Залитая солнцем терраса ресторана нависала над бухтой Одьерн. Бретонское побережье показалось мне таким же красивым, как мексиканское, только здесь было куда холоднее.

— Бр-р-р! Ну и мороз!

Поежившись, Билли застегнула ветровку.

Операцию назначили на следующий понедельник. Мы решили немного развеяться и провести выходные на природе. Не думая о том, на что мы будем жить дальше, я взял напрокат машину и снял домик рядом с городом Плогоф, прямо напротив острова Сен.

Официант церемонно поставил на стол блюдо с морепродуктами.

— Почему ты не ешь? — удивилась Билли.

Я недоверчиво рассматривал всевозможных устриц, морских ежей, омаров и петушков, втайне мечтая о гамбургере с беконом.

Преодолевая отвращение, я попытался выковырять из панциря омара.

— Ну что ты как маленький! — пошутила Билли.

Она протянула мне политую лимонным соком устрицу.

— Попробуй! Это самая вкусная в мире еда.

Я с неприязнью посмотрел на склизкое существо.

— Подумай о манго, которое мы ели в Мексике! — сказала Билли.

«Описывать вкусы реального мира…»

Я с закрытыми глазами проглотил плотное тело моллюска. Оно оказалось солоноватым, пикантным и слегка отдавало йодом. Во рту появился вкус водорослей и лесных орехов.

Билли улыбнулась и подмигнула.

Ее седые волосы развевались на ветру.

По морю сновали суда для ловли лангустов и разноцветные лодчонки, с которых добывали моллюсков и ракообразных.

«Не думай о завтрашнем дне и уж тем более о том времени, когда ее не станет.

Живи настоящим».

Прогулявшись по извилистым улочкам портового района, мы вышли к пляжу Трескадек. Там мы сели в машину и доехали от бухты Трепассе до мыса Ра, причем Билли постоянно просила пустить ее за руль. Мы вспомнили эпизод с калифорнийским шерифом, остановившим нас за превышение скорости, и захохотали как сумасшедшие. Я вдруг понял, что у нас накопилось немало общих воспоминаний. Внезапно мне захотелось поговорить о будущем, но я подавил это желание.

Потом пошел дождь. И, естественно, он начался, когда мы лазили по прибрежным скалам. На мое ворчание Билли ответила:

— Здесь как в Шотландии! Дождь — это часть пейзажа. Разве можно представить себе Северо-Шотландское нагорье или озеро Лох-Ломонд в лучах солнца?

Рим

Пьяцца Навона

19.00

Кароль протянула Мило чайную ложку со словами:

— Попробуй, это просто объедение! Домашние трюфели с кремом шантийи.

Бросив на подругу хитрый взгляд, Мило попробовал десерт: довольно плотной консистенции, а по вкусу действительно похоже на трюфель с легким ароматом вишневой косточки.

Они сидели за уличным столиком ресторана на пьяцца Навона — площади, мимо которой не проходит ни один турист, приезжающий в Вечный город. Известную площадь, где первые этажи домов занимают кафе-мороженое и рестораны с живописными террасами, издавна облюбовали художники-портретисты, мимы и уличные торговцы.

Вечерело. Подошла официантка и зажгла стоящую на столе свечу. Было тепло. Мило с нежностью смотрел на Кароль. Несмотря на неудачу с книгой, они отлично провели день, гуляя и мирно беседуя. Несколько раз Мило собирался признаться в чувствах, которые так долго скрывал, но всякий раз сдерживался, боясь потерять дружбу и расположение Кароль. Он был очень уязвим и боялся, что не переживет отказа. Ему очень хотелось, чтобы она взглянула на него по-новому. Научиться вести себя с ней по-другому. Показать, каким он может стать, если будет любим.

За соседним столиком ужинала семья австралийцев с пятилетней дочкой. Кароль и девочка подмигивали друг другу и то и дело прыскали со смеху.

— Какая чудесная малышка!

— Да, очень забавная.

— И такая воспитанная!

— А ты хочешь иметь детей? — внезапно спросил Мило.

Кароль тут же заняла оборонительную позицию:

— Что за странный вопрос?

— Э-э-э… мне кажется, ты будешь отличной матерью.

— С чего ты взял? — огрызнулась она.

— Просто чувствую.

— Бред!

Мило одновременно удивила и расстроила резкость Кароль.

— Почему ты так реагируешь?

— Я хорошо тебя знаю. Уверена, это одна из фразочек, которыми ты охмуряешь девиц. Ты же думаешь, что любой приятно услышать такое.

— А вот и нет! Ты несправедлива ко мне! Чем я заслужил такое отношение?

Он так разнервничался, что опрокинул стакан.

— Мило, ты меня не знаешь! Тебе ничего не известно о моей личной жизни.

— Так расскажи, черт возьми! Что за секреты?

Кароль задумчиво посмотрела на друга и решила поверить в искренность его намерений. Может, она и правда погорячилась.

Мило поднял стакан и промокнул лужу салфеткой. Зря он, конечно, вспылил, но внезапные перемены в настроении Кароль по отношению к нему становились невыносимы.

— Почему ты обрушилась на меня, стоило затронуть эту тему? — спросил он более спокойным голосом.

— Потому что я уже была беременна.

Кароль отвернулась. Правда сама собой вышла на свет, как пчела, вылетающая из банки после нескольких лет, проведенных в заточении.

Мило был ошарашен. Он сидел не шелохнувшись и смотрел на глаза Кароль, блестевшие в темноте, как грустные звезды.

Она достала свой билет на самолет и положила на стол.

— Хочешь узнать подробности? Отлично. Я доверюсь тебе. Я раскрою свою тайну при условии, что ты не произнесешь в ответ ни одного слова. Я расскажу то, что не знает никто, а потом сяду в такси и уеду в аэропорт. В двадцать один тридцать последний рейс в Лондон, а оттуда в шесть утра есть самолет до Лос-Анджелеса.

— Ты уверена, что…

— Абсолютно. Я рассказываю и уезжаю. А потом ты неделю не звонишь и не ночуешь у меня. Либо так, либо никак.

— Хорошо, я согласен.

Кароль посмотрела по сторонам. В центре площади гигантские статуи фонтана Четырех Рек уцепились за обелиск и бросали на нее суровые взгляды.

— В первый раз он сделал это в мой день рождения, когда мне исполнилось одиннадцать, — начала она.

Бретань

Плогоф — мыс Ра

— Только не говори, что умеешь разжигать костер, — пошутила Билли.

— Конечно, умею, — обиделся я.

— Ладно, поиграй в мужчину, а я буду смотреть на тебя обожающим взглядом покорной женщины.

— Если думаешь, что мне это помешает…

К великой радости Билли, над Финистером бушевала гроза: ставни хлопали, потоки воды лились по стеклам, а в доме было холодно, как на Северном полюсе. Очевидно, упомянутое в объявлении выражение «деревенское очарование» переводилось с французского как «отсутствие отопления» и «отвратительная изоляция».

Чиркнув спичкой, я попытался разжечь горку сухих листьев, которые засунул под поленья. Огонь быстро принялся… и почти сразу потух.

— Неубедительно.

Билли тщетно пыталась скрыть улыбку.

В банном халате и с тюрбаном из полотенца на голове она подбежала к камину.

— Найди мне газету.

Порывшись в ящике буфета, я обнаружил старый номер «Экип» от 13 июля 1998 года, вышедший на следующий день после победы Франции в Кубке мира по футболу. На первой странице огромными буквами было написано «НАВСЕГДА», а ниже фотография Зинедина Зидана, бросающегося в объятия Юрия Джоркаеффа.

Билли разъединила листы и скомкала так, чтобы воздух легко проходил между ними, объяснив при этом:

— Бумага должна дышать. Меня так учил отец.

Она перебрала щепки, оставив только самые сухие, и сложила их над комом бумаги. Наконец Билли построила нечто вроде вигвама из крупных поленьев и гордо произнесла:

— Теперь разжигай.

Две минуты спустя в камине весело потрескивал огонь.

От порывов ветра стекла дрожали так, что лишь чудом не вылетали из оконного переплета. Хлопнул ставень, в тот же момент произошло короткое замыкание, и комната погрузилась в темноту.

Я порылся в счетчике в надежде, что свет включится сам собой, и уверенным голосом сказал: