Нас связала ошибка. Лишь стечение каких-то немыслимых обстоятельств, а затем будто вспышка: промелькнувшая страсть и моя вера. Что это навсегда, что это тот самый мужчина, который предначертан, а по факту…

По факту он легко меня вычеркнул из жизни. Хотя… а была ли я когда-нибудь действительно частью жизни Романа Ворошилова?!

Наверное, нет.

Такие, как он, судя по всему, выбирают правильные кандидатуры на роль жены. Например, склочная и стервозная Тамара в его вкусе. Вернее, ее статус. Семья. Положение.

Про такие браки говорят: деньги к деньгам, а я… я никогда не была ровней для бизнесмена и олигарха Романа Ворошилова.

И пусть он в ту ночь мне шептал нежности, которые до сих пор помню… я была всего лишь его блажью. Не более.

Так получается. Как бы болезненно это ни звучало.

Это я выстроила волшебные замки… Но они оказались из песка, а песок… песок просто вытек из моих ладоней, и ничего не должно было остаться между мной и Ворошиловым.

Ни единой зацепки, ни одной ниточки, только вот…

Моя доченька прижимается ко мне, и я ощущаю ее нежную поддержку, а еще… теперь я точно осознаю, что у Мии глаза ее отца. Его взгляд. Такой же проникновенный и прошивающий насквозь…

– Все эта вот невоспитанная негодяйка! – голос Тамары начинает достигать самых верхних истерических ноток и заставляет меня опомниться.

Вновь смотрю на женщину, которая пытается выставить во всем виноватой меня, как вдруг Успенская заглядывает в сторону, и я понимаю, что ее лицо перекашивает, когда она на мою дочку смотрит.

– Вот эта дрянь малолетняя! Это она специально! Опрокинула на меня кофе! Чуть не ошпарила! Таких мелких гадин нужно наказывать со всей строгостью. Я вообще бы службу опеки подключила! Ребенок агрессивный! Явно там проблемы!

Тамара вовсе теряет человеческий облик для меня, когда делает шаг вперед, вытягивая руку, будто заносит ее, словно хочет ударить Мию!

– Не смей повышать голос на моего ребенка! – выдыхаю шипя, блокируя возможный удар, и цежу отчаянно: – Не смей даже пальцем трогать моего ребенка!

И только спустя мгновение я понимаю, что именно сейчас сказала, когда слышу немного обескураженный глубокий голос Ворошилова, который, глядя на меня, выдает с нажимом:

– Твоего… ребенка?!

Встречаюсь взглядом с глубокими глазами мужчины, которого однажды любила так сильно, что, казалось, дышала им.

Прикусываю губы, готовая воевать до последнего.

Пусть меня хоть на части рвут, мне неважно, но дочку в обиду не дам!

– Это все ты! Бестолочь! Увольте ее немедленно! А еще я требую штраф за испорченную одежду!

Голос Тамары действует будто пила, проходящаяся по моим и без того натянутым нервам. Но то, что происходит спустя мгновение… полностью меня обескураживает. Моя малышка выбегает вперед меня и, как маленький отчаянный воин, выпаливает:

– Плеклатите обижать мою маму!

Звонкий детский голосок буквально заставляет всех замолчать, а затем моя маленькая воительница упирает ручки в боки:

– Не тлогайте маму! – кричит моя Мия, и у меня сердце сжимается, когда ощущаю слезы и панику моей девочки. – Плохая тетя! Плохая! Мама не виновата!

Моя Мия топает ножкой, и ее хвостик гневно колышется, когда она толкает Тамару. Несильно. По-детски, но у меня кровь в жилах стынет, когда я понимаю, что госпожа Успенская перестала контролировать себя и сейчас буквально вцепится в мою малышку!

Готовлюсь броситься наперерез, спасая свою девочку, как вдруг слышу грозный рык Ворошилова:

– Хватит!

Этим голосом можно управлять армией на поле боя, не иначе. Будто свист и щелчок кнута – мы все замолкаем.

Пауза все длится, но Тамара, вероятно, долго держать язык за зубами не может. Она поднимает руки в каком-то молебном жесте и выговаривает с нажимом:

– Роман… разве ты не видишь, что здесь происходит?! Сделай что-нибудь. Прошу тебя…

Я буквально физически ощущаю ледяные волны, которые исходят от Ворошилова, когда он поворачивает голову в сторону Тамары.

– Сделаю, – выговаривает четко, с какой-то зловещей интонацией, и на лице Тамары зажигается победная улыбка.

Я же буквально сжимаю кулаки, пытаясь хоть как-то унять дрожь в пальцах, но следующая фраза Романа буквально заставляет меня потерять дар речи.

– Помолвка расторгнута.

В шоке смотрю на обескураженное лицо Тамары, которая буквально давится воздухом.

– Ч-что?! – уточняет с какой-то глуповатой улыбкой.

– То, что слышала. Помолвка отменяется. Ты свободна. Кольцо и подарки можешь оставить себе.

Будто автоматной очередью он проходится по Успенской, а я… я в ужасе наблюдаю за всеми эмоциями, которые отображаются на лице отвергнутой женщины.

– Ты… ты шутишь?! А… как же твоя политическая карьера?! Тебе светит пост мэра! Ты обязан жениться на мне! – топает ножкой дочка олигарха, при этом выглядит, будто пятилетний ребенок.

– Такая жена мне не нужна, Тамара. Свободна, – чеканит мужчина.

Успенская наконец-то осознает весь ужас своей ситуации. Все присутствующие, затаив дыхание, наблюдают за ее унижением.

Наконец избалованная богачка вскидывает голову и шипит не хуже ядовитой змеи:

– Я обо всем расскажу папе! У тебя будут проблемы, Ворошилов!

Ни один мускул при этом не вздрагивает на лице Романа, который спокойно выговаривает:

– Свободна!

И это слово действует будто щелчок и прямой приказ к действию. Тамара бросает ядовитый взгляд на меня, а я прижимаю Мию к себе, пряча дочку от ядовитой кобры, которая раздула капюшон и готова от бессилия плеваться ядом.

Хозяйка с Кристиной также тихонечко удаляются, а я… я бросаю затравленный взгляд в сторону двери, путь к которой отрезает Роман…

Делаю несколько шагов, но Ворошилов преграждает мне дорогу.

Скользит взглядом по нам с дочкой, и я просто физически ощущаю, как он рассматривает малышку, которая изо всех сил жмется ко мне.

И в следующую секунду случается просто невероятное: я вижу, как он протягивает руку, смотрю на эту сильную ладонь, на запястье, увитое венами, и слышу, как он выговаривает совершенно спокойно:

– Не бойся, малышка, никто тебе не навредит.

Мия лишь смотрит на собственного отца, как завороженная, и кивает с улыбкой, забывая обо всем, что тут произошло.

Понимаю, что ситуация становится огнеопасной, и пытаюсь всячески вывести ребенка из-под взгляда Романа, поэтому говорю быстро:

– Доченька, иди досмотри мультик, я сейчас подойду.

Мия на секунду зависает, а затем, кивнув, уходит в комнату.

Как только за малышкой закрывается дверь, я вновь обращаю свой взгляд на Романа, и злость дает о себе знать:

– Прошу прощения, господин Ворошилов. Вы лишились невесты, а значит, мои услуги координатора больше не нужны.

Пытаюсь тактично выставить бывшего вон, потому что мне еще объясняться с хозяйкой салона, а, возможно, еще и писать заявление по собственному.

Не думаю, что меня оставят на работе.

Но все же сейчас стараюсь звучать, как профессионал, а не женщина, которую когда-то предал мужчина.

Только вот на мои слова Ворошилов никак не реагирует. Просто смотрит своими пронизывающими ледяными глазами.

Пауза все длится, как вдруг Ворошилов отвечает твердо:

– Сегодня я лишился невесты.

– Мне жаль, – отвечаю, совершенно не чувствуя жалости.

Словно считывает меня и кривит по-мужски чувственные, полные губы в ухмылке.

– Мне действительно нужна жена. А значит, учитывая ситуацию, ты выйдешь за меня, Алиса.

Забываю, как дышать. Мне кажется, что я… я брежу! Не иначе! Но бывший возвышается надо мной, приближается вплотную, заставляет отступать до тех пор, пока буквально не впечатывает меня в стену.

– Ворошилов, ты… ты бредишь?! – выговариваю истерично.

– Нет. Ситуация требует быстрых решений, – отвечает коротко.

Смотрю в холодные серые глаза мужчины из моего прошлого и, осознавая весь ужас ситуации, вспыхиваю как спичка:

– Никогда! Я не стану твоей женой! Я не была нужна тебе, Роман! И этим все сказано.