— Он упал. Бран всегда лазал по стенам и крышам, вот и упал наконец. Мы всегда этого боялись. А потом его убил Теон Грейджой.

— Да, Теон Грейджой... — вздохнул Тирион. — Твоя леди-мать как-то обвинила меня... впрочем, не буду тебя обременять неприглядными подробностями. Обвинение было ложным — я не причинял вашему Брану никакого зла. И тебе не собираюсь причинять.

Какого, собственно, ответа он от нее ждет?

— Рада это слышать, милорд. — Он явно хотел еще чего-то, но Санса не знала, чего. Он смотрит, как голодный ребенок, но мне нечего ему дать. Почему он не оставит меня в покое?

Тирион снова потер свой несчастный нос — скверная привычка, привлекающая внимание к его уродливому лицу.

— Ты так и не спросила меня, как умерли Робб и твоя леди-мать.

— Я предпочла бы... не знать этого. Не хочу видеть дурных снов.

— Хорошо, я тебе не скажу.

— Вы... вы очень добры.

— Ну еще бы. Я сама доброта. И знаю толк в дурных снах.

Новая корона, подаренная Семерым его отцом, была вдвое выше прежней, разбитой бунтовщиками. Сверкало золото, и радужный блеск кристаллов сопровождал каждое движение верховного септона. Тирион диву давался, как старичок выдерживает такую тяжесть. Но даже Бес должен был признать, что Джоффри и Маргери, стоящие рядом между громадными золочеными статуями Отца и Матери, — поистине царственная пара.

Невеста была прелестна в кремовых шелках и мирийском кружеве, с юбкой, расшитой цветами из мелкого жемчуга. Как вдова Ренли она могла бы надеть цвета Баратеонов, золото с черным, но предстала перед ними как Тирелл, в девичьем плаще из зеленого бархата с сотней парчовых роз на нем. Неужели она в самом деле девственница? Впрочем, Джоффри вряд ли заметит разницу.

Король, почти не уступающий великолепием своей невесте, стоял в дублете цвета пыльной розы и плаще из густо-красного бархата, украшенном эмблемами льва и оленя. Золотая корона ловко сидела на его золотых кудрях. «А ведь это я ее спас, твою корону», — думал Тирион, переминаясь с ноги на ногу. Он слишком много выпил и теперь маялся. Надо было облегчиться перед выездом из замка. Бессонная ночь, проведенная с Шаей, тоже сказывалась, но больше всего Тириона одолевало желание удушить своего племянничка.

Валирийская сталь мне не в новинку — скажите на милость! Септоны вечно разглагольствуют о том, что суд Отца никого не минует. Вот если бы Отец опустил с небес свою длань и раздавил Джоффа, как навозного жука, Тирион, пожалуй, в это бы поверил.

Ему давно следовало бы догадаться. Джейме никогда не послал бы другого убивать за него, а Серсея слишком хитра, чтобы пользоваться ножом, который мог бы привести к ней, но Джофф, этот глупый, самоуверенный маленький негодяй...

Тириону вспомнилось то холодное утро, когда он, спускаясь по наружной лестнице из винтерфеллской библиотеки, услышал, как принц Джоффри шутит со своим Псом по поводу охоты на волков. «Послать пса убить волка», — сказал он. Однако даже у Джоффри достало ума не посылать Сандора Клигана убить сына Эддарда Старка; Пес обратился бы к Серсее. Вместо этого мальчишка нашел себе пособника среди кучи вольных всадников, наемников и маркитантов, примкнувших к королевскому поезду по пути на север. Какого-нибудь нищего недоумка, готового рискнуть жизнью ради доброго расположения принца и пары монет. Кто из них придумал подождать с убийством до тех пор, когда Роберт уедет из Винтерфелла? Скорее всего Джофф — ему это не иначе как представлялось верхом хитроумия.

Кинжал принца, насколько Тирион помнил, имел рукоять с драгоценными камнями и инкрустированный золотом клинок. Джофф опять-таки оказался не столь глуп, чтобы им пользоваться, и вместо этого стянул кинжал у отца. Роберт Баратеон отличался беззаботной щедростью и охотно подарил бы сыну все, что бы тот ни попросил... но мальчик скорее всего взял оружие без спроса. Роберт прибыл в Винтерфелл с большой свитой лордов и рыцарей, с огромной кибиткой и длинным обозом. Какой-нибудь ревностный слуга уж верно прихватил и королевское оружие на случай, если оно Роберту понадобится.

Джофф выбрал себе простой клинок. Ни дорогих каменьев, ни золота и серебра на стали. Король Роберт никогда не носил его и вполне мог забыть, что у него такой есть. Но валирийская сталь смертельно остра... она рассекает кожу и мускулы одним махом. «Валирийская сталь мне не в новинку». Так ли? Как видно, нет — иначе он сообразил бы, что кинжал Мизинца брать не стоит.

Причина всего этого от Тириона по-прежнему ускользала. Обыкновенная жестокость? Этим качеством племянник наделен в полной мере. Тириону стоило труда не выблевать все, что он выпил, или не намочить бриджи. Он беспокойно топтался на месте. Надо бы промолчать во время завтрака — теперь мальчишка знает, что он знает. Длинный язык когда-нибудь погубит его.

Семь обетов и семь благословений были даны. Пропели свадебный гимн, причины, делающей брак невозможным, никто не назвал, и пришло время менять плащ. Тирион переминался с ноги на ногу, заглядывая в просвет между отцом и дядей Киваном. Если будет на то милость богов, Джофф не станет поднимать шум. Тирион намеренно не смотрел на Сансу, но его обида от этого не уменьшалась. Могла бы стать на колени, чтоб ей пусто было. Разве это так трудно — согнуть свои проклятые Старковы колени и немного пощадить мое достоинство?

Мейс Тирелл бережно снял с дочери девичий плащ, а Джоффри принял сложенный невестин от своего брата Томмена и развернул его. Тринадцатилетний король ростом не ниже своей шестнадцатилетней невесты — ему-то на спину дурака взбираться не понадобится. Он окутал Маргери красной с золотом тканью и застегнул пряжку у горла — теперь из-под опеки отца она перешла под защиту мужа. Но кто защитит ее от Джоффа? Тирион посмотрел на Рыцаря Цветов, стоящего в строю с другими королевскими гвардейцами. Отточи получше свой меч, сир Лорас.

— Этим поцелуем я клянусь любить тебя вечно! — звонко произнес Джоффри. Маргери ответила ему теми же словами, и их губы слились. Верховный септон, мерцая радужной короной, торжественно объявил, что отныне Джоффри из дома Баратеонов и Ланнистеров и Маргери из дома Тиреллов — одна плоть, одно сердце и одна душа.

Наконец-то. Теперь скорее бы в замок, чтобы я мог отлить.

Выход возглавили сир Лорас и сир Меррин в белых чешуйчатых доспехах и белоснежных плащах. За ними шел принц Томмен, разбрасывая из корзинки розовые лепестки перед королем и королевой. За молодыми последовали королева Серсея и лорд Тирелл, далее — мать невесты с лордом Тайвином. Королева Шипов семенила следом, опираясь одной рукой на сира Кивана, а другой на трость. Два ее телохранителя шли за ней неотступно на случай, если она упадет. За ними тронулся сир Гарлан Тирелл со своей леди-женой, и наконец настала их очередь.

— Миледи. — Тирион подал Сансе руку, и та приняла ее должным образом, но ее рука была как деревянная, и она ни разу на него не взглянула.

Еще не дойдя до двери, он услышал на улице ликующие крики. Чернь полюбила Маргери так, что готова любить заодно и Джоффри. Ведь она принадлежала Ренли, красивому молодому принцу, который восстал из могилы, чтобы спасти их. С нею с юга по Дороге Роз пришло хайгарденское изобилие. Дурачье успело позабыть, что эту самую Дорогу Роз закрыл не кто иной, как Мейс Тирелл, что и привело к голоду.

Они вышли на свежий осенний воздух.

— Я уж думал, мы оттуда ввек не выберемся, — сказал Тирион, и Сансе волей-неволей пришлось на него посмотреть.

— Да, милорд. — Вид у нее был грустный. — Но церемония прошла прекрасно.

«Не то что наша».

— Скажу одно: шла она долго. Мне надо обратно в замок, чтобы хорошенько отлить. Жаль, что я не придумал себе какого-нибудь поручения и не убрался из города. Мизинец, вот кто умно поступил.

Джоффри и Маргери в окружении Королевской Гвардии стояли на вершине лестницы, ведущей на широкую мраморную площадь. Сир Аддам со своими золотыми плащами сдерживал народ, изваяние короля Бейелора Благословенного благосклонно взирало на новобрачных. Тирион был вынужден влиться в процессию тех, кто подходил с поздравлениями. Он поцеловал пальцы Маргери и пожелал ей всяческих благ. К счастью, сзади напирали другие, поэтому задерживаться не пришлось.