— А вот мы спросим нашего гостя, с кем ему тяжелее было воевать? — вмещался Карл Мартелл и обратился ко мне: — Или ты не сражался с маврами и саксами?

— Приходилось, — не вдаваясь в подробности, ответил я сперва на второй вопрос, а потом на первый: — Легче с маврами, потому что их не надо долго искать.

— Ты участвовал в обоих сражениях с ними? — поинтересовался он.

— В двух на стороне аквитанцев, одном на стороне готов под командованием Пелайо и еще одном вместе с булгарами хана Аспаруха во время осады Константинополя, — сообщил я, умолчав о тех, которые были в другие мои эпохи.

— И все эти битвы заканчивались вашей победой, — сказал мажордом с непонятной мне многозначительностью.

— Так получилось! — улыбнувшись, молвил я.

— Уверен, что ты еще не раз сразишься с ними, — с той же многозначительностью произнес он.

Я решил, что это удобный случай выполнить миссию, с которой меня прислали, и сообщил:

— Это вряд ли. Эд Большой заключил договор с Мунузой. Теперь мавры наши союзники.

Я опять стал причиной, заставившей всех умолкнуть. Пауза длилась долго.

Прервал ее Карл Мартелл, произнося слова четко, чтобы всем был понятен смысл:

— Он заключил договор с врагами нашей веры?

— Он обезопасил Аквитанию от нападений и с юга, и с севера, — дал я свою трактовку события.

— Так ты одобряешь его действия? — продолжил допытываться мажордом.

Я понял, что не отстанет, и ответил подробно:

— Не в моих правилах обсуждать действия сеньора, которому служу, но в порядке исключения скажу. На данный момент решение верное. Теперь ты уж точно не сунешься в Аквитанию. Однако с прицелом на будущее выгоднее было бы заключить союз с тобой. Вы, как два христианина, всегда договоритесь, а для мавров оба — враги, если не примете их веру. Тем более, что местные правители мавров ничего не решают. Прикажет халиф из Багдада атаковать неверных — и они плюнут на договор.

— То есть рано или поздно они нападут и на нас? — задал он следующий вопрос.

— Я бы на твоем месте уже начал готовиться, — усмехнувшись, произнес я.

Карл Мартелл оскалил зубы, словно услышал что-то очень забавное, после чего предложил весело пирующим:

— Друзья мои, давайте выпьем за наши будущие победы над маврами!

Все без труда осушили бокалы, после чего начался обычный пьяный галдеж. Я было решил, что меня больше не будут беспокоить, и начал прикидывать, как улизнуть незаметно, по-английски. Решил подождать еще с полчаса, когда все опьянеют сильнее, после чего пойти в сортир — небольшую комнату с пятью отверстиями в полу и соломой вместо туалетной бумаги — и не вернуться. Не успел, потому что ушел ушастый тип, и меня пригласили занять его место.

— Откуда у тебя этот перстень? — первым делом спросил Карл Мартелл.

— Достался по наследству, — соврал я. — Это фамильная драгоценность, переходит от отца к старшему сыну.

— Да?! — произнес он таким тоном, будто никогда раньше не слышал такого безбожного вранья, после чего спросил: — Ты слышал легенду о Вечном Воине?

— Нет, — глядя ему в глаза, честно признался я. — А что за легенда?

— Что есть Вечный Воин, который скитается по земле и воюет то в одной армии, то в другой, и всегда побеждает. Узнать его можно по такому, как у тебя, перстню с восьмиконечным крестом, — рассказал мажордом.

— Во-первых, таких перстней много. Во-вторых, у меня не крест, а роза ветров; мои предки были морскими разбойниками. В-третьих, сражение у Суасона мы проиграли, так что на Вечного Воина не тяну! — отрекся я от самого себя.

— У Суасона была западня, а не сражение, и Эд Большой должен был погибнуть, но чудом спасся, потому что ты оказался в нужное время в нужном месте, — возразил Карл Мартелл.

— Совершенно случайно! Я, вообще-то, собирался ограбить твой шатер и удрать, но твой отряд, напавший на Эда Большого, оказался на моем пути, — признался я, после чего небрежно отмахнулся: — Считай, как хочешь, только не обвиняй меня потом, что я выдавал себя не за того, кем являюсь на самом деле!

— Кем бы ты ни был, переходи ко мне на службу. Я награжу тебя щедрее, чем Эд Большой, — предложил он.

— Дело не в награде. Я скоро стану родственником Эда Большого, — сообщил я.

— Жаль! — искренне произнес мажордом. — Если вдруг передумаешь, всегда буду рад тебе и твоим воинам. У меня теперь много земли для раздачи тем, кто умеет сражаться, — и закончил как бы шутливо: — Даже если это не Вечные Воины!

Из его слов я сделал вывод, что от перстня надо избавляться, потому что, если есть легенда, найдутся и те, кто в нее поверит и начнет требовать от меня невозможного.

42

Видимо, я рожден не для любви. Стоит мне найти ту единственную и неповторимую, как случается что-нибудь, что разлучает нас. Лампагия не стала исключением. Уже по тому, как на меня смотрели слуги и рабы во дворце Эда Большого, я почувствовал недоброе. Эта братия всегда знает больше, чем ей следовало бы, потому что хозяева не обращают на нее внимания, как на мебель или домашних питомцев, говорят при ней обо всем. Предположил, что правитель Аквитании за что-то обиделся на меня, и попытался догадаться, где прокозлился? Решил, что Лампагия должна знать, и поспешил в ту комнату, где она обычно рукодельничала с другими знатными девицами. Ее там не оказалось, хотя остальные семь исправно вышивали за прямоугольными пяльцами. Они весело болтали, но, увидев меня, сразу смолкли, прилипли глазами к вышивке.

— А где Лампагия? — спросил я.

Никто не ответил. При этом девушки прекратили вышивать, но глаз от ткани не отрывали, умудряясь при этом следить за мной краем глаза.

Чтобы совсем не окосели, я повторил вопрос.

— Уехала к мужу, — ответила та, что сидела дальше всех от меня.

— К какому мужу?! — удивился я.

— К Мунузе, — ответили девицы чуть ли не хором и затараторили, сообщая, что сразу после моего отъезда Лампагию отправили в Нарбонну, где она стала одной из жен вали северных провинций аль-Андалуса Усмана ибн Наиссы; что она так плакала, так плакала, бедняжка; что им всем было жаль ее, но ничего поделать не могли, потому что это участь каждой девушки…

Такой подляны от Эда Большого я не ожидал! Скорее всего, придумала Вальтруда, но без его одобрения не совершилась бы. Так что и он соучастник, а значит, должен ответить. Убивать правителя Аквитании я не собирался, хотя смог бы запросто. Все-таки это его дочь, и он вправе распоряжаться ее судьбой по своему усмотрению. Наверное, хотел сделать, как лучше, для себя и своих подданных, пусть и на короткое время. Получится ли как лучше или как всегда — посмотрим. В любом случае служить ему дальше у меня не было желания. Кинул жестоко один раз — кинет и во второй. О чем и сказал ему при личной встрече.

— Я ничего не обещал тебе, — возразил Эда Большого.

— И я ничего не обещал тебе. Поищу другого сеньора, — сообщил я.

— Как хочешь, — без сожаления произнес он, — но тогда я заберу у тебя все земли, что дал раньше.

Я это предполагал, поэтому расстроился лишь самую малость. Деньги у меня есть, хватит на первое время и не только, а там еще награблю. К тому же, вспомнил из будущего, что шансы разбогатеть, занимаясь сельским хозяйством, даже ниже, чем играя в казино. После чего занялся продажей дома и подготовкой к переезду. Собирался поступить на службу к Римскому папе, у которого не должно быть дочерей и который уж точно не будет родниться с маврами. Самое интересное, что мои наложницы были рады этому. В последнее время я вспоминал о них только в те дни, когда Лампагия вставала на текущий ремонт.

Покупатель на дом нашелся быстро, потому что в Аквитанию перебралось много людей из Септимании, в первую очередь богачи, потому что наши победы над маврами обещали несколько лет мирной, спокойной жизни, что по нынешним временам было редким явлением. Я нанял шесть арб для перевозки мебели и домашней утвари, изготовленной по моим заказам. Попробовал хоть немного приблизить свой быт к двадцать первому веку, сильно удивляя гостей странными предметами. Стоили эти поделки не дорого, на перевозку уйдет почти столько же, так что можно было бы и на новом месте изготовить такие же, но придется долго объяснять мастерам, как это было с тулузскими, что надо именно так, как я сказал или нарисовал, а не так, как они привыкли.