— Зачем я тебе?

— Старая Алнурия же сказала: показать красоту мира. Не бойся, крольчонок, ни один волосок не упадет с твоей умной головы, хе-хе-хе. Незачем прятаться по подвалам, когда друзья предлагают замечательную прогулку. Воздух так свеж, хе-хе-хе! Уж не откажешь ли ты в жалкой просьбе Старой Алнурии? Обманывала ли она когда-нибудь тебя? Вспомни: при первой встрече со Старой Алнурией ты получил кров и очки опыта!

Из-под её красного платка выбилась седая прядь.

Я тяжело вздохнул. Убрал саблю в ножны и сделал шаг вперед.

— Не уходи, дурак! — зашипела Юдоль. — Они же угробят тебя! Не будь наивным!

Проигнорировав её слова, я сказал карге:

— Пойду с тобой только в том случае, если с девушкой всё будет хорошо. Ты можешь пообещать это?

— Что за молодежь пошла! Нет никакой веры к Старой Алнурии! — Она тихонько хрюкнула, захихикала и затряслась всем телом. — Столько годков прошло, а мир не меняется. Нет, не меняется! Он прежний, хе-хе-хе! Крольчонок, Старая Алнурия не лжет. Если она сказала, что покажет тебе красоту мира и вернет, значит — так и будет. Обещания и репутация стоят дороже любых денег! И не верь глазам своим. И гулям, что стоят за спиной Старой Алнурии, тоже не верь. Услышь сердце. Сердце крольчонка, хе-хе-хе.

Я обернулся. Юдоль замотала головой, её ясные, покрасневшие после слез глаза потемнели, она посмотрела на меня с укором.

Выхода нет. Карга лишь говорит о выборе, но и без того прекрасно понятно, что если я откажусь идти, нас перебьют гули. А может все-таки попробовать прорваться с боем? Вряд ли твари ожидают, что я попытаюсь сопротивляться… Нет, ничего не получится. Даже если избавлюсь от старухи и перережу уродцев в подвале. Даже если вырвусь на улицу. Дальше-то что? Куда бежать? И где скрыться?

— Я пойду с тобой.

Карга радостно хлопнула в ладони, и твари полезли наверх.

— Старая Алнурия на седьмом небе от счастья! Она не знает, как выразить словами благодарность тебе! Благоразумие взяло верх в сердце крольчонка! Перед Старой Алнурией стоит воин, а не парень, что боится каждой тени! Ох, как это прекрасно-прекрасно! Старая Алнурия уверяет: тебе понравятся её слова! Сотни красивых, изысканных слов! А колесо вечности пусть дальше крутится-вертится. Плюнем на него! Раньше у старой Алнурии было яблочко. Красивое, спелое, сладкое. Но старая Алнурия хотела растянуть удовольствие и потому не ела яблочко. Только любовалась им по вечерам. Так прошло много дней. Яблочко ссохлось, черви пожрали его.

Я нахмурился. Она мне уже рассказывала про треклятое яблоко. С той же самой интонацией и теми же словами.

Поправив выбившуюся из-под платка седую прядь, карга, кряхтя и охая, развернулась и медленно поплелась к выходу. Я последовал за ней.

В узком коридорчике в ноздри ударил запах давно немытых тел. Во рту появился тяжелый металлический привкус крови. Гули отодвинули люк, выводящий наружу, и легко подняли старуху по вертикальной лестнице. Я же не решаюсь последовать за ними. Пальцы нащупали одну из склянок Капитана. Стекло приятно холодит разгоряченную кожу.

В круглом проеме показалась недовольная физиономия карги.

— Крольчонок выбрал не самое удачное место для сомнений!

Стоило оказаться на поверхности, как сотни звуков обрушились на меня. Колдовские метки больше не заглушают стоны и крики. От рёва гигантов дрожат уцелевшие стекла на домах. Я зажал уши и скривился.

— Следуй за Старой Алнурией, паренек! И ничего не бойся. Ведь этот вечер создан для наслаждений, а не для страха. Подними голову и посмотри на небеса! За тобой никто не следит. Тьма дорогой вуалью скрывает нас! Старая Алнурия обещает тебе много развлечений! Следуй за ней да не открывай рот от удивления, ибо мух сегодня развелось ого-го сколько! Ты даже можешь наесться ими, если пожелаешь, хе-хе-хе.

Сплюнув, я в трех шагах пошел от карги. Фонари ярко горят, отчего тьма стала еще гуще. На узкой улице кроме меня, Алнурии и пяти гулей, что ползут по конькам крыш, никого нет. Я то и дело вздрагиваю от очередного вопля. Хоть и стараюсь храбриться, но выгляжу, наверное, жалко.

— Как ты нашла меня? — спрашиваю я.

— По сабельке, крольчонок, по сабельке. Ниточки опоясывают эфес, дрожат, приводя к тебе. Знаешь, у Старой Алнурии больные ноги. Отекли уж давно, косточки каждый вечер болят. Поэтому долго шла она к тебе, и лишь ниточка вела к цели.

Я нахмурился.

— Ханшван ведь не игрок, так? Он такой же, как и ты…

Старуха обернулась, черные линзы сверкнули, и улыбка до ушей озарила её.

— Про себя забыл, крольчонок. И ты прав.

— Вы с самого начала вели меня. Зачем?

— Подожди, крольчонок. Скоро узнаешь.

Пройдя широкую арку, мы вышли на центральную дорогу. И я встал не в силах вздохнуть. Вдоль широкой мостовой тянутся в бесконечность прибитые к крестам игроки. Серые шляпки гвоздей, поблескивающие в свете фонарей, торчат из кистей и стоп. Терновые венцы "красуются" на головах. От мучений люди могут лишь едва слышно стонать.

При виде кровавых рубцов на их телах я уставился себе под ноги.

— Разве они не прекрасны? — спросила Старая Алнурия и медленно двинулась вдоль крестов. — Каждый из этих просвещенных мечтал о тихой и сытой жизни. У многих есть дети — совсем еще младенцы, знаешь ли. И ты бы видел лица отцов и матерей, когда головы их любимых чад разбивали о мостовою. Это как арбуз сломать, хе-хе-хе.

— Прекрати, — взмолился я. — Пожалуйста.

Гуль ловко вскочил на один из крестов и, заглядывая в глаза страдальцев, принялся перепрыгивать с одной горизонтальной деревянной балки на другую.

— Ты, крольчонок, как никто другой должен видеть в этом красоту, — заметила карга, перешагивая через сизые кишки на каменных плитах. — Старая Алнурия повидала жизнь, уж поверь. И не единожды встречала рассвет нового витка колеса, но всегда знала, что наступит момент, когда птички будут петь иную песню, уж прости Старую Алнурию за тавтологию, хе-хе-хе.

Окно на втором этаже кирпичного дома взорвалось снопом ослепительных брызг, и на мостовую шлепнулось тело. Руки и ноги вывернуты под неестественными углами, кожа снята. И несмотря на все пережитые мучения, бедняга еще хрипит, дергается, пытаясь скрыться от преследователя. В выбитом окне показался гуль.

— Вот шалуны-то, хе-хе-хе, — сказала Старая Алнурия. — Всё никак не могут успокоиться. Им, знаешь ли, кровь как водица. Вечная жажда сушит глотки. Такими их создали, такими они умрут. Природу не изменить. Нет, не изменить. Когда-нибудь ты поймешь, все поймут. И установится мир на земле, хе-хе-хе.

Она запустила руку в карман, вытащила четки и бросила под ноги истекающего кровью игрока. Вспыхнула миниатюрная молния и убила беднягу. Запахло жаренным мясом.

— Как модератор не понял, что Ханшван ненастоящий игрок? — спросил я, стараясь сменить тему. Под ногой мерзко чавкнуло.

— Магия, крольчонок. Она пронизывает тысячами нитями весь этот прекрасный мир, прячется в каждом из нас. Ох, как Старая Алнурия рада! Тебе еще столько предстоит узнать. Тайны будут ждать на каждом шагу. И будут просить: разгадай нас, разгадай, крольчонок, хе-хе-хе! И солнце будет светить над головой, и зеленая трава пружинить под ногами! Ах эта молодость! Чудесная пора открытий!

Земля задрожала. Мимо нас прошел великан, осторожно переступая через дома. Видимо, этот район ему нельзя разрушать. На плечах гиганта истошно вопят какие-то неестественно худые твари с кожистыми крыльями — с такими еще не сталкивался.

— Зачем иду с тобой? — спросил я. — Пора заканчивать этот балаган и возвращаться. Я не вижу в страданиях чужих людей красоту. Лучше убей меня и Юдоль. И не мучай больше.

Она резко остановилась, повернулась ко мне. На миг показалось, что её горб закачался, будто сделан из желе.

— Ты еще не понял, крольчонок? — спросила карга.

— Нет.

— Да ты взгляни еще раз на кресты, взгляни. И увидь самую суть. Понимание яркой вспышкой озарит твой пытливый разум.