Броненосец "Шарль Мартель". На фото видны мачты с тройными марсами и пологий борт в кормовой части корабля.

Нетрудно представить, каковы были в этих условиях скорость и меткость стрельбы. Увы, умов, способных на подобное предвидение, в то время не нашлось. И потому необходимое средство против отравления прислуги – продувание каналов стволов после выстрела – в русском флоте появилось только после войны. Как, впрочем, и многое другое: зарядные станки, приборы для проверки меткости и т. д. Так невежество адмиралов и безответственность великого князя уже за пять лет до войны формировали основы грядущего поражения.

Больно даже представить, насколько иными были бы предвоенные обстоятельства, если бы Россия предпочла собственный тип, уже воплощенный на основе "Потемкина" и "Пересвета" в проекте "Ретвизана" и вариантах Балтийского завода. Не исключено, что меньший срок постройки этих кораблей позволил бы успеть сосредоточить их на Дальнем Востоке и война вообще могла быть предотвращена.

Парадокс неожиданного выбора Россией проекта А. Лаганя который, начали осуществлять весьма большой даже для западных мерок серией, по- видимому, подтолкнул к этому решению и французов. Они, правда, и до того поражая мир экстравагантными проектами (тройные боевые марсы, исключительное обилие надстроек, превращавшие их корабли, по отзыву современников, в "гранд-отели"), не удержались на типе двухорудийных башен средней артиллерии и уже в типе "Демократия" (1904 г.) снова вернулись к башням с одним орудием. Наиболее распространенным объяснением популярности этого решения была более точная стрельба из орудия, установленного по центру вращения башни, тогда как двухорудийная установка создавала риск ее поворота при несогласованных выстрелах. В русском флоте подобных опасений не знали и стабильно, исключая заказанный во Франции "Баян", придерживались типа двухорудийной башни. К тому же при жестком ограничении водоизмещения одноорудийные башни были бы уже и вовсе непозволительной роскошью.

Так причудливо, то делая шаг к прогрессу, то отступая назад, совершался обмен техническими идеями между отечественным и мировым судостроением. Не проявив той проницательности, какую обнаружили американцы, оценившие тип "Ретвизана" и создавшие на его основе серию кораблей для своего флота, Россия сделала ставку на французский тип и тем предопределила весь ход последующего предцусимского пятилетия в своем судостроении.

Учтя первые уроки поспешного заключения контракта с г. Крампом, МТК и ГУКиС с заказом броненосца А. Лаганя были более осмотрительны. Проект контракта и предварительная спецификация, представленные А. Лаганем при письме от 26 мая, прошли обстоятельную экспертизу в отделах МТК и подверглись существенной корректировке. Так фирме предложили учесть замечания, сделанные ранее по проекту крейсера водоизмещением 7800 т (будущий "Баян"), прямо оговорили применение брони Круппа (а не той, что "применялась во французском флоте"), броневую защиту всех надводных торпедных аппаратов (за все это Крамп, благодаря недомыслию ГУКиС, получил добавочную плату), телефоны системы лейтенанта Колбасьева и т. д. Существенно ужесточили нарастающую шкалу штрафов за недостижение контрактной скорости.

И если англичане, осознав, видимо, вспомогательный характер 152-мм орудий, сочли их размещение в башнях конструкторским расточительством и на всех своих кораблях применяли только казематное их расположение, то в России четкая концепция явно отсутствовала. В очередной раз застигнутый врасплох МТК оказался вынужденным отказаться от, уже прочно утвердившихся казематов и в проекте А. Лаганя опять вернуться к башням. И вот, теперь безвозвратно упустив время, министерство снова оказалось перед необходимостью принятия поспешных решений.

К числу таких фатальной значимости решений, бесспорно, принадлежит и постановление МТК (журнал № 80 от 7 июля 1898 г.) строить новые броненосцы, "придерживаясь идеи эскизного проекта г. Лаганя". Тем самым, уходя от простого и хорошо отработанного типа броненосца с казематными установками 152-мм орудий, отечественное судостроение становилось перед необходимостью осваивать новый и существенно более сложный тип многобашенного корабля. Вместе с наличием восьми башен проект отличала и специфически французская, обещавшая многократное повышение трудоемкости постройки, криволинейная конфигурация надводного борта. Выделялись и мощные, непомерной величины, боевые марсы, заставлявшие вместе с высоко установленными башнями особо заботиться об обеспечении остойчивости корабля.

От всех этих проблем был свободен отражавший американскую практичность и накопленный Россией положительный опыт, уже одобренный МТК проект вполне отвечавшего мировому уровню "Ретвизана". Но мысль о том, что этим проектом оптимальный тип корабля сам "идет в руки" и его следует сделать базовым для всех последующих броненосцев, ни в МТК, ни в ГМШ ни разу не появилась. И в этом было одно из горьких знамений послешестаковской эпохи, когда перед объявленной свыше волей в покорстве и безгласности склонялись все авторитеты. Времена адмирала И. Ф. Лихачева и лейтенанта Л. А. Рассказова, когда еще можно было позволить себе без вреда для карьеры отстаивать перед высшей властью полезные для отечества конструктивные идеи, были уже повсеместно забыты.

Все эти обстоятельства усугублялись выходящим за все пределы здравого смысла непомерным сроком постройки, который сумела выговорить себе французская фирма.

Это позволяло не спешить с началом работ на стапеле. Соответственно (для освоения чертежей и их переработки) приходилось искусственно сдерживать работы и на привязанных к французскому прототипу русских кораблях в Петербурге. Учитывая к тому же и трудности отечественного судостроения, задержка готовности этих кораблей становилась неизбежной.

Во многом благодаря усилиям русских инженеров удалось решить все вставшие при постройке броненосцев типа "Бородино" проблемы и еще до Цусимы создать предпосылки грядущей реформы системы казенного судостроения. Поставленные перед необходимостью следовать за лидером, роль которого была отведена неспешно разрабатывавшемуся проекту А. Лаганя, наши корабелы лишались возможности ускорения темпов постройки. Им приходилось не только во всех подробностях повторять характеристики, основные технические решения, технологические осложнения, сопровождавшие строительство французского прототипа, но и, сверх того, испытывать и все последствия организационного кризиса, в котором находилось отечественное судостроение.

Броненосец "Жорегиберри": а) – наружный вид и вид с носа; б) – продольное и поперечное сечения; в) – вид сверху.

Французский броненосец "Жорегиберри" явился прототипом при проектировании броненосца "Цесаревич".

Решив разрабатывать чертежи корабля самостоятельно и признав необходимым для гарантии заданных характеристик увеличить его водоизмещение, русские тотчас же оказались перед необходимостью полной переделки всего проекта. Тем самым все преимущества использования поступавших из Франции чертежей в значительной мере утрачивались, и, что всего хуже, работы на этих кораблях (в отличие от строившихся за границей, где значительная часть оперативных задач могла решаться наблюдающими на месте) автоматически вводились в русло казенной организации. Это означало, что их строителям, как и прежде, предстояло пройти через изнурительную и всегда затяжную процедуру утверждения чертежей в МТК, испытать на себе гнет и произвол некомпетентного, но с апломбом выполнявшего руководящие функции портового начальства, полной мерой прочувствовать вкус казенной экономии, познать мучительную томительность ожидания то и дело запаздывавших контрагентских поставок.