– Позвольте, сиятельные господа, представить вам пана Мжислава Яна Ястжембицкого и пана Ладвига фон Раабе. Это наши с паном Лешком верные вассалы и добрые друзья.

– Меня больше интересуют эти юноши, – промурлыкала вампиресса. – По-моему, они вознамерились просверлить во мне дырки глазами.

При этих ее словах Патрик, и прежде выглядевший неласково, закаменел лицом.

Ладвиг оглянулся на меня, сделав круглые глаза. Исподтишка показал кулак.

– Это мои птенцы, – ответил пан Мжислав. – Прошу прощения, если они чем-то оскорбили ваше сиятельство. Кто из нас не был молод? Должно быть, ваша несказанная красота настолько покорила их, что юнцы позабыли о правилах приличия. Обещаю, что строго накажу их по возвращении в замок.

Агнесса улыбнулась, на миг показав белоснежные зубки, взяла под руку Патрика.

– Благодарю вас, сэр Мжислав, но в этом нет необходимости. Они довольно милы. Возможно, я найду время поболтать с кем-нибудь из них.

– Не пора ли перейти к делу? – грубо спросил принц Йорка. – Не для того мы неслись через полмира, чтобы обсуждать поступки хамовитых птенцов.

– Вы правы, господин Патрик, – Збигнев расправил усы. – Пускай молодежь развлекается. Нам же предстоит обсудить дела весьма серьезные и не терпящие отлагательства.

Мжислав знаком отпустил нас с Чеславом, а пан Ладвиг, придержав меня за рукав, шепнул на ухо:

– Будь осторожнее, Анджей. Не стоит перебегать дорогу одному из самых влиятельных вампиров Европы. Ведь меня может и не оказаться рядом, чтобы прикрыть тебе спину.

– Но какая же она красавица, – только и сумел пролепетать я.

– Красавица не красавица, а меньше пялься! – чуть резче, чем следовало, буркнул фон Раабе.

– А кто пятый? – вмешался Чеслав. – Его не представляли…

– Пятый? – Ладвиг обернулся. – А! Этот… Посол киевского князя Святополка. Зовут его Амвросием. Поговаривают, что до обращения он был охотником на нас. Но сейчас он вполне может служить образцом поведения для таких молодых олухов, как вы. За каких-то сто лет достиг высокого положения.

Я внимательно посмотрел на киевского вампира. Ничего примечательного. Ан нет! Шрам на щеке. Бугристый и неровный, очертаниями напоминающий крест. Разве у кровного брата может оставаться шрам?

– Распятие приложили, – догадался о моем невысказанном вопросе пан Ладвиг. – От серебра даже у нас остаются шрамы, птенец. А теперь – живо к таким же, как вы!

Пока мы болтали, князья и Мжислав, а с ними и киевский посланник, добрались до выхода из зала. Ладвигу пришлось догонять их едва ли не бегом.

– Интересно, что у них за дела? – задумчиво проговорил Чеслав.

– Да какая разница, – вздохнул я. – Мне бы повидать пани Агнешку еще раз. Выпадет ли случай?

Забегая вперед, должен заметить, что случай все-таки выпал. Но об этом позже.

Князь Киева ждал меня в своих апартаментах на Беличах, где он жил еще со времен князя Олелько[26]. С небольшими перерывами – иногда религиозные фанатики и охотники на нечисть брали верх, заставляя Амвросия уходить «в подполье». Да после октябрьского переворота и воцарения в городе большевиков он был вынужден скрываться от обысков и реквизиций, вернувшись лишь в разгар хрущевской оттепели. Но, пожалуй, ни один вампир в мире не мог так прятаться в случае необходимости, как мой старый друг и нынешний сюзерен. Из любой передряги выходил он целым и невредимым, сохраняя не только птенцов, влияние в гнездах Киева и всей Малороссии, но и немалое богатство, терпеливо накопленное и успешно приумноженное. Титул князя он носил почти пять веков и не собирался ни с кем делиться властью.

Этот дом, даже сейчас похожий не на дворец, а, скорее, на маленькую крепость, в древние времена мог выглядеть и как боярский терем, и как избушка простолюдина. Очень простое убранство напоминало келью монаха – ни для кого не секрет, что Амвросий до обращения был иноком и сохранил тягу к аскетизму на долгие годы. Его охраняли пятеро верных птенцов – отменные бойцы, прошедшие горнило множества смут, видевшие и татарских баскаков, и польских панов, и царских жандармов, и синие околыши НКВД. Каждый из них готов был перегрызть глотку за Мастера. И в прямом, и в переносном смысле. Но меня они знали давно. Знали и доверяли, хотя по привычке следили за каждым движением, но без той пугающей сосредоточенности, которая предшествует смертельной атаке отлично вышколенного вампира-убийцы.

– Заходи, Анджей, – кивнул стоящий перед входом в покои князя охранник по имени Селиван.

Невысокий, кряжистый, словно дубовый пень, в драке он поражал подвижностью, а к тому же владел практически любым видом холодного оружия и не чурался огнестрельного, успев повоевать в хоругвях гетмана Сагайдачного. Брил голову наголо, за исключением пряди волос на темени, которую отпустил такой длины, что закладывал за ухо. Еще двадцать лет назад внешность Селивана могла показаться весьма экстравагантной и закрыть ему дорогу в «светское» общество Киева, но сейчас его принимали, что называется, «на ура». Во время «оранжевой революции» он едва не сорвался, пристрастившись охотиться по ночам на окружающих Крещатик и площадь Независимости улицах, нападая на поборников молодой украинской демократии, которые, не подозревая подвоха, радостно принимали вампира за своего единомышленника. Амвросию пришлось очень строго поговорить со своим птенцом.

Я подмигнул Селивану:

– Как там на майдане?[27]

– Тихо, Анджей. Скучно, – ответил он с легкой улыбкой. – Заходи, его светлость ждет тебя.

Киевский Князь сидел на узкой и жесткой кушетке, вплотную приставленной к стене из «дикого» камня. Мне даже показалось, что на серой поверхности базальтовых обломков собрались капли воды. Ну подобное вряд ли позволит себе даже такой стоик, как мой давний друг.

– Ну что, побывал в Белокаменной? – Князь поднялся мне навстречу, раскрывая объятия. Мы с ним так давно знали друг друга и так часто прикрывали спины – он мне, а я ему, – что необходимость в церемониях отпадала сама собой. – Стоит Третий Рим или рассыпался, в грехе погрязши?

– Стоит Третий Рим, а четвертому не бывать, как бы некоторым не хотелось того! – в тон ему ответил я, похлопывая князя по спине.

– Присаживайся, Андрий, – он указал на деревянный табурет рядом со столом, заваленным бумагами. – Разговор есть. Серьезный. Печаль гнетет меня.

Когда Амвросий начинал говорить старинным велеречивым слогом, словно герой дешевого исторического романа, я сразу понимал – что-то в Киеве не так.

– Что случилось?

– Да вот, похоже, снова зверье повадилось охотиться.

Князь нахмурился. Будучи до обращения охотником, он сохранил непримиримость к бесконтрольному утолению жажды кровными братьями.

– Так ли, княже? – Слова Амвросия озадачили меня не на шутку. – Может, людишки шалят? Маньяк какой-нибудь завелся?

– Обижаешь, Андрий, – Амвросий грустно покачал головой. – Людишки не ведут себя так. Понимаю, сатанисты всяческие да идолопоклонники плодятся нынче, что грибы под теплым дождиком. Только зверье ни с чем не перепутаешь. Я Семену поручил проверить все дотошно. Он скоро уж как седмицу их выслеживает.

Тут я кивнул. Если киевский Князь поручает что-либо Семену, дело серьезное – дальше некуда. Бывший казак-пластун, инициированный во время Крымской войны, принадлежал к числу птенцов Амвросия, но жил особняком – на Троещине. В прочих районах Киева, смеялся он, слишком скучно и благолепно. И лишь благодаря ему, а вовсе не доблестной столичной милиции, в этой части города установилось какое-то подобие порядка, поутихла преступность. Семен разбирался с бандами разнузданных отморозков просто и эффективно. Десяток сломанных рук и ног, две-три свернутые шеи у самых отъявленных подонков, или, как он сам называл их, «борзых». В ночных прогулках его сопровождал кровный слуга, Сергей по кличке Серёга-ДШБ[28] —личность тоже весьма неординарная и примечательная.