала сюда. Я не считаю себя красавицей, но мое спортивное прошлое поможет мне добиться цели; что касается мужиков, не думаю, что есть проблема, как с ними переспать, проблема – удержать их внимание и доказать свою преданность».