Воздев руки к небу, Номис стоял на гладкой, как стол, вершине черного утеса, в двадцати футах над бушующим прибоем. Ветер трепал седую бороду, складки одежды. Белые морские птицы кружили по ветру в сторону Номиса, потом с пронзительными криками, как слабые души, объятые мукой, круто меняли курс. С трех сторон утес, где стоял Номис, окружали другие утесы и похожие на зловещие пальцы пики, образуя все вместе прибрежную линию из черного базальта. А с четвертой стороны, впереди, разметалась безбрежность штормового моря.

Широко расставив ноги, Номис стоял в центре сложной диаграммы, начерченной мелом на черной скале. Вокруг он разложил предметы своей профессии, мертвые, высушенные, старые, резные, и такие, что, попадись они простому смертному, тот поспешил бы их сжечь и забыть. Тонким, пронзительным голосом Номис бросал в пространство слова магической песни, которую повторял снова и снова:

Его тонкие руки уже устали держать над головой щепки погибшего в кораблекрушении корабля, кричали птицы, ветер рвал седую бороду.

Сегодня он чувствовал себя утомленным и не мог избавиться от ощущения, что все усилия дня пошли прахом. Сегодня ему не явилось ни одного знака надежды на успех. Иногда знаки посещали его — в раскаленных вещих снах, или во время бодрствования — провалами в темноту транса, в лабиринт необыкновенных видений, изумляющих разум.

Номис далеко не всегда был уверен, что в силах вызвать беды на голову врага. Успех был понятием шатким, но окружающим он не позволял усомниться. Нет, он ни на секунду не сомневался в контроле магии над силами природы, но получалось, что успех в этом направлении требовал не только большого искусства, но и большой удачи.

За всю жизнь Номис только дважды пытался поднять бурю. Только раз это удалось, да и то он подозревал, что буря могла разразиться в тот день и сама.

И сейчас, как он ни сомневался в успехе, он не прекращал усилий, на которые истратил три дня, не смыкая глаз, здесь, на тайной скале. Он слишком ненавидел и боялся человека, который сейчас пересекал морские волны, плыл сюда, в Королевию, везя нового бога и новых советников, чтобы взять управление страной в свои руки.

Угрюмые глаза Номиса обратились в морскую даль, отмечая линию шквала, до смешного слабого. Не было и в помине угрозы утопить ненавистный корабль, ни намека на грандиозную бурю, которую Номис так старался поднять.

Утесы Королевии лежали прямо по курсу, но до берега был еще день хода на веслах. В той же стороне, но ближе к судну, кипела нехорошая вода. Харл хмуро следил за продвижением шторма, а руки его с ленивой уверенностью покоились на длинном рулевом весле.

Тридцать гребцов, все — воины и свободные люди, легко могли бы заметить приближение непогоды, поверни они головы. И все они были опытные мореходы, и пришли бы к одному выводу — стоит умерить силу гребков, скорость упадет и они не попадут в полосу шквала. И теперь, по молчаливому соглашению, они все менее энергично налегали на весла.

Со стороны берега потянул холодный бриз, закачались верхушки мачт с убранными парусами, ветер заиграл краями пурпурного навеса палатки короля в средней части палубы.

В шатре, предоставленный собственным думам, сидел молодой человек, которого Харл называл королем и повелителем. Морщины на лбу Харла разгладились — он подумал, что молодой Ай ушел в шатер набросать план предстоящего сражения. Пограничные племена, которым дела нет до нового мягкосердечного бога и приходящей в упадок старой Империи, захотят испытать волю и храбрость нового правителя Королевии.

Харл усмехнулся новой мысли — может, юный Ай готовит не план сражения, а кампанию за обладание принцессой Алике. Именно этот брак должен обеспечить Аю власть над Королевией и поддержку армии. Все принцессы красивы, но об этой ходят слухи, что она к тому же обладает и твердым характером. Если она вроде некоторых благородных девушек, знакомых Харлу, завоевать ее будет не легче, чем взять в плен варварского вождя, а это уж слишком для простого здорового вкуса воина!

Лицо Харла, еще секунду назад такое веселое — насколько позволяли старые шрамы, — снова помрачнело. А вдруг король уединился, чтобы почитать? Ай давно уже страстный поклонник книг и взял две в путешествие. А может, он молится этому новому богу рабов, потому что, хоть Ай и отличается молодостью и здоровьем, он иногда слишком серьезно относится к религии.

Хотя половина мыслей Харла была занята юным повелителем, вторая была настороже, как всегда. Слабое непонятное бульканье в воде возле корабля заставило его посмотреть налево, к через секунду и мысли в голове Харла, и кровь в жилах превратились в лед.

Возносясь из волн почти у самого левого борта, перед Харлом возникла ужасная голова, достойная жутчайшего из ночных кошмаров, страшнейшего из драконов предавних легенд!

Тускло блестевшая шея была толщиной в дерево, которое едва ли мог обхватить руками воин. И только сами демоны пучин знали, что за тело скрывается под волнами! Глаза, похожие на пригашенное облаками солнце, размерами не уступали большим серебряным блюдам, а чешуя была серой и тяжкой, как мокрое железо. Сквозь приподнятую крышку гроба-пасти виднелись клыки — частокол кинжалов.

Разматываясь, как канат, обдирая планшир, шея переметнулась через палубу, закричали гребцы — такие детские вопли могли обесчестить навеки любого воина, — но тут же храбро схватились за оружие. Здоровяк Трола, самый сильный и быстрый, уперся ступней в скамью, ухнул и опустил меч на гигантскую шею.

Лезвие бессильно звякнуло о тусклую чешую. Дракон даже не обратил внимания на удар. Покачиваясь, голова остановилась у входа в шатер. Сквозь щель пасти вырвался жуткий рев-призыв — такого Харл не слышал за всю свою жизнь, полную кровавых битв.

Но дополнительного вызова на бой Аю не требовалось — довольно было лязга металла и криков гребцов. Рык дракона еще не утих, а полотнище отлетело в сторону, и молодой король ступил на палубу в полном вооружении: щит, шлем, готовый к бою меч.

Харл испытал необыкновенную гордость, видя, что юный король не дрогнул, узрев чудовище. Тут же правая рука Харла ожила, вытащив из-за пояса метательный топор с короткой ручкой. Он приготовился к сокрушительному броску.

Топор ударил в туманный серебристый глаз дракона, зазвенел и отскочил, не причинив вреда чудовищу. Возможно, дракон даже не заметил удара. Огромная голова метнулась к королю, широко раскрылась пасть...

Ай встретил нападение храбро. Но удар меча в темноту пасти оказался безвреднее укола женской булавки. Похожая на крышку челюсть закрылась, чудовищная голова закачалась, и все увидели торчавшие сквозь клыки переломанные конечности короля. Потом, плеснув водой, чудовище исчезло, как будто его и не было. Залитая солнцем морская гладь казалась такой же, как и прежде, глубоко спрятав под волнами секреты бездны.

За все время до заката едва ли кто-то сказал хоть одно слово. Корабль описывал круги, не уходя слишком далеко от места гибели командира. Его накрыл край шквального фронта. Гребцы машинально делали все, что нужно сделать в шторм. Потом шквал ушел, но едва ли кто заметил перемену погоды.

До конца дня море было спокойно. Харл, прищурившись, посмотрел на закатное солнце и прохрипел:

— Отдыхать!

Он давно уже подобрал затупившийся топор и сунул на место за поясом. Теперь следов трагедии оставалось немного: несколько щепок и выщербленный планшир, по которому прошла железная чешуя. И несколько пятен крови. И крылатый шлем Ая, упавший с головы короля.