Ганс промолчал и полностью сосредоточился на управлении своей лошадью. На дороге образовался затор, и, оглашая воздух ругательствами, Ганс начал пробиваться вперед сквозь колонну солдат. Как оказалось, застрял еще один броневик. Его передние колеса съехали с дороги и угрожающе нависли над краем обрыва, а задние отчаянно вертелись в обратную сторону.

Механик из экипажа броневика, не обращая внимания на грозившую ему опасность, вылез на крышу орудийной башни и выкрикивал приказы столпившимся вокруг машины солдатам. Первым делом были отцеплены и оттащены подальше повозки с керосином, прикрепленные к броневику. Затем солдаты привязали к передней части машины прочные веревки. За концы канатов взялась целая рота пехотинцев.

Разбившись на кучки, солдаты потянули канаты на себя и начали спускаться вниз по обледенелому склону. Многие теряли равновесие и падали; повсюду слышалась ругань и крики боли. Наконец броневик сдвинулся с места и, выпустив облако пара, вылетел обратно на дорогу. Солдаты отпустили концы канатов и дали проехать Гансу.

За поворотом дорога стала намного ровнее. Оглянувшись, Ганс бросил последний взгляд на извилистую горную тропу, по которой пробирались сквозь лес его войска. Легкие облака дыма, поднимающиеся над деревьями, говорили о местонахождении его броневиков, а черная точка внизу указывала на положение обрушившейся в овраг машины. Свинцовые тучи, подгоняемые сильным ветром, скрыли от глаз Ганса красноватое солнце, низко висевшее над горизонтом. В это мгновение ему показалось, что температура воздуха понизилась еще на десять градусов. Ганс мрачно подумал, что в скором времени к ветру и холоду может добавиться очередная буря.

Дорога вела прямо к вершине гряды. Один из броневиков съехал на обочину для дозаправки горючим. Солдаты стаскивали канистры с керосином с одной из повозок, прицепленных сзади к машине, и выливали драгоценную жидкость в топливный бак, находившийся в передней части броневика. Несколько пехотинцев, выполняя приказ своего сержанта, без особого энтузиазма наполняли водой резервуары, расположенные по бокам бронированной машины. Горный ручей не замерзал даже на ледяном холоде, и солдаты прилагали все усилия, чтобы не облить себя.

На крыше машины стоял Тимокин, который принимал у солдат ведра с водой и выливал их в открытые резервуары. Завидев Ганса, молодой полковник вскинул руку к виску.

— Эта чертова вода все время замерзает в баках, — пожаловался он Гансу. — Мы должны были подумать об этом заранее.

Опорожнив последнее ведро, Тимокин спрыгнул на землю.

— Один из наших броневиков рухнул в овраг, — сообщил ему Шудер.

— Проклятье! Какой именно? Ганс перевел взгляд на Кетсвану.

— «Святой Василий Муромский», — ответил зулус.

Тимокин покачал головой.

— А экипаж?

— К сожалению, все погибли.

— Большинство моих ребят не успели пройти подготовку, — горестно вздохнул Тимокин. — Мы рассчитывали, что военные действия возобновятся по меньшей мере через пару месяцев, а то и после таяния снегов, и мы сможем потренироваться в спокойной обстановке. Мои люди даже не знают толком, как управлять этими новейшими машинами, а уж о том, как сражаться, не имеют ни малейшего понятия. Опытные ветераны из 1-го полка еще как-то справляются, но новобранцам приходится туго — вы сами всё видели.

— Как машины выдерживают этот переход? — спросил у него Ганс.

— Значит, если считать «Святого Василия», то из строя вышли уже шесть броневиков. В двигателе машины номер двадцать два, «Дух Испании», сломалась головка поршня, и весь пар выходит наружу.

— А у тебя что, нет запчастей? — удивился Ганс.

— Я могу послать несколько человек к обломкам «Святого Василия». Пусть они посмотрят, что там можно взять.

— Так сделай это!

— Ганс, большая часть этих машин была направлена сюда прямо из заводских цехов. Они еще не прошли обкатку, и не забывайте, что мы имеем дело с новой моделью. Во всех двигателях нужно будет закрепить поршни. Кое-где в местах соединения труб происходят протечки, а это значит, что всю конструкцию придется разбирать на части. Почти на половине ведущих валов расшатались подшипники, и мы расходуем больше топлива, чем планировалось.

— Что ты хочешь всем этим сказать? — встревоженно спросил Ганс.

— К тому моменту, когда придет время спускаться на равнину, мы лишимся трети наших машин, — ответил Тимокин.

— Трети? — поразился Шудер, с трудом сдержав рвущееся с языка проклятие. От мороза у старого сержанта начали коченеть руки, и ему приходилось все время их тереть, чтобы согреться.

— Да, и это только к началу спуска с гор. Не забывайте, что катиться вниз по склону гораздо опаснее, чем ехать вверх. Когда поднимаешься в гору, го, если что-то пойдет не так, можно просто остановиться. Но уж если начал спускаться, то либо благополучно скатишься вниз, либо во что-нибудь врежешься. Третьего не дано.

— Скажи мне, когда Готорн впервые рассказал тебе о своем безумном плане, что ты ему на это ответил?

— Я сказал генералу, что это, в принципе, осуществимо.

Ганс сердито уставился на молодого полковника:

— А что же ты скажешь теперь?

Тимокин замялся:

— Э-э, по правде говоря, сэр, я все еще думаю, что мы можем это сделать.

— Думаешь или уверен? — не отставал от него Шудер.

— Сэр, а что еще нам остается? Я слышал, что нашим парням в Риме приходится совсем туго. Если мы не попытаемся им помочь, что тогда будет?

Ганс кивнул:

— Хорошо, сынок. Кажется, отсюда начинается хорошая дорога. Сделай все возможное, чтобы до каменоломен добралось как можно больше машин. Это не должно занять у тебя много времени. Когда мы окажемся на месте, выбери те из броневиков, которые, на твой взгляд, лучше других перенесли этот переход, а все прочие машины оставь в тылу. Если повезет, то морпехам, что прибудут сюда после нас, достанутся несколько лишних броневиков и, возможно, какие-то запчасти и инструменты.

— Так и было задумано, сэр. На заводе решили не собирать несколько последних машин, а упаковать в ящики те запасные части, которые могли бы нам понадобиться, и отправить их сюда вместе с готовыми броневиками.

— Так почему же, черт возьми, вы этого не сделали?

— Сэр, в этом случае у нас было бы на три или четыре машины меньше. Я прикинул, что примерно столько же мы потеряем на этой горной дороге, и решил, что мы сможем разобрать их на запчасти прямо здесь.

— Возможно, во всем этом есть своя логика, — сказал Ганс. — Но, честно говоря, сынок, в данный момент я ее не вижу.

Тимокин слабо улыбнулся и пожал плечами.

— Ладно, поехали.

— К нам скачет курьер, — произнес молчавший все это время Кетсвана.

Из-за поворота показался всадник, мчащийся во весь опор. Остановив взмыленного скакуна рядом с Гансом, кавалерист соскочил на землю и подошел к сержанту. В этот момент задние ноги его лошади заскользили на обледенелой дороге, и несчастное животное чуть не рухнуло в пропасть.

— Ну и из-за чего такая спешка? — сварливо обратился к гонцу Ганс, которого в этот день, похоже, раздражало абсолютно все.

— Каменоломни, сэр. Полковник Василий велел передать вам, что они захвачены бантагами.

— Что? — взревел Ганс, не веря своим ушам.

— Да, сэр.

— Расскажи мне все.

— Сэр, я скакал впереди, в колонне разведчиков. Мы остановились на привал. Только расставили патрули, как вдруг, откуда ни возьмись, прямо на нас выехали четверо бантагов. Мы даже не сразу поняли, кто это такие, но, к счастью, эти ублюдки тоже явно не ожидали встречи с нами. Мы уложили их прежде, чем они успели ускакать.

— Как далеко было от того места до каменоломен?

— Около двух миль. Собственно, мы видели то место, где выработки выходят на поверхность.

— Бантаги знают о том, что произошло?

— Нет, сэр. Мы спешились и осторожно рассмотрели все из-за деревьев. Бантаги заняли каменоломни и деревню. Страшное зрелище, сэр, там повсюду валяются расчлененные трупы людей. Похоже, бантаги только что вошли в деревню. Некоторые люди были еще живы. Мы видели, как их заставляли рубить лес, словно рабов.