Лидерство предполагает не только силу, но и готовность нести бремя. К этому бремени относится меньшая возможность сосредоточиться на собственных узких краткосрочных экономических интересах. Страны, не являющиеся мировыми лидерами, не столь ограничены в этом отношении. Если страна столь слаба или чувствует себя столь слабой, что вынуждена сосредоточиться исключительно на собственных краткосрочных интересах, то она не может быть глобальным лидером. Фактически Америка не столь слаба; она без особого труда могла бы перестроиться и стать высокоинвестирующим обществом, но психологически она, по-видимому, чувствует себя столь слабой, что не может действовать ни во внутреннем, ни в международном направлении.
В середине 90-х гг. Соединенные Штаты занимают то же положение, какое занимало Соединенное Королевство в конце Первой мировой войны. Они не хотят, а может быть, неспособны делать то, что некогда делали. В отличие от того времени, теперь нет стоящей за кулисами страны, способной, если захочет, взять на себя ту же роль. Роль Соединенных Штатов после Второй мировой войны частично определялась их экономической мощью и ихвоенной силой, но лишь частично. Их язык – это язык мирового бизнеса, их система высшего образования открыта для иностранцев, их средства массовой информации господствуют во всем мире – и все эти факты лежат в основе их лидерства (27). Если речь идет о будущем, ясно, что ни одна страна или группа стран даже отдаленно не обладает необходимым сочетанием свойств, чтобы стать глобальным лидером.
Если бы Европа стала в самом деле одной страной с единой внешней политикой, она была бы способна взять на себя роль, которую играли Соединенные Штаты после Второй мировой войны. Например, экю, или, как его теперь называют, евро, мог бы заменить доллар. Но этого нет. По крайней мере в течение ближайшего полувека Европа не будет мировым лидером, поскольку ей придется сосредоточиться на осуществлении своего собственного объединения. Объединение Европы, включая прибавление к Европейскому сообществу Центральной и Восточной Европы, потребует всех его денег, всего общественного внимания и всей способности к лидерству. Военные проблемы на собственном заднем дворе (вроде Боснии) помешают ей проявить какой-либо интерес к военным проблемам более далеких областей – например, таким, как атомное оружие в Северной Корее.
Япония, как вторая по величине экономика мира, является кандидатом на глобальное лидерство, но у Японии нет стратегических вооруженных сил и, что более важно, нет политического интереса ко многому происходящему в мире. Она не собирается биться над проблемой Боснии, проблемой Руанды или даже над такими проблемами, как Северная Корея, находящаяся от нее в непосредственной близости. Но если бы и не было всех этих проблем, она все же не могла бы быть глобальным лидером без фундаментальной перестройки своей экономики и своего общества. Глобальный лидер должен иметь экономику и общество, понятные и доступные для иностранцев. Японская экономика и японское общество не таковы.
Например, чтобы валюта некоторой страны была резервной валютой, остальной мир должен быть способен получать про-фицит в торговле с этой страной и таким образом накапливать необходимые ему валютные резервы. В случае иены, Япония может вынудить торгующие с ней экономически более слабые страны принимать долги, выраженные в иенах (как она это сделала в значительной части Восточной Азии), но выплату процентов по обслуживанию долга, выраженную в иенах, не следует смешивать с превращением иены в избранную резервную валюту. Она не сможет стать избранной валютой до тех пор, пока другие страны не смогут добровольно накапливать резервы в иенах, а это не может произойти до тех пор, пока эти страны не будут в состоянии получать профицит в торговле с Японией.
Весной 1995 г. Китай и Индонезия жаловались на неравновесие между их выраженными в иенах долгами и выраженными в долларах продажами (28). В случае Индонезии 40% ее долга, составляющего 90 миллиардов, было выражено в иенах, так что ее обязательства возрастали на 350 миллионов долларов каждый раз, когда стоимость иены повышалась на один процент, между тем как ее продажи большей частью были в Соединенных Штатах и, следовательно, выражались в долларах. Чтобы оплачивать это увеличение долга Японии, Индонезии приходилось снижать свой уровень жизни. Такие страны, как Индонезия, могут быть вынуждены принимать долги, выраженные в иенах, но они добровольно не согласятся выражать свою торговлю в иенах до тех пор, пока большая часть их продаж также не будет в иенах.
В поздний период Римской империи германцы нередко командовали римскими армиями. Империя римлян имела систему, позволяющую одаренных чужеземцев, приведенных из завоеванных ими земель, превращать в римских граждан, и точно так же мировой лидер обязан иметь систему мер, позволяющую превращать одаренных иностранцев в некоторый эквивалент своих граждан. Можно убедиться, что иммиграционная политика Америки, ее университеты и ее бизнес очень легко абсорбируют одаренных иностранцев.
С Японией дело обстоит как раз наоборот. Для иностранца труднее, чем где бы то ни было на свете, стать японским гражданином, нормальным студентом хорошего японского университета или управляющим японской компании. Прежде чем Япония сможет стать глобальным лидером, она должна будет перестроить все свое общество.
Но в то же время японская практика делает лидерство невозможным ни для кого другого. Неспособность иностранцев успешно экспортировать товары в Японию или владеть преуспевающими фирмами в Японии в действительности делает невозможным лидерство какой-либо другой страны. Но если Соединенные Штаты – недостаточно большая страна, чтобы вынести торговый дефицит, требуемый японским профицитом, то кто другой на это способен?
Есть целый ряд сил, поддерживающих существование социальных систем. Две из них – это язык и религия, но их недостаточно, как можно видеть на Ближнем Востоке, где арабы говорят на одном языке, имеют одну религию, принадлежат к одной и той же этнической группе, но разделяются на многочисленные враждующие государства. Напротив, в Китае наиболее многочисленная однородная группа людей составляла единое общество в течение четырех тысяч лет с помощью объединяющей идеологии (конфуцианской системы), проповедующей не индивидуализм, а интеграцию. Но христианская и мусульманская религии, подчеркивающие личную связь между человеком и Богом, слишком индивидуалистичны и потому сами по себе не способны поддерживать социальное единство. И в христианских, и в мусульманских обществах войны с людьми одного вероисповедания даже более обычны, чем войны с людьми другой религии.
Сильный внешний завоеватель может удерживать вместе противоположные друг другу группы. Внешняя угроза коммунизма объединила страны, вошедшие в американский блок. Некоторые из них были демократическими, другие – нет. Некоторые верили в рыночную экономику, другие не верили. Некоторые были богаты, другие бедны. Общее между ними было то, что они хотели остаться вне орбиты коммунизма. Но без объединяющей идеологии единство быстро исчезает, как только уходит внешняя угроза.
Чтобы социальная система существовала очень долго, ей нужна поддержка сильной интегрирующей идеологии. Римляне строили «великую» империю; египтяне стремились к вечной жизни. Все такие идеологии предполагают некую цель, большую, чем индивид или местная этническая группа, к которой принадлежит индивид. В течение короткого периода времени коммунизм был такой идеологией. Он продлился намного меньше, чем любая изпредшествовавших ему идеологий, может быть, потому, что ставил себе земную цель – повышение материального уровня жизни, – что легко поддавалось проверке и чего он не мог исполнить.
