По ночам в котловине мерцали огоньки фосфоресцирующих кустов. В другое время Шэнн обрадовался бы этому слабому свету; сейчас же, притворяясь спящим и прикидывая свой маршрут, он старался запомнить каждый из предательских светлячков.

Он специально устроился в тени, рядом с росомахами. Когда подойдет время ставить ловушку на заранее выбранное место, его отсутствие будет не так заметно. Лежавшая на груди рука сжимала замысловатую сеть, сплетенную из остатков кожи, добытой с таким трудом. Уже скоро!

Теперь, когда он проложил в уме путь в обход всех светящихся кустов, можно было трогаться. Землянин легонько прижал ладонь к голове Тэгги, мысленно дав ему команду, которой тот не мог ослушаться, — команду оставаться на месте.

Потом, протянув руку к Тоги, он отдал такой же безмолвный приказ. Медленно Шэнн пополз наружу, дюйм за дюймом приближаясь к узкой тропе на краю котловины. Там проходил единственный путь для существа, вышедшего на сушу на том берегу, чтобы дойти до этого пляжа, где лежала его недостроенная ложа.

Весь план строился на догадках, но лучшего не было. Пока Шэнн растягивал сеть, вздрагивая при каждом шорохе, его сердце так и норовило выпрыгнуть из груди. Проверив все узлы, он снова припал к земле, прислушиваясь уже не только ушами, но и разумом и телом.

Шорох волн, шум ветра, сонное бормотание какой-то птицы… Размеренный плеск! Рыба в лагуне? Или тог, кого он ждал? Землянин пополз обратно в котловину, стараясь не шуметь.

Запыхавшись, с бешено бьющимся сердцем, он скатился к росомахам; во рту пересохло, как от долгого бега. Тэгги заворочался и вопросительно ткнулся носом в руку. Но тоже не издал ни звука, словно и он понимал, что со стороны лагуны движется какая-то напасть. Только бы пришелец пошел по тропе с ловушкой! А может, он ошибся? И враг уже подкрадывается с другой стороны? Рукоять станнера скользила в потной ладони; он еле терпел это ожидание.

Каноэ… какая неумелая, безобразная работа! Все придется переделать. Ха, теперь-то ему понятно, в чем он ошибался! Вся конструкция была неверной с самого начала, но теперь он видел правильную конструкцию, как будто у него в голове появился чертеж. Изображение в голове!

Шэнн встал, оба зверя беззвучно завозились. Изображение в голове! Но в этот раз он не спал, ему не снился сон — коварный предательский сон. И существо, которое вложило в его мозг идею о новой конструкции, казалось, не подозревало о том, что он не спит. ОНО было уверено в том, что землянин полностью под контролем. Ну, что ж, он сыграет свою роль. Он должен сыграть, если хочет заманить охотника в ловушку.

Шэнн убрал станнер в кобуру и, не скрываясь, не прячась в тени от светящихся растений, вышел на тропинку, которую он уже успел Протоптать к ложе. Он изо всех сил старался идти так, как по его мнению, должен был бы идти человек под ментальным контролем.

Юноша поднялся на край котловины, лицом к берегу, отчаянно сражаясь с искушением обернуться и посмотреть, не идет ли кто сзади. А ведь лодка-то и в самом деле была паршивая, неудачная, но сейчас он ее переделает — и утром сможет сбежать из этой тюрьмы.

Давление чужой воли стало сильнее. И землянин почувствовал, что эта самоуверенность — часть характера чужака. Тот, кто направлял Шэнна уничтожать свою собственную работу, считал его простым орудием, вроде силового топора или ножа, не подозревая, — что жертва не совсем размякла. Шэнн бодро зашагал вниз по склону. И тут он со страхом подумал, что враг может взять верх, — он все больше попадал под его контроль, несмотря на то, что не спал. Землянин попытался вытащить станнер, но вместо этого его рука сжалась на рукояти ножа. Шэнн вытащил нож, и паника холодной волной окатила его. Он недооценил силу чужака…

Вспышка страха заставила его позабыть обо всех своих планах. Он должен был освободиться от чужого контроля! А нож помимо воли уже взлетел в его руке, чтобы рассечь связывавшие дерево кожаные полоски.

Беззвучный вздох, вспышка страха сотрясла его, но теперь это был чужой страх. И давление сразу же резко ослабло; Шэнн освободился. А чужак — нет! Все еще сжимая нож в руке, Шэнн повернулся и бросился вверх, потянувшись другой рукой к фонарю. На фоне светящихся кустов он уже различал очертания бьющейся, извивающейся фигуры. И испугавшись, что чужак сможет освободиться и сбежать, уже не думая ни о Трогах, ни о том, что чужаков может быть несколько, землянин осветил пленника лучом фонарика.

Чужак скорчился, явно испуганный неожиданной вспышкой света. Шэнн застыл на месте. Юноша не имел ни малейшего представления, кто мог попасть в его ловушку, но этот пленник оказался столь же странной, непохожей на человека тварью, что и Троги. Свет фонаря отражался от его кожи, как от панциря, играл на ожерельях блестящих камней, разноцветных полосах, спускавшихся от горла по груди, вокруг пояса и бедер; целая сокровищница, и она казалась частью тела чужака. Кроме этих узорных поясов, полос и лент, на нем больше не было никакой одежды, разве что на поясе вокруг тонкой талии висело несколько кармашков, и еще какие-то странные штуки, свернутые кольцами.

И все же эта фигура больше напоминала человека, чем Троги. Верхние конечности вполне походили на руки Шэнна, только на них было по четыре пальца. А вот лицо выглядело совершенно другим, по очертаниям напоминая рептилию.

Большие глаза, ярко-желтые в свете фонаря, с вертикальными прорезями зеленых зрачков. Вытянутый нос, сросшийся с челюстями. Сзади, над головой, два острых нароста в виде буквы V, вытянутые, загнутые назад и вниз, расширяющиеся к лопаткам, чем-то похожие на два крыла.

Теперь пленник спокойно сидел, опутанный сетью Шэнна, не отрываясь глядя на землянина, словно свободно мог смотреть на яркий луч фонаря. Странно, но Шэнн не почувствовал к внешнему виду этой рептилии того отвращения, какое испытал, впервые увидев жукорылого ТроГа. Неожиданно он положил фонарик на камень и шагнул в луч света, чтобы посмотреть в лицо этой твари, вышедшей из моря.

Не сводя глаз с Шэнна, пленник пошевелил верхней конечностью и машинальным движением поправил свой пояс. При виде этого жеста Шэнна поразила неожиданная догадка, и он пристальнее вгляделся в пленника; Несмотря на чужое строение костей и нечеловеческую кожу, существо производило впечатление грациозности и своеобразной красоты. Хрупкие конечности только подтверждали догадку Шэнна. Теперь им руководило уже не давление чужой воли, а собственное понятие о приличиях — Шэнн наклонился и разрезал державшие сеть веревки.

Пленник, не отрываясь, смотрел, как Шэнн прячет нож, протягивает к нему руку. Немигающие желтые глаза глядели без всяких следов страха или паники, скорее со сдержанным любопытством и уверенностью в своем превосходстве. Шэнн сам не знал, почему, но он был уверен в том, что морское существо продолжает контролировать ситуацию и не пытается сопротивляться только потому, что не видит в нем никакой опасности. Странно, но эта подсознательная самоуверенность не вызвала у него раздражения — напротив, он был удивлен и озадачен.

— Друзья? — Шэнн заговорил на общем галактическом языке, Бэйсике, изобретенном Разведкой и Вольными Торговцами, семантика которого использовала верно выбранные интонации речи, выручавшие даже тогда, когда слова были незнакомы.

Тот не пошевелился, и землянину пришло в голову, что чужак может вообще не владеть разговорной речью. Юноша отступил на шаг, потянул за сеть, лежавшую у стройных ног существа, скомкал в руке грубые кожаные полосы и отбросил сеть в сторону.

— Друзья? — повторил он снова, протягивая к чужаку пустые руки, чтобы подчеркнуть значение слова. Может быть, чужой поймет его мирные намерения по жестам.

Одним плавным, каким-то текучим движением чужой встал. Стоя, обитатель планеты оказался еще хрупче; Шэнн, по меркам человеческой расы, был невысоким, но существо не превосходило ростом даже его: не больше пяти футов, V-образный вырост на голове доставал как раз до плеч юноши. Шэнн не знал, что за штучки висели у того на поясе, может быть, оружие; но если и так, то существо даже не пыталось вынуть его.