12 июля, суббота

292 фунта (по ощущениям, в сравнении с Ребеккой); кол-во болей в спине из-за отвратительного резинового матраса – 9; кол-во фантазий, включающих Ребекку и природные катастрофы, удары, током, наводнения и профессиональных киллеров, – большое, но пропорциональное.

Дом Ребекки, Глостершир. В ужасном коттедже для гостей. Зачем я сюда приехала? Зачем? Зачем? Мы с Шерон оставили всё на последний момент и поэтому прибыли за десять минут до обеда. Получилось нехорошо – Ребекка прощебетала: «О, а мы уже решили, что вы не приедете!» – прямо как мама или Юна Олконбери.

Нас разместили в коттедже для прислуги, и я посчитала, что это то, что надо (нет опасности столкнуться в коридоре с Марком), пока мы туда не зашли: стены выкрашены зелёной краской, односпальные кровати из вулканической резины, с жёсткими валиками вместо подушек, – резкий контраст с прошлым разом, когда я была здесь и меня расположили в прекрасной комнате, с отдельной ванной, как в отеле.

– Типично для Ребекки, – проворчала Шерон. – Одиночки – граждане второго сорта, усвойте.

Опоздав, мы на цыпочках вошли в столовую, чувствуя себя как пара ярко выраженных разведённых женщин – макияж пришлось делать в спешке. Комната, как и в прошлый раз, великолепна, дух захватывает, с огромным камином в дальнем конце. Вокруг старинного дубового стола, освещённого свечами в серебряных канделябрах и украшенного цветами, сидели человек двадцать.

Марк – во главе стола, между Ребеккой и Луизой Бартон-Фостер; весь поглощён беседой с ними. Ребекка сделала вид, что не заметила, как мы вошли. Так и стояли неуклюже, таращась на стол, пока Джайлс Бенвик не прокричал:

– Бриджит! Идите сюда!

Меня посадили между Джайлсом и Магдиным Джереми; тот, казалось, совершенно запамятовал, что я когда-то встречалась с Марком, и разражался фразами:

– О, похоже, Дарси увивается за твоей подругой Ребеккой. Забавно! Была такая штучка, Хизер или вроде того, подруга Барки Томпсона, – кажется, очень интересовалась этим старым развратником.

Джереми явно игнорировал то обстоятельство, что Марк и Ребекка сидят слишком далеко, чтобы его слышать, но только не я.

Пыталась сконцентрироваться на его болтовне и не слушать их разговора – он крутился вокруг отдыха на вилле в Тоскане, организуемого Ребеккой в августе (с Марком, как, видимо, предполагалось). Все просто должны туда поехать, кроме, естественно, меня и Шез.

– Что это, Ребекка? – проорал какой-то ужасный горлопан.

Смутно помню его после лыжного путешествия. Все оглянулись на камин – там выгравирован новый с виду фамильный крест с девизом «Per Determinam ad Victoriam». Наличие креста показалось мне довольно странным: семья Ребекки не принадлежит к аристократии, они крупные агенты по недвижимости – «Найт, Фрэнк и Рутли».

– «Per Determinam ad Victoriam»? – зарычал горлопан. – «Через жестокость к победе»? Это про нашу Ребекку.

Оглушительный всплеск хохота – мы с Шеззер украдкой весело переглянулись.

– Это значит – «Через решимость к успеху», – обиженно пояснила Ребекка.

Взглядываю на Марка – прикрывает рукой чуть заметную улыбку.

Каким-то чудом пережила обед: в продолжение его выслушивала Джайлса (медленно, с подробным анализом рассказывал о своей жене), пыталась не обращать внимания на тот конец стола, где сидел Марк, и делилась знаниями, почерпнутыми из психологических книг.

Отчаянно хотелось пойти спать и избежать всего этого кошмара; однако всем нам пришлось переместиться в большой танцевальный зал.

Чтобы отвлечься от лицезрения Ребекки, которая медленно кружила с Марком, обняв его за шею и удовлетворённо стреляя глазами во все стороны, принялась изучать коллекцию CD-дисков. Чувствовала себя ужасно, но не собиралась этого показывать.

– Ради бога, Бриджит, имей хоть чуть-чуть ума! – Шерон запустила руку в кучу дисков, выключила романтичную песню и вставила вместо неё какой-то кошмарный кислотный медляк.

Затем устремилась в центр зала, оторвала Марка от Ребекки и стала с ним танцевать. Вообще-то, Марк был довольно весел и смеялся над попытками Шеззер вести его в танце. Ребекка выглядела так, будто съела тирамису и только потом проверила содержание жира.

Внезапно Джайлс Бенвик схватил меня и затанцевал со мной дикий рок-н-ролл – и каким-то образом оказалось, что я летаю по всей комнате, на лице застыла сумасшедшая гримаса, трясу головой, как тряпичная кукла, которую насилуют. После этого я в буквальном смысле больше не могла вынести; шепнула Джайлсу:

– Я собираюсь уходить.

– Понимаю, – заговорщицки кивнул он. – Провожу тебя до коттеджа?

Мне удалось отвертеться; проковыляв по гравию в своих туфлях без задников от «Пье-а-Тер», с облегчением нырнула даже в эту до нелепости неудобную постель. Вот в этот самый момент Марк, наверно, ложится в постель с Ребеккой. Хочу быть где угодно, только не здесь: на летнем празднике в Кеттеринг Ро-тари, на утреннем собрании в «Британии у экрана», в спортзале. Но только я и виновата – сама решила приехать.

13 июля, воскресенье

318 фунтов; порций алкоголя – 0; сигарет – 12 (все тайком); людей, спасённых из воды, – 1; людей, которых не следовало спасать из вышеупомянутой воды, а следовало оставить там, чтобы они все сморщились, – 1.

Странный, заставляющий задуматься день.

После завтрака решила улизнуть и побродить по саду – очень славному: мелкие ручьи, заросшие травкой берега, каменные мостики, вокруг живая изгородь, а за ней – поля. Присев на каменный мостик, я смотрела на воду и размышляла о том, насколько всё не имеет значения, ведь природа остаётся всегда. И тут за живой изгородью послышались приближающиеся голоса:

– …Во всём мире нет водителя хуже.. Мама всё время… одёргивает его, но… никакого понятия… аккуратно вести машину. Права у него отняли сорок пять лет назад, и с тех пор новые он так и не получил, – говорил Марк. – На месте мамы отказался бы садиться с ним в машину, но они ни за что не расстанутся друг с другом – довольно трогательно.

– О, это мне так понятно! – отвечала Ребекка. – Будь я замужем за кем-то, кого действительно люблю, я хотела бы быть с ним рядом постоянно.

– Правда? – с чувством переспросил Марк и продолжал: – Мне кажется, чем старше становишься, тем больше… опасность, что прожив так долго один, настолько замкнёшься в кругу друзей – это особенно касается женщин, – что в жизни почти не остаётся места для мужчины, в том числе и в эмоциональной жизни. Во всём главное – друзья, их взгляды, их советы.

– О, я совершенно согласна. Что касается меня, – конечно, я люблю своих друзей, но им не принадлежит приоритет.

Это ещё мягко сказано, так я подумала. Наступила тишина, а потом Марк снова завёлся:

– Все эти книжки, с психологической чепухой, какие-то мифические правила поведения, которым ты должен следовать… И каждый твой шаг анализируется на совещании с подругами, согласно какому-нибудь потрясающе необоснованному кодексу, почерпнутому из этих книжек… ну, там «Буддизм сегодня», «Венера и Будда в постели» или тот же Коран. В результате чувствуешь себя лабораторной мышью с ухом на спине!

С бешено стучащим сердцем я вцепилась в свою книжку. Быть не может, – вот, значит, как он рассматривает происшедшее со мной!

А Ребекка опять затянула свою песню:

– О, я совершенно согласна. У меня нет времени на всю эту чепуху. Пойму, что люблю кого-то, – ничто меня не остановит: – ни друзья, ни теории. Я прислушиваюсь только к своим инстинктам, следую своему сердцу. – Голос жеманный – этакий цветок, дитя природы.

– За это я тебя уважаю, – тихо произнёс Марк. – Женщина должна знать, во что верит, иначе как поверить в неё самому?

– И главное – доверять своему мужчине, – добавила Ребекка.

Теперь голос уже другой – звучный, хорошо поставленный: профессиональная актриса в шекспировском спектакле.