Немотивированной? Ты вроде никогда себе не врал, друг ты мой Серебряный. Ой, не к добру все это.

От дома что-то закудахтала Галка. Ольга встала, прижимая Анну к себе, и пошла по тропинке к дому, на ходу поясняя:

– Нас зовут помогать по хозяйству. Дарья, тебя это тоже касается. Велено захватить табуретку, а то мебелей на всех не хватит. Мне приказано переодеться и принять человеческий облик… Ой, правда, я ж тебя всю измажу… – Она остановилась, отдала Анну Инге Максимовне и помчалась к дому, на бегу стаскивая и сминая в комок треуголку из газеты.

Опять все были при деле. Ольга сверкала голыми пятками. Инга Максимовна уговаривала Анну не вертеться. Шатеночка Дарья краснела и улыбалась Саше-маленькому. Саша-маленький ворковал что-то на ухо Дарье и смотрел вслед Ольге.

У Игоря тоже нашлось дело. Даже, кажется, срочное. Он обдумывал, куда бы отправить Сашу-маленького в командировку. Хорошо бы подальше. Например, за границу. И хорошо бы наподольше. Например, на всю оставшуюся жизнь.

Ольга чувствовала себя счастливой. Вполне. Раньше она даже не подозревала, что такое возможно. Раньше, если бы ее спросили, что ей нужно для счастья, она наверняка бы ответила какую-нибудь глупость. По ее наблюдениям, практически все думают, будто для счастья нужно то, се, пятое, десятое… Ерунда. Для счастья нужна Анна. И возможность больше ни на что не отвлекаться.

У Ольги Анна есть. И Ольга не отвлекается на всякую ерунду типа где взять деньги на житье, чем кормить, во что одевать, куда деваться от тоски, если никому не нужна. Она точно знает, что нужна Анне. Больше всех. Может, даже больше, чем отец.

Отец. Хм… Нет, он тоже, конечно, нужен. Чтобы кормить Анну, и одевать, и выбирать любые игрушки… Чтобы дарить ей пианино, в конце концов. Вот дурь-то, а? Ну, пусть. Главное – нанять для Анны такую гувернантку, как она. И поселить в этом лабиринте, в самом дальнем тупике, обустроенном, как отдельный гостиничный номер люкс.

В люксе хорошо спать. Или не спать, слушая легкое дыхание Чижика. Очень хорошо просыпаться от веселого крика проснувшейся ни свет ни заря Анны:

– Пи-и-иси-и-ить!

Еще лучше – просыпаться раньше Анны и наблюдать, как она досматривает последний утренний сон, хмурится, улыбается, чмокает губами и иногда подергивает лапами. Как котенок. Только что уши не прижимает.

Еще лучше поселиться с Чижиком часа на полтора в роскошной и очень удобной ванной комнате, дружно делая вид, будто именно столько времени требует процедура купания ребенка. Хотя, с другой стороны, почему бы и нет, если в процедуру входили такие замечательно интересные дела, как попытка утопить непотопляемую модель катера, разучивание элементов фигурного плавания, экспериментальное исследование температурных режимов душа и даже отмывание тигры Мурки от неизвестно как попавшего на нее какао. После такого купания Ольга выходила из ванной такая мокрая, будто не Анна, а она сама просидела в воде полтора часа, причем в одежде и в тапочках. Живот болел от смеха, а руки – от попыток сладить с голеньким скользким тельцем, энергии в котором хватит на парочку электростанций.

Однажды при купании Чижика пожелал присутствовать Игорь Дмитриевич, заинтригованный неистовым шумом, плеском, криком и хохотом, которые неизменно сопровождали эти мероприятия. Но через несколько минут с позором бежал, ошеломленный действом – в тот раз была предпринята охота на дельфина – и облитый с ног до головы холодным душем под предлогом «папа должен закаляться».

После купания Анна засыпала раньше, чем Ольга успевала досушить ее кудри феном. Ольга укладывала уже сонного Чижика в постель, переодевалась во что-нибудь сухое, еще несколько минут тихо возилась в комнате, собирая влажные полотенца, игрушки и ожидая, не проснется ли Анна, а потом шла на кухню попить чайку и порассказывать Катерине Петровне о новых замечательных способностях Чижика, которые проявились сегодня.

Катерина Петровна была в доме Серебряных Хозяйкой. Ее прямо так все и называли – с большой буквы. Себя она называла кухаркой, иногда – домработницей, в раздражении – девкой Палашкой. Но по повадке было ясно, что осознает она себя именно Хозяйкой и ожидает к себе соответствующего отношения. В первый раз Катерина Петровна встретила Ольгу, мягко говоря, сдержанно. Она окинула саркастическим взглядом ее белые штаны – во все стороны равны – и необъятных размеров мужскую рубаху и поинтересовалась, нет ли у Ольги чего-нибудь поприличнее.

– Нет, – честно ответила Ольга. – Есть один приличный костюмчик, но он выходной. Остальное еще хуже.

В глазах Катерины Петровны мелькнуло недоумение. Она, кажется, хотела еще что-то сказать, но промолчала. Только хмыкнула и поджала губы. Ольге было в общем-то все равно, какое впечатление она произвела на Хозяйку. Анне Катерина Петровна нравилась. Похоже, симпатия была взаимной. А при таком раскладе Ольга потерпит Хозяйкины саркастические взгляды, замечания, пристрастие к молочным блюдам и фанатичную веру в то, что все вещи в доме существуют для того, чтобы их, не дай бог, случайно не сдвинули с места.

Катерина Петровна полюбила Ольгу только на второй день. Ольга не уловила мгновения, когда это произошло. И уж совсем не поняла, почему это случилось. За обедом, во время соревнования «кто быстрее съест лапшу», почему-то побеждала Анна, несмотря на категорическое заявление, что лапшу «терпеть ненавидит». Победителю полагался пирог с грибами. Конечно, пирог с грибами полагался и проигравшему, поскольку был единственным вторым блюдом. Но кусок пирога положили сначала на тарелку Анне. И пока деморализованная поражением Ольга дохлебывала свою лапшу, Анна разломила кусок пирога надвое и подвинула тарелку Ольге:

– По-честному я не очень победила. Ты нарочно не быстро ела, да?

Катерина Петровна, за спиной Анны укладывающая на тарелку пирог для Ольги, открыла было рот, но Ольга быстро прижала палец к губам, а сама ответила с искренним возмущением:

– Как это нарочно? Просто я давно не тренировалась. Вот увидишь, в следующий раз я выиграю.

– Хе, – скривилась Анна. – Это мы еще посмотрим.

– А вот посмотрим, – заносчиво подхватила Ольгa. – Прямо завтра же.

И тут Катерина Петровна обошла стол, поставила тарелку перед Ольгой и проворчала:

– На-ка, деточка, потренируйся как следует. – Она погладила Ольгу по спине большой теплой ладонью. – Вон что делается, совсем бестелая. Одни косточки, да и те птичьи…

Ольга удивилась и почему-то виновато произнесла:

– Я вообще-то здоровая. Просто выгляжу плохо. А на самом деле гораздо крепче, чем кажусь.

– Оленька уж-ж-жасно сильная, – подтвердила Лина авторитетно. – Когда мы боремся, я ее с ог-р-ромным трудом могу победить. А один раз вообще не смогла.

Катерина Петровна заулыбалась, но тут же стерла улыбку концом фартука и по-прежнему ворчливо буркнула:

– Ешьте уж… чемпионы. Сегодня отец домой обедать придет, так мне ему еще мясо поджарить надо. Пирогом-то его, хищника, не укормишь.

– Что такое хищник? – тут же заинтересовалась Анна.

– Это тот, кто мясо любит, – не вдаваясь в подробности, объяснила Ольга.

– А почему ты не хищник? – не отставала Анна.

– Нет, почему… Просто я овощи больше люблю. И пироги… А вообще я все люблю. – Ольга глянула на Катерину Петровну. – Я ведь не очень Капризная, правда? Я и мясо иногда ем. Значит, я тоже иногда хищник.

Катерина Петровна совсем откровенно заулыбалась и вдруг наклонилась к Ольге, чмокнула ее в макушку и пробормотала растроганно:

– Ах ты хищник… Зайчонок ты серенький. С этой минуты Хозяйка официально взяла шефство над Ольгой. Следила, чтобы та как следует поела, требовала, чтобы спала днем после обеда – как пятилетняя Анна, смешно, честное слово! – и пресекала все поползновения Ольги хоть что-нибудь сделать по хозяйству. Однажды, застукав ее за стиркой Анькиной одежды, Хозяйка пригрозила пожаловаться Игорю Дмитриевичу, если еще раз увидит подобное безобразие.