Елена смотрела на карту, только теперь поняв, насколько город действительно заслужил свое второе название. Он был окружен со всех сторон Затопленными Землями, но этот клочок земли был расположен даже гораздо ниже окружающей местности. Туда стекались все речонки и ручейки с окрестных возвышенностей, превращая Порт Роул в непроходимое место болот, топей и трясин. С востока он был закрыт от остальной страны огромной болотистой пустошью, а на севере огражден от более высоких земель Аласии полукольцом столообразных гор, называемых Стеблем Страны. И, насколько Елена слышала, добраться до этих дышащих вредными испарениями и кишащих ядовитыми змеями мест рисковали лишь самые отчаянные головы.

И единственным городом в тех местах был лишь Порт Роул, сказки о котором девушка слышала еще в детстве. Благодаря его естественной уединенности и простому доступу к островам Архипелага, он стал настоящим прибежищем воров, убийц и просто тех, кто хотел навеки исчезнуть. Порт Роул был даже не городом, а скорее, беспорядочным скоплением пиратских притонов. Сказки говорили о кровожадных кастах, правящих этим гиблым местом, и сколько раз Елена с Джоахом дрожали по ночам от сказок о Порт Роуле, рассказываемых дядей Болом.

— Зачем же встречаться именно там? — грустно спросил Крал и невольно прижал к себе израненную руку.

— Там не задают лишних вопросов, а любопытство карается смертью, — просто ответил Эррил.

Это была старая присказка, которой заканчивалось большинство историй о Городе Болот.

— Но тогда, где именно мы встречаемся? — не вытерпел Толчук. — Ты знаешь какую-нибудь харчевню?

— Ни одной, которую бы мог посоветовать, — вздохнул Эррил. — Просто выберите место и ждите. Мишель найдет вас благодаря своему дару. — Он посмотрел на Мишель, ища подтверждения своим словам.

Та кивнула.

— И я же определю, задело ли вас разложение Черного Сердца здесь, в Шадоубруке. Его запах особенно силен у новообращенных.

Елена оторвалась от карты.

— И тогда вы сделаете то, что...

— Если смогу. Эррил достаточно громко озвучил свой план. И если эти, кто остается, предадутся темной силе, то я обнаружу ее немедленно — и не дам вам встретиться. И даже если они расставят для меня какую-нибудь ловушку... от меня они ничего не узнают, — Мишель молча указала на сумку со смертоносными флаконами.

Последние слова и напугали, и успокоили девушку. Ведь с тех пор, как они с Джоахом покинули Винтерфелл, эта пестрая странная кампания стала ее семьей, ее домом, и она не хотела расставаться с ней. А теперь надежду на будущее воссоединение отравляла сумка Мишель, набитая флаконами с ядом.

Эррил выдернул кинжалы и сложил карту.

— Пора грузиться, — сказал он, значительно посмотрев на всех.

Крал кивнул и отступил; в тайне держалось даже название баржи. Толчук и Могвид невольно присоединились к горцу.

— Подождите! — крикнула Елена, и, бросившись к ним, стала жадно обнимать горца. Спина его оказалась настолько широка, что ее руки даже не могли сомкнуться, и девушка просто уткнулась головой Кралу в живот.

— Возвращайся! Слышишь, возвращайся! — шептала она в широкий кожаный ремень.

Крал опустил голову.

— Не надо слез, Елена. — Он положил могучую руку ей на затылок, а потом осторожно высвободился из объятия и вдруг опустился перед девушкой на колени. — Мой народ — кочевники, и когда мы покидаем зимние стоянки, то расстаемся друг с другом без слез. Мы только говорим: «Тубак нори салл корум!»

Елена вытерла слезы.

— Что это значит?

— Это значит, что ты в моем сердце до тех пор, пока дорога не приведет нас обратно домой.

Елена задохнулась от боли и нежности и не смогла ничего больше сказать — лишь кивнула и снова обняла Крала. Потом бросилась к остальным.

Толчук, обнимая, шептал ей в склоненную голову, и жаркое дыхание щекотало ей щеки и шею.

— Я уж пригляжу за ними, не бойся. Ничего плохого не случится. — Девушка благодарно улыбнулась и оставила огра, чтобы он мог попрощаться с матерью. Правда, они проговорили добрую половину ночи, но сейчас глаза Мишель подозрительно заблестели.

Елена подошла к Могвиду. Оборотень, как всегда, смутился и напрягся при ее приближении. Он быстро обнял девушку и отступил назад. Потом так же быстро коснулся Фардайла. Но Елена неотступно смотрела ему в глаза.

— Мы еще встретимся, — пробормотал он.

И хотя эти слова были очень сомнительны, Елене вдруг стало легче. Здесь, на конце пирса заканчивалось что-то очень важное, и отсюда пути их пойдут по разным дорогам, да и сами они, вероятно, станут другими людьми.

Фардайл нырнул ей под руку, и девушка почти машинально почесала его за ухом. Волк чувствовал ее тоску и любым способом хотел помочь ей, глядевшей, как троица медленно уходит с пирса и теряется в порту Шадоубрука.

— Тубак нори салл корум, — прошептала Елена, и друзья ее скрылись за углом каменной таможни.

Эррил проследил, как грузят лошадей — без них было невозможно дальнейшее путешествие по побережью. Баржа оказалась большим судном, с низкой посадкой и хорошим просторным коралем[2] для животных в центре. Поначалу капитан не хотел брать на борт столько коней, но количество и качество высыпанных ему на ладонь денег Мишель быстро переменили его взгляды.

С кормы Елена и Мишель смотрели, как Эррил наравне с докерами взводит лошадей по трапу. Первой, соблазняемая яблоком, которое держал в руках один из докеров, спокойно шла Мист. Золотая кобыла Мишель упрямилась дольше, и ее было невозможно заставить сделать и двух шагов, пока Мишель с борта не крикнула лошади что-то грубое и угрожающее. Обе лошади спокойно разместились в корабле.

Но самым упрямым оказался конь Эррила. Взятый от охотников, убитых Вайрани в лагере, он все еще отказывался признавать власть нового хозяина, несмотря на долгое совместное путешествие по равнинам Стендая. Эррил, будучи отличным знатоком лошадей, сам выбрал жеребца из табуна. Этот красавец с мощной шеей и высоким крупом явно таил в себе благородные крови диких лошадей Северных Степей — наиболее выносливой и злобной породы. Об этом говорила и его масть: черно-серебристо-золотой крап по белому фону, веками выработанный камуфляж, в котором смешались снежные равнины и скалы степей.

Коня держали под уздцы двое докеров, а Эррил занял весьма опасную позицию сзади. Рука его крепко держала коня за репицу и накручивала хвост, пытаясь заставить животное двинуться вперед. Каждый шаг давался с трудом, и на лице у докеров застыло опасливое выражение.

— Дайте ему кнута! — вдруг крикнул с носа капитан, квадратный мужчина с короткими мускулистыми руками и ногами. Он постоянно воздевал руки к небу, что делал и сейчас. — Мы теряем время с этим глупым ослом!

Боцман уже бежал с зажатым в руке хлыстом.

— Только ударьте мою лошадь, и я ударю этим хлыстом вас так, что вы надолго запомните его вкус! — холодно процедил Эррил.

Боцман в растерянности остановился, но, увидев в глазах однорукого человека недвусмысленную угрозу, поспешил ретироваться.

Вернувшись к животному, Эррил вдруг увидел, что сталион смотрит прямо ему в глаза. Простояв так несколько мгновений, жеребец всхрапнул, гордо закинул голову и без всякого понукания спокойно взошел на палубу.

Эррил пустил его в кораль, проверил, есть ли у животных вода, ячмень и свежее сено. Нельзя позволять лошадям страдать во время морского путешествия, иначе потом они никогда не захотят подняться на борт. Удовлетворенный условиями, Эррил похлопал упрямого жеребца по морде и вернулся к женщинам и волку.

— Все погружено, — объявил он. Рядом стоял капитан. Елена с отсутствующим видом чесала горло волка рукой в перчатке.

— Значит, можно отчаливать, — обрадовался капитан и пошел к рубке. Но лицо его почему-то было взволнованным и красным. Вероятно, пока Эррил возился с лошадьми, между капитаном и женщинами произошло какое-то объяснение. Впрочем, Эррил особо не беспокоился, уже давно согласившись с тем, что такая женщина, как Мишель, сумеет сладить со всяким.