Мило болтал не переставая.
— Старина, ты не представляешь, как я рад за тебя. Тебе ведь лучше? По крайней мере, выглядишь гораздо бодрее, чем в последние несколько месяцев. Неужели все благодаря этой девице?
— Да, она сумела вытащить меня из депрессии.
Официанты, как танцовщики, порхали между столами, разнося подносы с шампанским, хрустящими креветками и роллами «Калифорния» с фуа-гра.
— Не понимаю, что тебя дернуло убегать, безрассудство какое-то, — проворчал Мило, выхватывая у официанта два бокала и блюдо с закусками.
— Между прочим, этот побег оказался спасительным. И потом, я думал, вы хотите засадить меня в психушку.
— Да, мы слегка погорячились. Но я не понимал, как помочь тебе, поэтому запаниковал, впал в отчаяние и решил последовать совету доктора Шнабель, — смущенно признался Мило.
— Ладно, забудем! Все в прошлом.
Мы чокнулись и выпили за будущее. И все-таки моего друга явно что-то тревожило. Наконец он решился:
— Успокой меня, скажи: ты же не думаешь, что эта женщина и есть Билли?
— Ты, наверное, не поверишь, но я именно так и думаю.
— Значит, госпитализация была не самой плохой идеей, — произнес он, с недовольной миной поглощая креветки.
Я хотел послать его куда подальше, но тут лежащий на столе телефон завибрировал, издав нечто вроде металлического рычания. Пришедшее сообщение состояло из двух слов:
«Привет, Том!»
Хотя меня бросило в дрожь при виде имени отправителя, я не мог не ответить.
«Привет, Аврора!»
«Что ты здесь делаешь?»
«Не волнуйся, я приехал не из-за тебя».
Мило привстал и, верный своим привычкам, беззастенчиво начал читать мою переписку с бывшей подружкой.
«Тогда зачем?»
«Решил отдохнуть несколько дней. Не поверишь, но у меня выдался тяжелый год».
«Ты ведь не думаешь, что я буду ревновать тебя к блондинке, с которой ты ходил по магазину?»
— Какая наглость! Пошли ее в задницу! — взорвался Мило.
Не успел я набрать ответ, как на экране высветилось новое сообщение:
«И скажи своему другу, чтобы он прекратил обзывать меня…»
— Вот стерва! — заорал вышеозначенный друг.
«…и не читал мои СМС».
Фраза подействовала на Мило как пощечина. Он с оскорбленным видом осмотрелся.
— Вон там, внизу!
Он ткнул пальцем в столик под навесом рядом с выставленным на террасе шведским столом.
Перегнувшись через балюстраду, я посмотрел вниз: Аврора в балетках и шелковом парео обедала с Рафаэлем Барросом, не отрывая глаз от своего смартфона.
Не желая подыгрывать ей, я выключил телефон и попросил Мило успокоиться.
Чтобы выполнить мою просьбу, ему понадобилось два бокала шампанского.
— Ладно, тебе полегчало — это уже хорошо. Но что ты собираешься делать дальше? — забеспокоился он.
— Наверное, снова буду преподавать. Только не в США, с Лос-Анджелесом связано слишком много воспоминаний.
— Куда поедешь?
— Думаю, во Францию. Я знаю одну международную школу на Лазурном Берегу, они как-то интересовались мной. Попытаю удачу там.
— Значит, бросишь нас… — раздосадованно протянул Мило.
— Дружище, пора уже вырасти.
— А книга?
— С книгами покончено.
Мило не успел и рта раскрыть, как наш столик оказался в эпицентре урагана.
— Что значит «покончено»? А как же я? — завопила Билли.
Посетители осуждающе посмотрели на нас. Я представил себе, как со стороны выглядят проделки Мило и вспышки гнева Билли. Да уж, мы явно были лишними в этом ареопаге звезд и миллиардеров. Наше место в пригородном домике: жарить сосиски, попивать пиво, а в промежутках кидать мяч в кольцо.
— Вы обещали помочь! — напомнила Билли, нависая надо мной.
Мило поддержал ее:
— Да, если уж дал слово…
— А ты помолчи! — прорычал я, угрожающе ткнув в него пальцем.
Схватив молодую женщину за руку, я отвел ее в сторону.
— Ладно, хватит обманывать себя. Я больше не МОГУ писать. Не могу и не ХОЧУ. Вам придется смириться с этим, принять как данность.
— Но я хочу вернуться домой!
— Считайте, что теперь ваш дом здесь. В этой сраной «реальной жизни», которая вам, по-моему, очень нравится.
— Но я скучаю по друзьям…
— Думал, у вас нет друзей, — отрезал я.
— Позвольте мне хотя бы увидеться с Джеком!
— Здесь есть сотни мужчин, которые с удовольствием будут трахаться с вами.
— Да, в отличие от вас. А как же моя мама? Скажите еще, что здесь есть сотни женщин, которые с удовольствием станут мне матерью!
— Послушайте, я не виноват в том, что случилось.
— Возможно, но мы подписали контракт!
Она вытащила из кармана мятый кусок бумажной скатерти, где стояли наши подписи.
— У вас, конечно, полно недостатков, но я думала, вы человек слова.
Крепко держа Билли за руку, я спустился по каменной лестнице к бассейну.
— Да как вы смеете говорить о контракте, когда сами не выполнили обязательство?
Я кивнул на столик под навесом: Аврора с Рафаэлем удивленно смотрели на наше представление.
Мне надоело тешить себя ложными надеждами.
— Контракт уже недействителен: у Авроры новая жизнь, и она не вернется ко мне.
— Спорим, вернется? — с вызовом спросила Билли.
Я развел руками, не понимая, что она имеет в виду.
— Не сопротивляйтесь.
Билли неспешно подошла и, обвив рукой мою шею, медленно и нежно поцеловала в губы. Почувствовав свежее сладкое прикосновение, я вздрогнул от неожиданности и еле заметно подался назад. Но тут у меня заколотилось сердце и в душе всколыхнулись давно забытые чувства. И если вначале она практически силой вырвала поцелуй, теперь мне не хотелось останавливаться.
22
Аврора
Мы оба блуждали в дебрях жестокого переходного периода, потерянные в своем одиночестве; (…) потерянные в нашей любви к абсолютному (…), как загадочные язычники без катакомб и без Бога.
Бурбон-стрит-бар
Два часа спустя
Молния разорвала небо. Раздался гром, и на отель обрушился сильнейший ливень. Пальмы раскачивались, соломенные крыши дрожали, а поверхность воды рябила от пронзавших ее струй. Час назад я спрятался от непогоды на крытой террасе винного бара. Он расположился в так называемом доме плантатора, оформленном в колониальном стиле и напоминавшем частные дома Нового Орлеана. Я попивал кофе и наблюдал за туристами — спасаясь от непогоды, они возвращались в свои комфортные номера.
Мне хотелось побыть одному и успокоиться. Я сам себя ненавидел. Надо ж было так разволноваться из-за поцелуя, да еще и дать вовлечь себя в этот унизительный спектакль, который Билли разыграла, чтобы заставить Аврору ревновать. Нам было уже не пятнадцать, и детские выходки выглядели по меньшей мере глупо.
Я потер глаза и вернулся к работе, с нарастающим отчаянием глядя в монитор: в левом верхнем углу чистой страницы мигал курсор. Придя в кафе, я включил привезенный Кароль старый «Мак» в нелепой надежде, что ноутбук, с которым связано так много приятных воспоминаний, поможет мне сдвинуться с мертвой точки. Когда-то я набирал на этой клавиатуре сотни страниц, но компьютер не волшебная палочка.
У меня не получалось сконцентрироваться. Я потерял веру в себя, а вместе с ней и вдохновение.
Из-за грозы атмосфера была тяжелой и гнетущей. Я неподвижно сидел перед ноутбуком. Меня подташнивало, голова кружилась, а мысли витали далеко-далеко. Казалось, проще подняться на Эверест, чем написать хотя бы пол главы.
Я допил кофе и встал, чтобы заказать еще один. Помещение было стилизовано под английский бар. Деревянные панели на стенах и кожаные диваны создавали ощущение тепла и покоя.
