— Поезда! Мы должны добраться до поездов! Броневик развернулся и поехал прямо сквозь лагерь рабов, сокрушая по ходу чинские лачуги, сооруженные из какого-то хлама. Гансу оставалось только молиться о том, чтобы самых слабых пленников успели вовремя вынести наружу. Впереди показалась еще одна стена, они проломили ее и снова оказались рядом с железной дорогой.
Проклятые поезда двигались задним ходом и были уже на мосту.
Расстояние до ближайшего локомотива составляло несколько сот ярдов, но Ганс все равно нажал на гашетку своего «гатлинга». Пули рикошетом отскочили от лобовой брони паровоза, не причинив ему никакого вреда.
Первый из бантагских поездов уже достиг восточного берега реки и был совсем рядом с гребнем горной гряды. Внизу под Гансом рявкнула пушка, но снаряд лег рядом с целью.
— Канонир, подбей этот чертов состав!
— Снаряд заело в казеннике! Я делаю все, что могу!
— Проклятье, они уходят!
Ганс вновь лягнул водителя, приказав ему выехать на мост.
Подчиняясь команде сверху, водитель направил свою машину вдогонку за поездами. Когда они оказались на узкой железнодорожной переправе в тридцати футах над бурлящей рекой, по которой проносились льдины, у Ганса комок подкатил к горлу, и он пожалел о принятом решении. Справа от них находился старый римский мост, взорванный во время отступления и восстановленный бантагами. Уничтоженный центральный пролет был возведен заново из прочных бревен. Один из броневиков Ганса уже въехал на эту переправу и медленно катился вперед, гоня перед собой несколько десятков бантагских всадников. Очередь из «гатлинга» — и дорога расчищена.
Но на железнодорожном мосту не было никаких боковых ограждений, только шпалы, и Ганс чувствовал, как скользит и раскачивается машина. В любой момент они могли рухнуть вниз. Он хотел было отдать приказ остановить броневик, но вовремя прикусил язык. Все внимание водителя было сосредоточено на управлении машиной, и отвлекать его в этот момент было чрезвычайно рискованно. Все могло закончиться падением в реку.
Ганса охватил такой страх, которого он не испытывал со времени своего плена, и старый сержант закрыл глаза, прощаясь с жизнью каждый раз, когда колесо броневика наезжало на какой-нибудь камень или попадало в выбоину.
Вдруг машина стала заваливаться набок, и Ганс с трудом удержался от крика. Они добрались таки до восточного берега, и водитель начал съезжать с рельсов, но застрял на полпути.
Впереди последний из поездов исчезал в клубах дыма за гребнем холма. Ганс не знал, радоваться ему или браниться с досады. Он никак не мог смириться с тем, что желанная добыча ускользнула от него в последний момент. Вдруг из-за края гряды взметнулся столп пламени, во все стороны полетели обломки.
Тимокин, сукин сын! Он успел отрезать бантагам путь к отходу!
Взрывная волна докатилась до броневика Ганса, и через несколько показавшихся вечностью секунд из-за холма показался тот самый поезд, который они безуспешно пытались догнать. Из его трубы валил черный дым.
— Канонир!
— Еще чуть-чуть, сэр!
Бантагский поезд приближался к ним, а артиллеристы из других броневиков никак не могли подбить его локомотив.
Вражеский состав был уже всего в двухстах ярдах от них и быстро набирал ход.
— Водитель, может, мы уберемся с рельсов?
— Мы застряли, сэр. Дайте мне еще минуту.
— Нет у меня этой минуты!
Ганс вновь перевел взгляд на бантагский паровоз. Ну, во всяком случае, их броневик блокирует подход к мосту. Он открыл крышку люка, ведущего наружу.
— Вылезайте из кабины! — крикнул Ганс экипажу.
— Мы заряжаем пушку! — пришел ответ снизу.
Ганс остался в башне и затаил дыхание. Наконец, орудие рявкнуло. Секунду спустя стальной бронебойный снаряд насквозь прошил паровой котел локомотива, забросав горящими обломками угольный тендер и находившийся за ним вагон, в которым хранились пятьсот ракет.
Прогремел оглушительный взрыв, и цепная реакция захватила следующий вагон, также загруженный пятьюстами ракетами, затем настала очередь артиллерийских снарядов, сигнальных ракет и миллионов винтовочных патронов в других вагонах, после чего на воздух взлетели пятьдесят баррелей керосина и пять баррелей бензина. Последними взорвались два вагона, в которых сидели бантагские пехотинцы.
Взрывная волна прокатилась вниз по склону холма, обломки поезда разлетались во все стороны, ракеты чертили в небе причудливые дуги, гулко ухали орудийные снаряды, а винтовочные патроны бабахнули так, что показалось, будто кто-то разом запустил пять миллионов шутих.
Ганс нырнул в кабину броневика и крикнул экипажу, чтобы все пригнулись. В следующее мгновение броневик оказался в центре невиданной бури. Казалось, на стенки машины обрушился рой из тысяч стальных пчел. Взрывные волны накатывали одна за одной, броневик содрогался под падающими сверху обломками. Вылетевшие из стенок заклепки, скреплявшие бронированные плиты, летали по кабине, рикошетя от перегородок. После одного из взрывов броневик приподняло в воздух и чуть не перевернуло.
Наконец буря утихла, и стальной град сменился легким дождем. Прогремел последний сильный взрыв. Ганс осторожно подполз к орудийному порту, который артиллерист, слава богу, успел прикрыть бронированным ставнем. Открыв заслонку на один дюйм, Ганс выглянул наружу и повернулся к канониру.
— Лучший выстрел, который я когда-либо видел! — восхищенно произнес он, и артиллерист расплылся в счастливой улыбке, словно мальчишка, которому удалось перехитрить всех взрослых и раньше времени запустить фейерверк, приготовленный для праздника.
Поднявшись с пола, Ганс увидел Чжона, съежившегося в комочек у парового котла.
— Бедняга! — усмехнулся механик, похлопывая по плечу чина, который никак не мог прийти и себя и тихо подвывал от ужаса.
Ганс отодвинул задвижку на боковом люке и налег на дверцу, однако открыть ее ему не удалось. На помощь Шудеру пришел механик, и вместе они наконец добились успеха. Ганс вылез наружу. На боковой стенке машины лежал ведущий вал взорванного паровоза с одним из колес.
Броневик был наполовину погребен под грудой раскаленных обломков, и Ганс крикнул водителю, что6ы тот попробовал дать задний ход.
Отступив в сторону, он перелез через дымящуюся дверь товарною вагона. В степи еще продолжали греметь взрывы. Упавший неподалеку снаряд забрызгал Ганса грязью, но старый сержант не обратил на это никакого внимания.
Зрелище, открывшееся его глазам, потрясало и воображение. Этого мига он не забудет никогда. Там, где минуту назад находился поезд, теперь были только обугленные обломки. Вокруг в пределах ста ярдов весь снег растаял и превратился в грязную воду. Над местом взрыва поднимался столб дыма, с неба все еще падали небольшие осколки.
До слуха Ганса донесся новый звук, заставивший его сердце учащенно забиться в груди. Это был радостный рев тысяч рабов, которые дожили до того мига, когда у них на глазах ненавистные мучители потерпели полный крах. Оглянувшись, Ганс увидел, что чины столпились на дальнем берегу реки и, не обращая внимания на грозящую им опасность, машут ему руками и кричат от восторга. Вдруг они начали хором скандировать одно слово, и на глаза Ганса навернулись слезы.
— Янки! Янки! Янки!
На вершине холма возник новый броневик, который покатился навстречу машине Ганса, виртуозно объезжая горящие обломки бантагского поезда. Открылась крышка верхнего люка, и из орудийной башни показался Тимокин, победно вскинувший вверх руки. Чины вновь зашлись в восторженном реве. Глядя на них, Ганс почувствовал себя актером на сцене огромного театра и вспомнил, как мальчиком мечтал о славе. Не в силах сдержать своего порыва, он помахал чинам рукой и поклонился.
Клянусь Пермом, Кесусом и Святым Мэлади! — воскликнул Тимокин, спрыгнув на землю, когда его машина остановилась рядом с Гансом. — Вы когда-нибудь видели что-либо подобное?
— Честно говоря, нет, — усмехнулся Ганс.
— Я уж было подумал, что эти гады уйдут от нас. Мы заметили поезда, как только добрались до железной дороги. Они шли задним ходом на восток, но при нашем появлении затормозили и снова покатили на запад. Нам было не угнаться за этими ублюдками, и я уж решил, что им удалось ускользнуть от погони. Ну, мы все равно поехали к реке, и вдруг они опять прут прямо на нас жопой вперед.
