— Я заметил краем глаза нечто классное и ужасное, — начинает Радар.

— Как Бен улыбается только правой стороной рта? — предполагает Лэйси.

— Нет, — отвечает Радар, — к тому же зачем ты такие личные вещи про Бена говоришь. Это чересчур.

— Может, ты заметил, что у вас под мантиями ничего нет, а теперь в таком виде приходится ехать в Нью-Йорк, и все остальные водилы думают, что вы в платьях?

— Нет, — говорит Радар, — это просто ужасное, но не классное.

Лэйси улыбается:

— Ничего, со временем вы полюбите платья. Так обдувает приятно.

— Я понял! — восклицаю я. — Ты заметил, что нам предстоит ехать целые сутки в этом минивене. Это классно, потому что все поездки круты по определению; а ужасно, потому что мы пожрем столько бензина, что это разрушит нашу планету.

Радар снова говорит, что я не угадал, так что игра продолжается. Я гоню на семидесяти двух, молясь, чтобы мне не выписали штраф, и играю с ними в эту метафизическую версию «Я заметил». Классным и ужасным оказывается то, что мы не смогли показаться на вручении во взятых на прокат мантиях, под которыми ничего нет. Я пролетаю мимо полицейской тачки, стоящей на разделительной полосе, засеянной травой. Крепко вцепляюсь в руль обеими руками, не сомневаясь в том, что они погонят за нами и заставят остановиться. Но они не гонятся. Может, понимают, что я превышаю скорость только потому, что у меня нет иного выхода.

Бен снова сидит на переднем сиденье. Я все еще за рулем. Нам всем хочется есть. Лэйси раздает каждому по жвачке, но это мало помогает. Она составляет огромный список всего, что надо будет купить на заправке во время первой остановки. Я надеюсь, что там будет богатая заправка, и мы выпотрошим ее всю.

Бен болтает ногами.

— Может, прекратишь?

— Мне уже три часа как надо отлить.

— Ты говорил, помню.

— У меня уже до ребер поднялось, — объясняет он, — скоро до ушей дойдет. На настоящий момент, старик, на семьдесят процентов мое тело состоит из мочи.

— Ага, — говорю я с едва заметной улыбкой. Реально смешно, но я уже очень устал.

— Я боюсь, что сейчас заплачу, и из глаз польются ссаки.

Это меня добивает, и я все же хохочу.

Когда я смотрю на него через несколько минут, Бен сидит, вцепившись в промежность и смяв ткань мантии.

— Что это за фигня? — спрашиваю я.

— Чувак, мне надо отлить. Я уже вынужден пережимать шланг. — Он поворачивается назад: — Радар, скоро там?

— Чтобы не делать больше четырех остановок, надо проехать, по меньшей мере, еще сто сорок три мили, если удастся держать скорость, это будет примерно через час пятьдесят восемь с половиной минут.

— Я не сбавляю! — кричу я.

Мы на севере Джексонвилля, подъезжаем к Джорджии.

— Радар, я столько не выдержу. Найди мне, во что можно поссать.

Мы взрываемся хором: НЕТ. Ни в коем случае. Будь мужиком, держись. Держись, как леди викторианской эпохи держится за свою девственность. Борись с собой с достоинством и благородством, с какими президент Соединенных Штатов должен бороться за счастье стран свободного мира.

— ДАЙТЕ МНЕ ЧТО-НИБУДЬ, ИЛИ Я СЕЙЧАС НАЛЬЮ НА СИДЕНЬЕ. И ПОСКОРЕЕ!

— О, господи, — говорит Радар, отстегивая ремень безопасности.

Он лезет назад, открывает кулер. Вернувшись, он подает Бену пиво.

— Слава богу, крышка скручивается, — радуется Бен, зажимает ее мантией и открывает бутылку.

Я смотрю в боковое зеркало, как из окна летит пиво и разбрызгивается по трассе. Потом Бен умудряется засунуть бутылку под мантию, не продемонстрировав нам предположительно самых больших шаров в мире, а мы молча ждем — смотреть на него нам противно.

Лэйси спрашивает: «Ну, неужели нельзя потерпеть?», и в тот самый миг раздается этот звук. Я его раньше ни разу не слышал, но все равно узнаю: моча хлещет по дну пивной бутылки. Этот звук похож на музыку. Тошнотную и очень быструю музыку. Я бросаю взгляд на Бена и вижу блаженство в его взгляде. Он улыбается, глядя в никуда.

— Чем дольше ждешь, тем лучше потом, — сообщает он.

Через некоторое время звук меняется со звонкого журчания мочи по стеклу до гулкого шепота мочи, льющейся в мочу. Потом улыбка медленно сходит с лица Бена.

— Старик, мне, похоже, нужна еще одна бутылка, — вдруг объявляет он.

— Еще одну, БЫСТРО! — ору я.

— Есть еще одну бутылку! — Радар мигом перегибается через спинку сиденья, ныряет с головой в кулер и выкапывает из-подо льда еще одно пиво. Срывает крышку голой рукой, приоткрывает окно сзади и выливает бухло через щелку. Потом кидается вперед, втискиваясь между мной и Беном, протягивает бутылку ему, а у бедолаги уже взгляд мечется туда-сюда от ужаса.

— Гм, поменять их будет, гм, непросто, — сообщает он.

Под мантией происходит какая-то длительная возня, я стараюсь даже не думать о том, что именно там творится, и вдруг показывается бутылка из-под светлого «Миллера» с мочой (на вид до жути похожей на светлый «Миллер»), Бен ставит полную бутылку в подстаканник, хватает у Радара новую и облегченно вздыхает.

Всем остальным в это время остается лишь созерцать мочу в подстаканнике. Дорога довольно ровная, но сам минивен все же потряхивает, так что она там плещется у самого горлышка.

— Бен, если твоя ссанина окажется в моей новенькой тачке, я отрежу тебе яйца.

Он, еще не перестав ссать, с ухмылкой смотрит на меня:

— Старик, где ты такой большой нож найдешь?

Наконец я слышу, как поток ослабевает. Закончив, он быстро выбрасывает вторую бутылку в окно, за ней следует и первая.

Лэйси делает вид, что сейчас сблюет, хотя, может, и вправду сблюет. Радар говорит:

— Боже, ты что, сегодня с утречка восемьдесят литров воды выглушил?

Но Бен просто светится от счастья. Он вскидывает сжатые в кулаки руки и орет:

— Ни капли на сиденье! Я Бен Старлинг! Первый кларнет школьного марш-оркестра. Рекордсмен в стойке на пивном бочонке. Чемпион по ссанью в тачке. Я потряс мир! Я лучше всех!

Через тридцать пять минут, под конец третьего часа нашего путешествия, он тихонько вопрошает:

— Когда у нас остановка?

— Если Кью не будет сбавлять скорость, через один час три минуты, — отвечает Радар.

— Хорошо, — говорит Бен. — Хорошо. А то мне поссать надо.

Лэйси спрашивает, впервые за сегодня: «Мы еще не доехали?» Мы ржем. Но мы уже в Джорджии, а я уже полюбил этот штат, хоть и по одной-единственной причине: тут ограничение скорости семьдесят миль в час, поэтому я могу прибавить до семидесяти семи. Во всем остальном Джорджия очень напоминает Флориду.

Час мы готовимся к первой остановке. Она очень важна, потому что я очень-очень-очень-очень хочу есть и пить. По какой-то причине от разговоров о том, что мы накупим на заправке, становится легче. Лэйси составляет список покупок для каждого из нас — мелким почерком на обратных сторонах чеков, которые оказались в ее сумочке. Она заставляет Бена высунуться из окна и посмотреть, с какой стороны у нас отверстие для заливки бензина. Она заставляет нас наизусть выучить список покупок и проводит тест. Мы несколько раз прогоняем план посещения заправки, ведь все надо будет сделать так же быстро, как чинятся гоночные тачки во время заезда.

— Еще разок, — требует Лэйси.

— Я занимаюсь бензином, — начинает Радар. — Вставив пистолет, я бегу внутрь, хотя, пока бензин качается, я, по идее, должен стоять и следить за процессом, и отдаю вам карточку. Потом лечу обратно к тачке.

— Я подаю карточку кассиру, — говорит Лэйси.

— Или кассирше, — вставляю я.

— Неважно, — отвечает Лэйси.

— Ты просто не будь такой сексисткой.

— Ладно, Кью. Я подаю человеку за кассой карточку. Прошу ее или его посчитать все, что мы принесем, и иду в туалет.

Потом моя очередь:

— Я тем временем собираю все, что у меня по списку, и выношу на кассу.